Не твоя дочь

— Ждем тебя, — Ваня отбивает звонок, поворачивается ко мне. — Я с мелкими останусь, а ты с Глебом отправишься в больницу…

Глава 40

Милада

С Глебом, значит?

Подозрительно смотрю на друга, он в ответ выгибает вопросительно бровь. Весь этот диалог происходит без единого слова.

— Ничего, — мотнув головой. Злого умысла я в действиях Ваньки не наблюдаю.

«Глеб так Глеб. Мне какая разница, главное, что избавлюсь от гипса», — убеждаю себя, стараясь не обращать внимания на волнение.

— Пойду перетру им овощи, — сбегаю от проницательного взгляда Вани.

Я себе не готова признаться, что радуюсь появлению Глеба. Все эти дни я думала, что пора ему разрешить видеться с Варей на постоянной основе, а то малышка Ваньку папой называть начнет, а это неправильно. Моя злость и обида на Тихомирова не должна сказаться на его взаимоотношениях с дочерью. Ванька – любимый дядя, а папа – Глеб. Он с ролью отца справится, в этом у меня нет сомнений, иначе не позволила бы ему приблизиться к дочке.

Глеб все равно не отступит и никуда не денется из наших жизней, нужно учиться ладить и мирно сосуществовать ради малышки. Мы родители, а это значит, что Варя должна чувствовать максимальную любовь и заботу обоих. Наши разногласия останутся за стенами ее мира. Нельзя впутывать ребенка в отношения взрослых.

Перетерев овощной суп с кусочками телятины в блендере, зову Ваню. Пока он кормит Варю, я кормлю Борю, в четыре руки быстро управляемся.

— Пойду переоденусь, — сложно выглядеть красиво и стильно с гипсом на ноге; широкие штаны – все, что я могу себе позволить. Компенсирую свой спортивный вид макияжем, который освежает мое лицо, прячет тени под глазами. В пакет кладу кроссовки, носки и влажные салфетки.

Волнение не проходит. Я впервые за долгое время останусь с Глебом наедине. Накатывают воспоминания из прошлой жизни, как, садясь к Глебу в машину, я всегда остро чувствовала нашу близость. Как перехватывало дыхание от его горячего взгляда. Его запах, как наркотик, проникал в мою кровь и кружил голову. Сколько раз мы не доезжали до дома, поддавшись страсти по дороге? Это было сумасшествие. Сладкое и безумное…

Эти дни скучала по нему, хотела его увидеть. С Ванькой в разговорах избегала говорить о Глебе, боялась выдать себя с головой. Он никогда не будет мне безразличен. Я заточена под этого мужчину, только рядом с ним чувствую себя полноценной женщиной. Ужасно то, что я не вижу нас вместе…

Вчера мне Ванька купил специальный ботинок на липучках, чтобы могла топать по снегу. Нацепив его на ногу, спускаюсь вниз. Глеб уже подъехал, стоит с Варей на руках посреди гостиной. При моем появлении тут же устремляет взгляд на меня. Не прячет свои эмоции, чем немало смущает.

Он и раньше смотрел на меня с восхищением, но я не хотела его молчаливые комплименты принимать, а тут что-то растаяла. Нужно срочно брать себя в руки.

— Извини, что оторвали тебя от работы, — произношу, чтобы нарушить паузу. — И спасибо, что согласился выручить.

— Не оторвали. У меня не бывает дел, которые были бы важнее моей семьи, — заявляет он.

«Мы не семья!» — вертится на языке, но вовремя его прикусываю. Не хочу затевать бессмысленный спор перед дорогой. Глеб ждал моей реакции, ждал именно этих слов. Весь подобрался, как перед прыжком. А я молча стала спускаться.

Вы для меня не такая уж и загадка, господин Тихомиров.

Глеб расслабился, принялся целовать и тискать Варю, вызывая ее бурный смех. В это время я спускалась. Ванька уже привык, перестал спешить мне на помощь. Глеб напрягся, внимательно следя за каждым моим шагом.

— Езжайте, а то опоздаете, — произносит Ваня, протягивая за Варей руки. — Боря уже носом клюет в манеже, их пора укладывать.

Ревниво посмотрев на брата, Тихомиров нехотя передает малышку. Целует в пухлую щечку на прощанье.

— Мы недолго, Вань, — кому адресовала эту фразу, сложно сказать. Скорее всего, Глебу. Предупредила, что нигде с ним задерживаться не стану.

