Ювелирная работа

– Но вы же сказали, что…

– Сказал, что встречал Катьку, это правда. Когда впервые увидел, как она из квартиры Георгиевны выходит, решил, что она воровка или мошенница какая – сразу хозяйке позвонил, а она рассмеялась и сказала, что это Катерина, и что она будет заходить, чтобы полить цветы, пыль там протереть и покормить Леопольда. Леопольд – это кот Георгиевны. Да что там, кот – такой зверь громадный, аж страшно! И с характером: кого знает – только руку протяни, он сразу на спину валится и пузо подставляет – почеши, значит, а если кто чужой или плохой человек, может и без глаз остаться, если рискнет к нему приблизиться!

– Так вам нечего рассказать о жер… о Катерине, то есть? – расстроился Леонид.

– Кто сказал, что нечего? Вроде неплохая девка была – жаль, что такое с ней… Но давеча я видел, как она с каким-то парнем ругалась у мусоропровода.

– Что за парень? – встрепенулся опер: впервые за время топтания по лестницам у него появилась надежда.

– Да ничего особенного – хлипкий такой, лет тридцати. Рыжеватый, длинноносый, глаза близко посажены, как у филина.

– Настоящий красавец! – пробормотал Коневич.

– Ага, точно! И на предплечье у него татуировка – то ли дельфин, то ли русалка, непонятно.

– Вы уверены?

– У меня проблемы с ногами, парень, а не с глазами! – нахмурился Нестеренко. – Я в охране режимного предприятия сорок лет оттрубил!

– Ну да, с таким послужным списком… теперь понимаю! – виновато забормотал оперативник.

– То-то же!

– А с чего вы взяли, что они ругались? Может, просто…

– Да нет, – снова перебил старик, – точно ругались они!

– А из-за чего?

– Ну, этого, извини, я тебе сказать не могу – не расслышал: хоть они и на нервах общались, но о чем, не разберешь, только Катька парня-то все время урезонить пыталась: тише, говорила, тише, а то, мол, соседи слышат… А я как раз собрался мусор выкинуть и под дверью стоял. Потом решил все-таки пойти – вдруг, значит, услышу что интересное, да только они сразу замолчали при виде меня. А потом Катька и вовсе парня вытолкала к лифту. Он не хотел уходить, сказал: «Пожалеешь, да поздно будет!» или что-то вроде того… А еще, кажись: «Он и тебя кинет, вот увидишь!»

– Ага… выходит, он ей угрожал?

– Ну, похоже, что так.

– А как вам показалось, Богдан Семенович, Катерина боялась его?

– Да нет, не боялась, по-моему… Он же хлюпик – чего его бояться: Катька его легко в лифт запихнула!

– И больше вы этого типа здесь не видели?

Старик покачал головой.

– Если б увидел, – добавил он, – обязательно рассказал бы Георгиевне: пусть, значит, понимает, с кем дело имеет!

– А еще кто-то к ней приходил? – поинтересовался Коневич.

– Больше никого не видел. А что, думаешь, тот мужик ее и… того, да?

– Все может быть. Сможете с нашим художником поработать?

Ну почему эта следачка всегда тянет одеяло на себя? Подумаешь, у нее есть юридическое образование – почему она не стала адвокатом или судьей? Нечего бабам делать в следствии, среди мужиков! Ну ладно, Суркова, ее еще можно терпеть: в конце концов, она сумела дослужиться до такой высокой должности, до которой ему, Виктору, как до луны… Другой вопрос – как ей это удалось! Ходят упорные слухи, что ее теплые отношения с Кириенко носят не только платонический характер, и Логинов тоже почти в этом не сомневается: как все бабы, она пользуется своими женскими чарами и делает карьеру «через постель»! Но Валерия – другое дело. Виктор с трудом мог представить ее в подобной ситуации, ведь она резкая, как северный ветер, жесткая, как наждачная бумага, и прямая, как линейка – абсолютно не склонный к компромиссам человек! И все же что-то в ней есть – нечто особенное, волнующее, заставляющее опера желать раскусить ее, разобраться, что же она на самом деле за личность. Конечно, будь она страшна, как атомная война, вряд ли у него возникло бы подобное желание, но она, как назло, чертовски хорошенькая штучка: не будь они коллегами, Виктор обязательно затащил бы ее в койку… Жаль, что этого никогда не произойдет.

