Страница 36 из 243
Через неделю после битвы герцог Олбани появился с большой шотландской армией у Коклоу, освободив тем самым гарнизон от обязательства сдаться. В Англии то, что осталось мятежа, быстро рухнуло. Усилия графа Нортумберленда закончились фиаско. Армия, которой он командовал в Шотландии, состояла в основном из пограничных лордов из Нортумберленда, многие из которых не хотели сражаться против короля. Граф собрал больше рекрутов в Йоркшире, настоящем сердце владений его семьи. Но организация сбора армии была запутанной, и многие из лордов не могли определить, где он находится. В конце концов граф собрал всех, кого смог найти, и попытался присоединиться к своему сыну в Честере к решающей битве. Отправившись на юг, он обнаружил, что путь ему преградили войска верные королю под командованием его заклятого соперника графа Уэстморленда. Нортумберленд отступил к Ньюкаслу, но обнаружил, что ворота города были закрыты у него перед носом. Горожане разрешили ему войти в город только на ночь с небольшой свитой, оставив остальную его армию за стенами. Полагая, что их собираются предать, эти люди взбунтовались. На следующий день граф отказался от сражения и бежал в замок Перси в Уоркворте[139].
В начале августа 1403 года граф Нортумберленд предстал перед королем в Понтефракте, большой крепости герцогов Ланкастеров в Йоркшире, где был убит Ричард II. Граф, которому шел шестьдесят второй год, был сломлен. Он покорился королю и пообещал сдать все свои замки на севере Англии в обмен на свою жизнь и "достаточную" честь. Генрих IV лишил его всех должностей и держал под охраной, пока королевский Совет решал, что с ним делать. Но его крепости продолжали держаться в течение нескольких месяцев, даже когда командирам гарнизонов вручили письменный приказ о сдаче скрепленный печатью графа. Офицеры Генриха IV были вынуждены вести терпеливые переговоры с командирами гарнизонов больших крепостей Перси в Алнвике и Уоркворте и ряда небольших замков, включая Кокермут, где содержалось большинство шотландских пленников взятых при Хамильдон-Хилл. В Бервике, который был королевской крепостью, но удерживался гарнизоном Перси, командир гарнизона, сэр Уильям Клиффорд, изложил свои требования в дерзких выражениях. Они отражали характерную смесь корысти и верности Перси: помилование Клиффорда и его людей, выплата гарнизону долгов, сохранение доменов Перси в пользу девятилетнего сына Хотспура Генри, а также опека самого Клиффорда над Бервиком и маленьким Генри. Все эти вопросы были решены только в следующем году[140].
Когда в конце битвы Генрих IV обратился к ветерану сэру Джону Стэнли за советом, как поступить с разбитой армией, Стэнли, который был ранен стрелой в шею, как говорили, ответил: "Жечь и убивать! Жечь и убивать!" Однако, когда дело дошло до дела, месть короля была краткой и не особо жестокой. Головы Хотспура и Томаса Перси были доставлены в Лондон и водружены при въезде на Лондонский мост. Их земли были конфискованы, а часть из них использована для вознаграждения настоящего героя битвы, Джорджа Данбара, который за короткое время, прошедшее с момента его бегства из Шотландии, зарекомендовал себя как лучший полководец Генриха IV. Большинство погибших мятежников лишились своего имущества, а графство Чешир было оштрафовано на 3.000 марок плюс еще 300 марок было наложено на город Честер. Кроме двух командиров, потерпевших поражение при Шрусбери, были казнены несколько главарей и отшельник, который проповедовал в пользу Лже-Ричарда II в Йорке. Но большинство мятежников получили королевское помилование. Среди них был граф Нортумберленд, самый знатный из них, который в итоге был помилован по просьбе Палаты Общин. Он был восстановлен в своих владениях и получил контроль над всеми своими крепостями на севере, некоторые из которых все еще держались против войск короля. Палата Общин заявила, что считает поведение графа изменой. Но они помнили его доблестную службу против шотландцев и были явно напуганы мыслью о том, что север может быть потерян в результате нового мятежа. Генрих IV мог позволить себе быть великодушным. Как показали события последующих лет, власть Перси была сломлена на целое поколение[141].
14 октября 1403 года герцог Орлеанский направил свое последнее послание английскому королю, на этот раз обращаясь к нему как к Генриху Ланкастеру. Это был бессвязный, эксцентричный и самовлюбленный текст, в котором Людовик провозгласил себя защитником своей оскорбленной племянницы Изабеллы Французской и всех французских женщин. "Если я любил их, а они любили меня, — добавил он, — значит, уровень любви возрос, и я благодарен и рад этому". Он официально бросил вызов Генриху IV, отказавшись от всех договоренностей, которые когда-то могли существовать между ними, и заявил о своем намерении напасть на Англию, как только представится возможность. Предыдущие письма Людовика к Генриху IV были составлены как объявления личной войны в уверенности, что это не повлечет за собой ответственности французского государства или отказа от перемирия. Но теперь притворство, что это была чисто личная вендетта, было отброшено. Как заявил английский канцлер Парламенту в январе следующего года, письма Людовика были "большим возмущением, позором для нашего господина короля, позором и оскорблением для всего королевства". Несмотря на свой крайне личный и недипломатичный тон, последнее письмо было явно задумано его автором как публичный акт. Он поручил клерку Парижского Парламента зарегистрировать его среди королевских ордонансов. Клерк был удивлен и возмущен. "Текст, ветреный и лишенный суждения и предвидения последствий, — написал он на полях регистра, — и почему именно сейчас?"[142].
