Страница 17 из 21
Ох уж эти причуды богатых.
За руку, как в первый раз, он провожает меня до кабинета директора на первом этаже. Целует пальцы, будто — опять же — снимается в каком-то сопливом фильме, играет роль, думает, что его снимают. Или что я на это ведусь.
Ведь такую как я должно это впечатлять, не правда ли?
Не правда.
Слава небу, он остаётся позади, и я, наконец, оказываюсь в кабинете мистера Томпсона. Он просторный, несмотря на несколько массивных предметов мебели наверняка из какого-нибудь элитного дерева, если так можно выразиться. Напротив стола директора огромное окно на половину стены, выпуклое, с видом на спортивную площадку. Кто-то носится по газону. Но это не Квентин.
Сам директор пишет что-то от руки, не глядя на меня.
Приходится подойти ближе, чтобы мужчина, наконец, поднял на меня необычные глаза.
Он замирает, будто не сразу замечает меня, будто я прозрачная, а затем как-то странно, светло и тихо улыбается.
— Ты не больна, Айрис, — произносит он. — Ты остаёшься здесь. Боли больше не будет.
От этих слов становится трудно дышать.
Мистер Томпсон поднимается, закрывает блокнот, обтянутый кожей и подаёт мне ладонь. Красивую, с длинными, аристократичными пальцами.
— В медпункте нас уже ждут.
Мы проходим мимо Радиона, директор не обращает на него внимания, но сам парень прожигает наши спины взглядом. Чувствовать это перестаю только, когда мы заворачиваем за угол.
Что же здесь происходит?
— Я говорил, что больно не будет, но это после небольшой операции... — улыбается мистер Томпсон так легко и остро, что меня передёргивает. — Средство должно хватить на пару недель, а после, надеюсь, всё уладится само собой.
Не знаю, что это значит, главное — пару недель я должна протянуть.
Отлично.
Мисс Стрипс как всегда очень мило мне улыбается. За руку отводит в комнату, которую я раньше не замечала. Маленькая и стерильная. Должно быть, это самое подходящее слово. У стены стоит металлический стол, а на нём — капсула.
— Ложись, дорогая. Это займёт некоторое время. Мы введём тебе заживляющий препарат. Он безопасен, хоть и нельзя сказать, что... Ну, в общем, он должен сдерживать силу дракона в тебе до Дня Света. Тебе повезло — осталось недолго. Одной процедуры хватит.
Теперь ясно, отчего они так ждали окончательных результатов — едва ли в обычную больную девушку можно было бы это вливать.
Уже спустя пять минут я лежу в стеклянной капсуле. К сразу нескольким венам присоединены катетеры и иглы. Тело зафиксировано. Жёлтая жидкость медленно вливается в кровь.
Поначалу я не понимаю, о чём говорили директор и медсестра. Не слишком приятно, но терпимо. Маленькая плата за улучшенное самочувствие.
Но...
Затем пульс стал оглушительно отдаваться в висках, а по венам потекла концентрированная, красная боль.
Я не могу совладать с ней, не могу терпеть, но и сознание не теряю...
Дёргаться не выходит.
Теперь ясно, зачем нужна эта капсула.
Всё продумано именно на такие случаи.
Словно рыба об лёд бьюсь, правда, мысленно. И на грани реальности вижу Его лицо. Он стоит надо мной. Ладонью громадной касается запотевшего изнутри стекла. Разные глаза, тёмные волосы, золотые нити.
«Почему ты не узнаёшь меня? — хочется закричать. — Почему не видишь во мне истинную? Что... что с тобой не так?».
Боль захлестывает дикая обида.
Ещё совсем недавно я и не думала в этом ключе, а теперь мне хочется выцарапать ему глаза, будто он мне изменил.
Но это, видно, побочный эффект препарата.
Помутнение сознания.
Ничего особенного, ничего особенного, ничего особенного...
Ничего особенного — это ты, Айрис.
Я беззвучно вскрикиваю в последний раз и отключаюсь.
Глаза открываю уже в своём новом пристанище — дверь у витража, просторная комната в зефирных тонах, две кровати. Вот это вот всё.
Воспоминания о боли ничего не значат, отголоски памяти никак не действуют на нервные окончания, и теперь я могу сказать — оно того стоило.
Не чувствую тяжести дурацкого сердца в уже казалось бы растресканной грудной клетке. И даже губы не ноют от мелких ран, а кожа на пальцах не зудит. К тому же, я как будто выспалась впервые за много лет.
