Страница 55 из 68
Микель, собрав все силы, высоко подпрыгнул над потянувшейся к его ногам средней головой чудовища, а затем, приземлившись на её череп, прыгнул от левой и врезался в правую шею мечом, вонзив его по самую рукоять и повиснув на ней пока извивающаяся тварь сама не распорола себя его мечом, а драконья голова вместе с сержантом и потоками кислотной крови из обрубка шеи не шлёпнулась на тусклую призрачную кость осколка мира-корабля эльдар.
Монстр взревел, неуклюже попятившись и раздирая пол когтями размером с хороший меч, и нехотя дал время рыцарю подняться. Снова один на один. Снова лицом к лицу, но в этот раз у дракона на одну голову меньше.
"Ваше время истекает, как моя кровь", — снова заговорил в голове Холлстера рычащий голос дракона, в котором теперь слышались нотки досады, а не только насмешки, — "Красочный Принц близок к апогею и вы всё равно преклоните колени перед ним. Это неизбежно и предначертано Князем Наслаждений".
Из беседки по теперь уже двухглавому дракону открыли стрельбу и болтерные заряды оставляли черные следы на его металлической чешуе, мало беспокоя чудовище. Однако ему явно было неприятно, потому что в следующий миг его грудь раздулась и Микель понял, что за этим последует, а так же то, что его братьев точно так же, как его самого, Фиррис не защитит. Дальнейшее походило на гонку со смертью. Головы дракона опустились ниже, шеи вытянулись, пасти раскрылись, готовы извергнуть пламя и газ, а Микель мчался им навстречу. Выдох и прыжок произошли одновременно, но огненная голова подавилась десантником, который буквально нырнул ей в пасть и сначала не дал пламени вырваться, а затем и челюстям сомкнуться, рубя мягкую внутреннюю поверхность мечом и проваливаясь через горло в утробу дракона.
Внутри было адски горячо и на короткое мгновение Микелю показалось странным, что он вновь начинает чувствовать, но затем эта мысль была вытеснена долгом. Он должен был убить тварь и продолжал рубить и резать пока меч не вышел наружу, проделав путь через толстую шкуру монстра. Рыцарь потерял счёт времени и слабо представлял сколько это длилось, но, когда вылез из мёртвого тела демонического дракона, его братья стояли на пороге беседки, а обе женщины были живы.
— Отведите меня к Тлену, — попросила Фиррис, чья одежда обратилась в пепел еще тогда, когда она стояла за спиной Микеля, но тело её выглядело нетронутым и это внушало трепет и, вероятно, восхищение.
Сержант Холлстер внезапно ощутил всю боль от перенесённых повреждений, плечи опустились, но он знал, что долг кончается только в смерти, потому глубоко вдохнул, чувствуя, как буквально кричит от боли каждая клетка его тела, как ноют мышцы, горят лёгкие, слезятся глаза и яростно стучат оба сердца, пытаясь удержать его в боевом состоянии, а затем кивнул и жестом показал всем двигаться. Еще одно дело.
LXXXI
Ноа был зол на себя и демона, недоволен собой и тем, что сделал с его отделением Принц Красочной Резни. Каждый из бойцов, которых он отобрал в свою команду, был достойным и отлично тренированным, но встреча с правдой открыла их неприглядные стороны, которые, конечно, были у всех. И теперь второй капитан расплачивался за то, что был слишком уверен в них и в себе, что считал их и себя готовыми. Живыми и на его стороне остались только трое, но выживет ли хоть кто-то в этой мясорубке было неизвестно, потому громила вкладывал в каждый удар всю силу и гнев, орудуя тяжелым двуручником так, словно он был не больше гладия.
Его ранили уже несколько раз, а сам он убил двоих или троих, продвигаясь на правом фланге хранителей тишины, которые на удивление стойко держали линию и сражались будто в ускоренной перемотке. Тех, кто пытался пробежать мимо капитана, сражали выстрелы Богомола, Молино или Тарция, хотя и сами боевые братья были не в лучшем своём состоянии, получив жестокие ранения в предыдущей перестрелке. Ноа понимал, что все они получат еще много ран прежде чем всё закончится, потому атаковал, как учил Савелий, резко и уверенно, оставаясь закрытым для подлых ударов или встречных выпадов, способных его убить.
