Ювелирная работа

– Кое-что, да, – напустив на себя загадочный вид, ответил тот.

Определенно, он хотел, чтобы Лера пустилась в расспросы, но она не собиралась доставлять ему удовольствие и терпеливо ждала, пока опер соизволит «разговеться».

– Оказывается, – продолжил он, недовольный ее хладнокровием, – из хаты прокурорской мамаши все же кое-что пропало!

– Да ну? – удивился Севада. – Она сказала, что…

– А теперь передумала! – перебил Логинов.

– Такое случается, – заметила Лера. – С первого взгляда трудно понять, какие предметы отсутствуют, тем более что техника осталась на своих местах, а деньги и драгоценности она отдает на хранение сыну. Кроме того, пропал ее любимый питомец, и это наверняка сбило бедную женщину с толку.

– Так вот, она взяла себя в руки и составила подробный список пропавшего имущества, – продолжил Виктор. – Во-первых, кое-какие побрякушки в доме все-таки были – до визита грабителя и убийцы, естественно.

– И что же пропало?

– Так, посмотрим… парочка цепочек стоимостью тысяч по двадцать, крест золотой с эмалью – где-то тысяч тридцать, и серьги без вставок, но тяжелые, поэтому стоят около сорока тысяч.

– Девчонку убили из-за ста тысяч? – недоверчиво высказался Севада.

– И за меньшее убивают! – отмахнулся Логинов.

– Нет, он прав, – поддержала Падояна Лера. – Если бы речь шла об уличном грабеже, тогда понятно, но злодей проник в дом, а для этого он должен был рассчитывать на более тучную поживу!

– Он не вламывался в квартиру! – возразил Виктор. – Девица сама его впустила, а это значит, что убийство и ограбление могли носить случайный характер.

– Что-то я сомневаюсь, – подал голос Коневич. – Это же не просто чья-то квартира, а хата матери прокурора города, помните?

– Согласна, – кивнула Лера. – Скорее всего, этот человек, или люди, знал, куда лез, а значит, ему требовалось что-то конкретное.

– Насчет количества злодеев, – прицепился к ее словам Логинов, – что говорят эксперты?

– В квартире найдено множество отпечатков пальцев, – ответила Лера. – Они сразу исключили Роговых и жертву убийства. Кое-какие следы, как выяснилось, принадлежат соседям, но имеются и такие, идентифицировать которые пока не представляется возможным – не с чем сравнить. Рогова ведет светский образ жизни, у нее полно знакомых, и многие из них посещают ее жилище. Так что работа предстоит большая! Кроме того, нельзя исключить и того, что убийца работал в перчатках или избавился от своих следов до того, как покинул место преступления.

– Так с чего же нам начать? – нетерпеливо спросил Леонид: он, словно жеребенок, уже бил копытом, полный решимости кинуться по следу бандитов, поймать их и увешать свою футболку орденами и медалями.

– С опроса соседей. Севада пробежался по этажам, но не всех удалось застать дома. Кроме того, он спрашивал лишь о том, не слышал ли кто-то звуков борьбы и не видел ли посторонних в подъезде в вечер убийства Катерины Уткиной. Теперь мы будем интересоваться, кого видели соседи в другие дни, не было ли среди них кого-нибудь подозрительного. Кроме того, нас интересует и сама Уткина: вдруг у нее есть враги, мечтающие ее убить?

– Ты и в самом деле думаешь, что дело может быть в девчонке? – недоверчиво поднял бровь Логинов. – Лезть к мамаше прокурора, чтобы расправиться с ничем не примечательной студенткой?

– Исключать этого нельзя: сосредотачиваться лишь на одной версии неправильно.

Логинов ничего не сказал, но лицо его продолжало недвусмысленно и насмешливо говорить: ну-ну, попробуй, попробуй! Интересно, получится ли у нее когда-нибудь положить конец этому глупому соперничеству и перевести его в продуктивное русло? Немудрено, что Виктор не сработался с бывшими коллегами – характер у него уж больно неприятный.

– Итак, соседями у нас займется… Леонид, – изрекла Лера, делая пометку в своем блокноте. – Обойди и тех, с кем говорил Севада: вдруг всплывет что-то в дополнение к собранным им сведениям.

