Венера

Мы с Гвинет вышли на террасу, чтобы застать последние лучи заката. Небо наливалось огненно-бордовым цветом, садящееся солнце светило сквозь перистые фиолетовые облака. Малиново блистало море, как мундир ушедшего Квентона. Отсюда плеск волн, доносившийся с затопленных террас, казался вздохами русалок, шепчущихся между собой на берегу.

Гвинет казалась такой обворожительной в своей изящной и прелестной сорочке… простите, я о ее вечернем платье - впрочем, оно было так прозрачно, что его можно назвать и так… в такой длиной сорочке, ночной рубашке, опускавшейся, обволакивая ее ноги, доходившей до самого пола. Платье из полупрозрачной парчи! Гвинет склонила золотистую голову мне на плечо. Я положил ей руку на талию. Я бы сказал: я покусился на ее талию. Мы танцевали под шепот русалок…

- И я тоже завишу от твоих денег,- прошептала она.- Не забывай об этом.

Два года назад, когда мы впервые встретились, Гвинет работала балериной в Лондоне. В подтанцовке. Затем она вдруг решила, что лучше будет изучить историю искусств в Сорбонне. Ныне она штудировала архитектуру в Барселоне. Я позволил ей воспользоваться своими апартаментами. За эти два года я хорошо узнал ее: но мы никогда не произносили слова «люблю». Даже занимаясь любовью в постели.

- Это не имеет значения,- ответил я.

- Для меня тоже.

Я знать не хотел, что она имеет в виду. Я хорошо чувствовал себя в ее обществе. Я бы даже сказал, что она мне нужна. Мне были нужны ее здравомыслие, ее эмоциональная поддержка, ее тихая и спокойная сила.

Она убрала голову с моего плеча, едва солнце исчезло за горизонтом. Я показал на французские жалюзи, и мы прошли обратно в комнаты.

- Понимаешь,- продолжала Гвинет, когда мы опустились на диван,- они сами рады, что это произошло. Что им не придется лететь вместе с тобой.

Кивнув, я ответил:

- Да, я не заметил на их лицах страдания по этому поводу. Не считая Квентона.

- Этот волейболист умеет маскировать свои чувства,- улыбнулась она.

- Но он так запустил подносом… Получилось от души. Он-то рвался в поход…

- Сначала рвался,- возразила она.- Но за последние недели чувства его заметно поостыли. Разве ты не заметил?

- Нет. Что ты хочешь сказать?..

Гвинет пожала своими тонкими изящными плечами.

- У меня сложилось впечатление, что чем ближе час отправления, тем меньше Квентон - да и все остальные - рвались в путь. Многие начали испытывать страх и смутные предчувствия. Когда ты планируешь рискнуть через месяц - это совсем не то чувство, которое начинаешь испытывать, когда рискнуть предстоит завтра. Особенно когда речь идет о риске не только денежном… но и…

- Погоди… Ты считаешь - они боялись с самого начала?

- Конечно.

- И ты?

- Еще бы.

Я откинулся на диванные подушки и задумался.

- Но все же они согласились лететь со мной. И ты тоже.

- Сначала это заводило.

- Заводило?

- Ну да, звучало возбуждающе. И заманчиво. Полет на Венеру и все такое. Экзотика. Но ведь это же опасно. Разве не так?

Я обреченно кивнул. И прежде чем понял, что сказал, добавил:

- И я тоже боялся.

- О-о-о,- с удивлением протянула она.

- Я не хотел доводить дело до этого. Тем более после того, что случилось с Алексом, я бы сказал: «Мы пойдем другим путем».

- Так почему ты согласился?

- Гвинет, пойми… мне нужны деньги. Были нужны.

- Разве все в жизни зависит от денег? - вздохнула Гвинет.

- Я попал в дурацкое положение.

- Но ты можешь из него выйти,- попыталась убедить меня она.- Когда ты вернешься, то будешь полностью независим от денег твоего отца, на всю оставшуюся жизнь. Разве игра не стоит свеч?

- Смотря куда потом эти свечи поставят. Она как-то странно посмотрела на меня.

- А ты что думал? Большая игра - высокие ставки. Некоторое время мы молчали. Вот сумерки сгустились

настолько, что мы перестали видеть друг друга. Наконец я сказал:

- Знаешь, это Алексу я обязан тем, что пошел в науку. Планетарную астрономию и все такое…

- В самом деле?

Я едва различал ее лицо в темноте.

- Да. Он был на десять лет старше. Сколько себя помню, я всегда говорил «хочу, как Алекс».

- Значит, ты здорово хочешь.- Мне показалось, что в темноте блеснули ее зубы - на лице играла озорная улыбка.

- Да, в том числе я хотел заниматься… освоением планет.

- Так ты хочешь освоить Венеру,- продолжала она расспрашивать голосом, в котором был и смех, и еще что-то такое, отчего замирает сердце.

- Мы вместе летали на Марс,- ответил я, чувствуя, как гулко бьется мое сердце.- Гуляли вместе по зыбучим пескам. Восхитительно!

- А теперь ты хочешь прогуляться по Венере? - Гвинет придвинулась ко мне в темноте. Она оказалась так близко, что я ощущал ее дыхание.

Наконец я выдавил через силу:

- Да дело не в деньгах! Будь они неладны. Я не из-за денег лечу, а ради брата. Я лечу туда за Алексом.

- А вернешься за мной.- Она поцеловала меня в темноте в щеку и прошептала: - Конечно, Ван, все будет, как ты хочешь.

А вдруг это правда? Может быть. Говорил ли правду хоть один из нас? Или мы лгали друг другу и самим себе? И тут у меня в груди кольнуло от осознания того, что я хочу, чтобы это было правдой. Мне нужна эта правда.

- И насчет квартиры в Барселоне,- неожиданно продолжила она.

- Что насчет квартиры?

Она колебалась достаточно долго, не решаясь высказаться.

- Ну, понимаешь… если ты все-таки не вернешься… нет, я не хочу сказать… но ты понимаешь, что я… в общем, мне нужны легальные основания, чтобы остаться там. Твой отец ведь вышвырнет меня оттуда, разве не так? Или это сделают его адвокаты.

«Нет,- подумал я.- Тебя он не вышвырнет. Только глянет один раз в твои многообещающие глаза, полные надежды, на твой гибкий стан и мигом заберет тебя себе». Но я не сказал ей этого. Вместо этого я произнес: - Я все понял. Квартира отойдет тебе по завещанию. Ты довольна?

Она прильнула ко мне снова и снова поцеловала меня, на этот раз в губы.

Мы никогда не говорили о любви или о благодарности, но понимали друг друга с полуслова.