Внезапно враги перед ним расступились, с радостью и досадой скаля свои искаженные морды на десантника, потому что отсрочили кровопролитие, которые могли совершить своими руками и познать наслаждение ближнего боя, а из-за их спин вперёд выступил дредноут. Или точнее то, во что он превратился под действием варпа и Хранителя Секретов. Мясистое лиловое чудовище со слишком большим лицом на месте саркофага и смесью металла и мышц вместо рук и ног. Вместо силовых когтей теперь были потрескивающие молниями костяные наросты, напоминающие о клешне, и щупальца, и с этим Ноа предстояло сразиться, пока одержимые бросались на хранителей тишины, таким образом избегая огня, который по ним вели Богомол, Тарций и Молино.
Дредноут атаковал без прелюдий, лишь взревев по-звериному яростно, и клешня ударила в пол там, где мгновение назад стоял капитан, раскрошив призрачную кость. В громадину немедленно ударили болты и заряд плазмы, но все выстрелы лишь незначительно повредили сплавленную с металлом плоть, что дредноут этого даже не заметил.
— Оставьте его мне, — потребовал в вокс Ноа, говоря так громко, как мог, чтобы даже без вокса его услышали, и принял на свой двуручный меч удар другой руки врага.
Удар оказался настолько тяжелым, что капитан едва не присел под его давлением, а силовое поле меча ярко вспыхнуло и металл затрещал, будто вот-вот готов был сломаться. Ноа понял, что еще одно такое парирование, и он останется без оружия, потому поспешил в сторону от основного сражения, где было больше пространства для манёвра, и заодно припомнил, что сзади броня у дредноута слабее. Значит, нужно было как-то попасть гиганту за спину. Проблема была лишь в том, что в своей броне третьей марки второй капитан не был ни быстрым, ни ловким. Он встречал врага лицом к лицу, как и дредноут, и в силе сейчас явно проигрывал. В сущности, и в скорости он тоже проигрывал, потому что шаг махины был куда шире и одержимый древний уже догнал его. Савелий в такой ситуации рекомендовал отступать, но отступать сейчас было нельзя.
Капитан снова едва успел уклониться от обрушившегося сверху удара и отклонил мечом метивший в голову коготь достаточно, чтобы не лишиться того, чем думают умные люди. Дредноут продолжал колотить костяной клешней сверху вниз, словно отбойный молоток, а когтями с подвижными отростками с упоением пытался поймать десантника, который пока что отбивался, но рано или поздно должен был оступиться. Позади них трое стрелков отделения Ноа сменили цель стрельбы на какую-то за пределами видимости, с тыла, и здоровяк понял, что теперь и варианта с отступлением больше нет, а затем пропустил удар, попросту лишивший его левой руки. Наплечник сорвался и улетел в сторону, покатившись по песку, а рука обвисла бесчувственной тряпкой. Одной правой махать двуручным клинком было уже сложнее, но Ноа попытался. Он отбил грозящий схватить его коготь и, шагнув в сторону, ударил наотмашь по опустившейся на песок клешне, оставив на громадине глубокий порез, из которого хлынуло черное масло вперемешку с бурлящей кровью.
Чудовище издало непередаваемый клекот боли и удовольствия, а затем сшибло раненой рукой Ноа с ног, заставив его пролететь с десяток метров и удариться о стену амфитеатра. На мгновение капитан потерял сознание, но пришел в себя, когда уже опускался на песок, успев упереться мечом в пол, чтобы удержаться в вертикальном положении. Дредноут подобно разогнавшемуся поезду помчался на него и Ангел Ночи понял, что ему не победить в этой схватке.
— Давай! — рыкнул он и, оттолкнувшись из последних сил ногами, поднял меч и ринулся навстречу смерти.
Клинок вошел в разинутую пасть дредноута, пронзив внутренности и застряв, когда крестовина упёрлась в клыки, но по инерции монстр пробежал дальше и всем своим весом впечатал Ноа в стену, сплющив древнюю броню с такой силой, что выжить было невозможно.