— Я не сбегу, — ухмыляется Ванька, подхватывая на руки еще и Борьку. С двумя малышами идет наверх. Проводив их взглядом, топаю до двери. Глеб идет следом, я очень остро чувствую его присутствие, стараюсь дышать ровно и глубоко. На крыльце он останавливает меня, подхватывает сзади за талию.

— Ступеньки скользкие, — низким тихим голосом, от которого натягиваются все нервные окончания, дыхание сбивается. — Я тебя отнесу, — свободной рукой берется за костыль.

— Я сама дойду, — кто бы знал, как сложно управлять голосом, но у меня получается.

— Милада, это просто забота, позволь мне хотя бы эту малость, — он не просит, это не в характере Тихомирова, но говорит таким тоном, что я уступаю. — Они нам не понадобятся сегодня, — отставляет костыли в сторону.

— Почему не понадобятся? — вместо ответа оказываюсь у него на руках. В кровь проникает его запах… Я жалею, что не спустилась сама с этих ступенек!

Глава 41

Глеб

— Расслабься, ты ведь не хочешь, чтобы мы упали? — как же сложно дается спокойствие. Как у пацана, сердце заходится, что любимую девочку к себе прижал. Не отпускал бы никогда. Иду к машине медленно, не хочу выпускать Миладу из рук.

С ума сходил эти дни, не получалось не ревновать Ивана к своим девочкам. Он может каждый день проводить с ними, играть с Варей, сидеть и общаться с Миладой. Невозможно сконцентрироваться на работе, когда постоянно думаешь о том, как их увидеть, как вернуть эту женщину в свою жизнь, как уговорить и доказать, что она может мне верить.

Невыносимо было рваться к ним душой и заставлять себя сидеть на месте. Ожидание того стоило. Вот она – моя награда. Пусть и старается отодвинуться от меня, увеличить между нами расстояние, но она все равно моя. Неделю назад я и представить не мог, что такое возможно. А сейчас мы поедем в больницу только вдвоем, проведем немного времени вместе. Ревность ревностью, но Ивану я должен быть благодарен. Не зря оставил брата присматривать за моей семьей.

Милада нервничает, хоть ее и непросто читать, у этой девушки броня крепче моей.

— Поставь на землю, уронишь, — упираясь в плечи, Милада пытается сползти вниз. Неужели думает, что я отпущу так просто? Есть возможность немного подышать ей, ощутить ее женское тепло. Голову кружит наша невинная близость.

— Не уроню, — голос просел, выдает мое состояние. Подбрасываю ее немного, она недовольно сопит, но не завизжала.

— Здесь ты можешь меня уже поставить на землю! — не смотрит мне в глаза, отводит взгляд.

Не умерли твои чувства, Милада, что бы ты ни говорила. Твое тело никогда не умело лгать.

— Обхвати меня за шею, я дверь открою, — спорить Милада не стала, она всегда чувствовала, когда нужно уступить. Удерживая ее на весу одной рукой, открываю пассажирскую дверь. Усадив на сиденье, не сразу убираю руки. Застываю над ее лицом. Так близко к ней я не был два года. Чуть подавшись вперед, можно коснуться губ, вновь ощутить их пьянящий вкус. От одной мысли кровь притекает в голову… нет, не в голову.

— Сама пристегнешься? — отодвигаюсь на безопасное расстояние от Милады, я был в шаге от того, чтобы ее поцеловать. Поцеловал бы – и откатился к первоначальной точке. Не готова она меня принять. Приходится напоминать себе: «запасись терпением». Только нет его. Нужна она мне больше, чем воздух.

Милада молча хватается за ремень безопасности, закрываю дверь, отрезаю путь к безумству. Сладкому и желанному безумству. Многое бы отдал, чтобы повернуть время вспять…

Вдыхая морозный воздух полной грудью, беру свои чувства под контроль. Сажусь в машину, легкие наполняются ее ароматом. Зря глотал холодный воздух.

— Иван говорит, Варю к педиатру на осмотр нужно отвезти, — выбираю безопасную тему.

— Да, через два дня прием, — смотрит вперед, а я краем глаза улавливаю малейшее изменение мимики на ее лице.

— Плановый осмотр или есть повод беспокоиться? — Иван уже сказал, что плановый, но мне не нужна тишина в машине, только не с Миладой.