Ощущение облегчения обнимает шёлково, и я не сразу замечаю, что улыбаюсь.
Пусть за панорамным окном и гоняет тёмные тучи ветер, льётся дождь и сверкает зубастая молния. Это даже весело.
Мне весело.
Оглядываюсь хорошенько, вокруг вполне миленько, Мии нигде нет, а ведь я была бы не против её видеть.
В голову приходит странная мысль — какой бы я была без своей боли, без связи с каким-то драконом, без мёртвых родителей?
А вдруг была бы просто душкой, а?
С трудом могу себе это представить.
Но... всё же хочется надеяться.
Стук в дверь. Вновь формальный. Через полминуты в комнату заходит мистер Томпсон. Он улыбается, переводя взгляд с меня на окно и обратно.
— Замечательная погодка, не правда ли?
Мне тоже нравится.
— К тебе норовит, словно змей, проникнуть Радион. Впустить его?
Я не сразу осознаю, чьё именно он имя назвал, а потому бездумно киваю. И только затем доходит — Ди. Ди, не Квент...
По рукам проходится дрожь.
Своего нового «парня» видеть не особого хочется, хотя я и понимаю, что не желаю сейчас одиночества.
— Хочу сказать, что Радион, пусть и очень талантливый, не дракон.
Выгибаю бровь. Правда? Я даже не особо об этом и думала.
— А ещё отношения до Дня Света запрещены, — он произносит так, будто ему самому глубоко плевать на это правило.
Уверена, что это так. Уверена, что руководя здесь всем, мистер Томпсон получает больше, чем отдаёт. Занимает себя делами, чтобы отвлекаться мыслями от смерти любимой, но руководит из рук вон плохо. Потому что Мия уже возможно залетела, а меня умудрились выкрасть в первый же день. Ага. Но вообще-то пофиг. Если кто-то решил доверить подростков чуваку с красными волосами и выбритыми висками — ну удачи.
— В шкафу найдёшь свою форму и все учебники. На столе твоё расписание и домашние задания за двое суток, что ты восстанавливалась. Радион, кстати, собирался тебе с этим помочь. Занятия завтра с девяти утра. Добро пожаловать в Драгон-Холл, Айрис.
Красивый молодой человек — ну захотелось мне сделать на этом акцент — поднимается и вальяжной походкой направляется к двери. Но на середине пути останавливается и, усмехнувшись, возвращается ко мне.
— Вот, — протягивает тонкую серебряную цепочку, — считай, что я почувствую, если с тобой случится что-то нежелательное. Поэтому не снимай, хорошо?
Магическая вещь?
Даётся всем ученикам или хотя бы ученицам?
Не помню, чтобы ещё у кого-то видела такое.
— Иногда мне кажется, что ты усложняешь слишком, Айрис, — усмехается он вдруг болюче-остро. — Просто надень. Красивая же.
Выходит, оставляя меня в каком-то оцепенении. С диким коктейлем возражений и восхищений.
Но всё же щёлкаю микро-застёжкой на запястье и несколько мгновений любуюсь тонкой работой, искусной вязью.
А затем вздрагиваю от хлопка распахнутой и тут же закрытой двери.
— Тебе уже лучше, малышка?
Ди на удивление тоже улыбается.
Высокий, в чёрных школьных брюках и водолазке. Серебряная массивная цепь, бледная кожа, светлые, благородного оттенка волосы, острые черты лица, чёрный перстень, чёрные глаза-бездны.
Облизываюсь и понимаю, что чувствую жгучее желание... посмотреться в зеркало.
— Ты выглядишь гораздо лучше, — он будто читает мои мысли. Бросает чёрный рюкзак на кровать, садится рядом, берёт мою ладонь в свои и усмехается. — Мисс Стрипс говорила, что операция прошла не слишком гладко. Сила в тебе оказалась такой большой, что пришлось добавить суспензию. Как ты?
Передёргиваю плечом.
Он касается моих волос и хмыкает:
— Красивый оттенок, мне нравится. Но кончики бы подстричь.
А то я не в курсе.
— Совсем скоро всё закончится. Но мне почему-то хочется расположить тебя к себе. Думаешь, я сошёл с ума? Но... Что мне сделать? — и снова звучит так искренне и проникновенно, что сердце начинает стучать громче и быстрее.