– Заметано! – отозвался молодой опер. Если бы Лера подала знак, он, несомненно, тут же сорвался бы с места и наперегонки с остальными кинулся бежать к дому маменьки прокурора. Но она еще не закончила.

– Севада обойдет все близлежащие ломбарды. Изделия, похищенные у Роговой, не представляют большой ценности – обычная заводская штамповка, но все-таки что-то может там «всплыть». Виктор, займись связями Уткиной и первым делом опроси ее однокурсников.

Физиономия Логинова снова скривилась: он понял, что Лера намеренно поручила ему «разматывать» именно ту ниточку, в целесообразности которой он сомневался.

– Ну, а ты-то что намерена делать? – спросил он.

– Работать, – спокойно ответила она. – Встречусь с Роговым, порасспрошу его подробно о том, на что могли нацелиться злодеи – вдруг он «расколется»? Затем еще раз поболтаю с его матерью: может, она расскажет что-нибудь о Екатерине и ее жизни – вряд ли она дает ключи от дома кому попало. И помните, главное – узнать, что было целью преступника, ограбление или убийство. Выясним это – раскроем дело.

Леонид обежал уже почти всех соседей Роговых, но никто не смог сообщить даже мало-мальски полезных сведений. Молодой опер почти отчаялся принести Валерии хоть какую-то информацию, но уходить с пустыми руками ему ох как не хотелось!

За последней дверью после его звонка сначала стояла гробовая тишина, но потом Коневич все же различил тихие шаркающие звуки внутри и позвонил еще раз, более настойчиво.

– Кто там? – раздался скрипучий голос – словно старые жернова с трудом поворачивались, перемалывая зерно.

– Следственный комитет! – громко крикнул опер, опасаясь, что пожилой человек – он не сумел разобрать, мужчина или женщина – может плохо слышать.

– Не надо орать, у меня отличный слух! – голос прозвучал сердито, однако дверь приоткрылась. – Документы имеются?

Коневич раскрыл свою книжечку, и старичок, теперь это стало очевидно, внимательно изучил каждую строчку, после чего впустил, наконец, незваного гостя.

– Катька-то? А как же, видел, и не раз!

Они устроились на маленькой уютной кухоньке. Хозяина квартиры звали Богданом Семеновичем Нестеренко, и, похоже, жил он здесь один. Однако кухня не походила на чисто мужскую, здесь явно просматривалась женская рука.

– Чего смотришь-то? – подозрительно поинтересовался Богдан Семенович.

– Да вот, гляжу, не похожа ваша кухня на холостяцкую, – помявшись, честно ответил Леонид.

– Тоже мне, специалист по семейным отношениям! – криво усмехнулся старик. – Кто тебе сказал, что я холостяк? Вдовец я, понимаешь… Жена моя, Татьяна, все здесь на свой вкус обустроила, когда мы квартиру получили – после двадцати лет в коммуналке! Видишь вон те картинки?

Леонид еще при входе заметил несколько красивых картин из соломки, висевших над обеденным столом. На каждой из них были изображены птицы – журавли, лебеди и фламинго. Человек, который их сделал, определенно обладал большим мастерством и любовью к этим божьим тварям: каждая деталь, даже самая мелкая, была подмечена и умело воссоздана.

– Это все моя Татьяна, – глаза Нестеренко стали печальными. – Она увлекалась рукоделием – и шила, и вязала, но особенно любила вышивать и мастерить картины из соломки, даже специально на курсы ходила. Я искал для нее красивые фотографии в журналах, а она их копировала. Особенно птиц любила – не знаю, почему.

Коневич сглотнул, чувствуя, что невольно растревожил кровоточащую рану, и не зная, как дальше себя вести, ведь он пришел сюда с определенной, очень четкой целью.

– Да ладно, не бери в голову! – словно поняв, о чем думает парень, махнул рукой старик. – Татьяна-то моя уж лет десять как того… Ты о Катьке спрашивал, верно?

– Да! – обрадовался Леонид. – Вы ее хорошо знали?

– Да какой хорошо – едва-едва. Вот Инну Георгиевну, ту отлично знаю: мы в этот дом почти одновременно въехали, с разницей в несколько месяцев. Интеллигентная женщина, ничего не скажешь – не чета нам, лапотникам! Но она этим не кичится, приветливая, всегда поздоровается. С Татьяной моей они даже, бывало, в гости друг к другу ходили.