Виктор ненавидел общаться с молодежью, а Валерия, будто специально, отправила его заниматься именно этим. Он считал школьников и студентов дебилами, которых не интересует ничего, кроме «вписок», дурацких флэшмобов и компьютерных игр, но основной причиной его неприятия этого поколения являлось то, что он в свои тридцать четыре чувствовал себя древним старцем в их обществе – ужасное ощущение!

– Катюха была классной, – со вздохом сказала Ника Жданова, подруга жертвы, как удалось выяснить Логинову после опроса довольно большого количества «недоумков», не вызывающих у него иных эмоций, кроме раздражения. И эти люди называют себя студентами, и не какого-нибудь там заштатного сельскохозяйственного вуза, а юридического факультета государственного университета Северной столицы, где училась убитая!

– Неужели? – саркастически изогнул бровь Логинов: он понимал, что требуется расположить к себе эту девицу в мешковатых джинсах и толстовке на три размера больше, чем требовалось, однако он ничего не мог с собой поделать: неприязнь так и сочилась у него из всех отверстий. – И чем же она была столь… замечательна?

– Ну, она любила тусить, ее всегда можно было подорвать на любой кипиш, – пояснила Ника, не замечая настроя собеседника. Еще одна «молодежная» черта, с удовольствием подметил про себя Виктор – эмоциональная черствость и глубокая сосредоточенность на себе, что не позволяет юным созданиям уловить изменения в настроении других людей и, как следствие, наладить продуктивное общение. Но, как назло, Логинову требовалось вовлечь студентку в диалог и добиться от нее хоть какой-нибудь полезной информации.

– А что она за человек была, Катя? – спросил он, мысленно сжав зубы и приготовившись к двадцати минутам ничего не значащего щебетания.

– Человек? – переспросила Ника, и Виктор задался вопросом: она не знает значения этого слова или не обладает достаточным словарным запасом, чтобы описать подружку?

– Что она любила, с кем общалась, – терпеливо принялся объяснять он. – Были ли у нее враги или хотя бы недоброжелатели?

– Ну, она любила…тусовки, – пожала плечами студентка. – Учиться ей не очень нравилось. Понимаете, она ведь приехала из Тихвина – вы бы видели, какая это дыра!

– Ты там бывала? – поинтересовался Логинов.

– Ну да, один раз, с Катькой… Да и одного раза для этого городишки много – там же ничего нет, никаких развлечений, одни монастыри да какой-то парк занюханный! Ни тебе дискотек, ни интернет-клубов, ни нормальных кафе… Скукотища! Она и сама туда почти не ездила и даже звонила редко – о чем ей с родичами-то разговаривать?

– И что ты хочешь сказать тем, что Катя приехала из такого скучного места?

– Да то, что она ни за что не хотела туда возвращаться, ни под каким соусом! – воскликнула девица, глядя на опера, как на существо низшего порядка с интеллектом слишком ограниченным, чтобы постичь мотивы «продвинутой» молодежи. – Катька во что бы то ни стало мечтала зацепиться в Питере!

– И как же она планировала это сделать?

– Ну, есть только два способа: найти крутую работу или мужика, – передернула плечами Ника.

Наконец-то он хоть немного продвинулся!

– И что, – спросил Логинов, – нашла она работу?

– Да нет, как-то не складывалось… Катюха подрабатывала в интернете, и вполне успешно, между прочим!

– Это как?

Интересно! Секс по телефону или продажа курительных смесей?

– Она здорово работала с кожей.

– Татуировки, что ли, набивала? – не понял Логинов.

– Да нет, вот с такой кожей, – сказала Ника, сунув Виктору под нос свое запястье. На нем красовался плетеный черный браслет, на котором, уже из красной кожи, была сделана довольно искусная аппликация в виде дракона. Вместо глаз были вставлены маленькие желтые стразы.

– Это она сама смастерила? – уточнил оперативник.

– Ну да, сама, – кивнула студентка. – Я всегда говорила, что у нее талант, и она могла бы зарабатывать больше, если бы захотела, но для этого нужен хотя бы собственный сайт, или на маркете выложиться, а Катюха только в соцсетях себя рекламировала – там больших денег не сделаешь! Да и у станка стоять с утра до вечера ей не хотелось.