Венера

Квентон смотрел на меня, не отводя взгляда.

- Ты дал обещание, от которого теперь отказываешься.

- Тогда вон из моего дома! - Я услышал свой голос как бы со стороны и сначала даже не поверил, что я мог сказать такое. Насколько же меня надо было разозлить, чтобы я выкинул такой фортель! Затем я услышал, как фыркнула Франческа Джанетта.

- Правильно, Ван, давно бы так!

- И ты тоже,- оборвал я ее.- И все вы.- Я обвел комнату вытянутой рукой и закричал: - Катитесь все отсюда! Немедленно! Сейчас же! Оставьте меня в покое!

На миг наступило шокирующее молчание. Все замерли и остолбенели. Затем пухлый Василий вынырнул из мягкого кресла.

- Пожалуй, пора мне возвращаться на работу,- объявил он.

То, что Василий называл «работой», состояло в перемещении пятен цвета по экрану дисплея. Он считался потрясающе талантливым художником. Все так говорили. К тому же он был потрясающе ленив. Да иначе и быть не могло: его патронесса, меценатка, была фантастически богата.

Кивнув коротко и резко, я холодно сказал:

- Да, сударь, можете быть свободны.

- Пора возвращаться в Рим,- надменно произнесла Франческа.- Мне нужно заканчивать оперу.

- Очень хорошо.- И тут я вновь не сдержался.- Может, если ты хоть раз в жизни напряжешься, то и в самом деле закончишь свою оперу.

- В самом деле! - задыхаясь от гнева, выкрикнула она.

- И вы тоже убирайтесь,- сказал я остальным, сделав соответствующее движение рукой в сторону раскрытой двери.- Вперед!

Озадаченные донельзя, шокированные моей потрясающей неучтивостью, дурными манерами, они покинули мой дом. Еще вне себя от злобы, я посмотрел им вслед из окна гостиной - на эту процессию кретинов в пышных, ярких, роскошных автомобилях с бесшумными электродвигателями. Они удалялись по извилистой горной вымощенной булыжником дороге, ведущей к морю.

Вот они и уехали. Убрались из моей жизни.

И я отвернулся от окна.

Гвинет стояла рядом. Она не уехала. Она одна не покинула меня, и я был ей бесконечно признателен за это.

Вот слово, которое возникало у меня в голове постоянно, стоило мне подумать о Гвинет: «очарование». Да, она была воистину очаровательна. Она умела так украдкой, искоса, из-под ресниц посмотреть, что у меня тут же возникало подозрение, что она неравнодушна ко мне, как и я - к ней. Возможно, в прошлые века ее назвали бы куртизанкой, содержанкой или того хуже. Но для меня она была верным товарищем, другом, который делился со мной не только своим телом, но и душой. Серьезная и спокойная девушка, Гвинет, казалось, как нельзя лучше подходила на роль моего друга. Мне никогда не нравились люди вздорные и крикливые. Она же обладала живым чувством юмора, охотно откликалась на все остроумное и смешное, что, впрочем, всегда скрывала от посторонних. Поэтому у многих складывалось ощущение, что она лишена чувства юмора. Всем своим видом она как бы говорила: «Разоружайтесь. У нас нет причин драться». В общем, все в ней было хорошо, а многое - прекрасно. Кое-чего ей, конечно, не хватало, но чего именно - не знаю. Была она изящной, невысокой, с длинными золотисто-каштановыми волосами (некоторые называли их рыжеватыми), которые вздымались обворожительными волнами над ее прекрасным личиком. За такое личико, как у нее, можно было отдать жизнь. Словно изваянное из мрамора: остро отточенные скулы, опьяняюще сладкие, как виноград, полные губки и миндалевидные восточные глаза, которые увенчивались золотыми пшеничными бровями.

- На меня-то ты не сердишься, надеюсь? - спросила она с застенчивой улыбкой подобранной на улице собачки.

Я почувствовал, как мой гнев мигом растворился в ее взгляде.

- Что ты! Как я могу!

Она загадочно посмотрела на меня: насмешливо и вопросительно одновременно.

- Ты так с ними разговаривал… Ты начинаешь раскрываться. Скоро все узнают, какой ты на самом деле…

- Какой?

- Сильный.

Донельзя удивленный, я переспросил:

- Кто сильный? Я?

- Еще какой сильный,- потвердила Гвинет, внимательно изучая мое лицо, как карту неизвестной страны перед экзаменом географии.- Это не то, что глупые номера, которые выкидывает Квентон. Это - серьезно. Да ты просто стальной, Ван. Ты - еще не познанная планета.

- Ты так думаешь?

- Я не «думаю». Я знала это еще с момента нашей первой встречи. Но ты умеешь скрывать это, даже от себя.-

Затем она добавила, тихо шепнув: -Причем осо6енно от себя.

Тут мне стало не по себе. Я отвернулся от нее и посмотрел в сторону горного «серпантина», туда, куда уехали мои друзья.

- Смотрите-ка, как разобиделись,- фыркнула Гвинет. Приблизившись, она встала рядом со мной.- Все поехали порознь, никто не сел в машину к другому.

Я как-то не обратил на это внимания, пока Гвинет не сказала. Но это было действительно так. Да они и не могли ехать вместе, даже если бы хотели: автопилот не поведет пустой автомобиль в аэропорт, так что все как приехали, так и уедут - поодиночке.

Мы вместе прошли в просторную гостиную, где был накрыт банкетный стол. Роботы-пылесосы уже убирали разбитое стекло.

- Наверное, я их больше не увижу,- вздохнул я. Она холодно улыбнулась:

- Они забудут о твоем припадке бешенства… Как только ты получишь деньги…

- Не будь так жестока,- попросил я. Мне не хотелось думать о том, что друзья меня любили только за то, что я помогал им в делах, а точнее, в избранных отраслях искусства. Конечно, это было жестокой правдой: поскольку я считался главным спонсором неоконченной оперы Франчески, и - приходится признать как ни крути - Квентон то и дело просил у меня денег для поддержания своей команды, чтобы она не распалась не только от лунного, но и земного притяжения. И ни разу ни один из них не заикнулся о том, что собирается когда-нибудь вернуть деньги.

И что же они будут делать, когда поймут, что я с ними порвал?

Мне недоставало мужества рассказать им, что мои дивиденды иссякли. Я сам жил на подаяние, которое со скрипом выдавали банки в расчете на десятибиллионный приз. Даже несмотря на то что многие менеджеры банков были друзьями детства или семьи, они с каждым месяцем становились все нервознее, проявляли все большее беспокойство. Как будто они проворачивали под процент собственные капиталы! На языке клерков и банкиров это называлось «играть с деньгами». Рассчитывая на мое возвращение, они могли реально верить и в другую перспективу: могло выпасть «зеро» и выигрыш достался бы другой конторе: космосу, в который вкладываться бесполезно. Еще одно вложение в космос вместе с ненайденным телом брата, моим телом и ужасно дорогим кораблем, построенным на их деньги. К тому же я никому из них не рассказывал о человеке по имени Ларс Фукс, и, очевидно, они не знали его с той стороны, с которой знал мой папаша…