Если бы клерк знал больше о том, что происходило в Совете французского короля, он мог бы ответить на свой вопрос "почему сейчас?". Людовик Орлеанский отправился в свои владения на Луаре в середине октября 1403 года и провел остаток года в долине Роны, ведя переговоры с Бенедиктом XIII и готовя свою кампанию в Северной Италии. Но в Париже советники короля активно занимались планированием двойной кампании против Гаскони и Кале, намеченной на весну следующего года. В Бретани и портах Ла-Манша реквизировали и вооружали корабли для войны. Один из камергеров Людовика Орлеанского, Шарль де Савуази, направлялся в Кастилию, чтобы нанять новые. Тем временем французы приостановили все дипломатические контакты с Англией. Когда в ноябре 1403 года английские послы прибыли в Кале для переговоров с представителями Франции и Фландрии, они обнаружили, что говорить не с кем. Они пытались установить контакт с французской делегацией, но их письма оставались без ответа в течение нескольких недель. Обсуждение с Четырьмя членами отдельного договора с Фландрией перешло в руки герцога Бургундского и было похоронено[143].
Французы в целом были плохо осведомлены об английской внутренней политике, но они все же обратили внимание на восстание Перси. Короткая гражданская война открыла им глаза на уязвимость правительства Генриха IV внутри страны и значение восстания валлийцев. Французское правительство на протяжении многих лет нанимало валлийских наемников, но само очень мало знало об Уэльсе. Страна находилась далеко и была еще менее доступна, чем Шотландия. До сих пор французы не проявляли особого интереса к Оуэну Глендауэру. Но вскоре все изменилось. В августе 1403 года небольшая эскадра кораблей отплыла из Франции, чтобы установить контакт с валлийским вождем. Отсутствие каких-либо следов этой экспедиции во французских записях позволяет предположить, что она могла быть частным предприятием ее капитана, рыцаря по имени Жан д'Эспань, который, несмотря на свое имя, был бретонцем. В конце августа он достиг южного Уэльса и высадил на берег отряд из не менее 200 французских и бретонских солдат. В начале октября констебль ланкастерского замка Кидвелли на побережье Кармартеншира зафиксировал их прибытие и сообщил, что они объединились с Генри Доном, одним из лидеров восстания в южном Уэльсе и уже разрушили обширные пригороды Кидвелли и ворвались в город под замком[144].
139
Bower, Scotichron., viii, 54–6; A. King, 145–6, 147–9; Proc. PC, i, 209–10; *Kingsford (1913), 281; St Albans Chron., ii, 376–8; Foed., viii, 319.
140
Proc. PC, i, 210–16, ii, 54–6; *Kingsford (1913), 282; St Albans Chron., ii, 376–80; Foed., viii, 319; Parl. Rolls, viii, 231 [11]; Roy. Lett., i, 206–7; Rot. Scot., ii, 165; CCR 1402–5, 206; A. King, 145–6, 147–9.
141
Brut, ii, 548 (Стенли); Chrons. London, 63; St Albans Chron., ii, 380; Foed., viii, 320, 323–4, 333; CPR 1401–5, 330; Parl. Rolls, viii, 231–2 [11–14]; 'Some Durham Documents', 199.
142
AN X1A 8602, fols 174vo–175vo (письмо); Baye, Journ., i, 75n; Parl. Rolls, viii, 227–8 [3], 279.
143
Людовик: Jarry, 295–7, 299–301 (Foed., viii, 336, сообщает об отъезде герцога Орлеанского в Гасконь, и относит к 1406 году). План: Cal. Signet L., nos 163; Roy. Lett., i, 167–70; Le Bis, 'Dossier', no. 49; Chron. R. St-Denis, iii, 156–8; Jouvenel, Hist., 156, 161. Дипломатия: Le Bis, 'Dossier', nos 49–51; Cotton MS Galba, 63–81; Roy. Lett., i, 175–6, 200–1; BL Add. Ch. 1397; Handelingen (1384–14055), nos 648–9, 651, 654. В марте 1404 года было предложено провести англо-фламандскую конференцию в апреле, но она была отменена после смерти герцога: Cotton MS Galba, 71; Handelingen (1384–1405), nos 660, 663, 665; AD Nord B533/15016, 150163, 23583, 23876.
144
Жан д'Эспань: Roy. Lett., i, 160–2. Численность: ibid., ii, 15–17. Генрих знал об их присутствии к середине сентября: Anglo-Norman L., no. 284 (ошибочно датирует). O Жане: PRO E403/579, m. 6; Proc. PC, i, 221. Бретонские оруженосцы с таким именем служили в свите Оливье де Клиссона в конце 1370-х годов и у дофина в 1418 году.: Preuves Bretagne, ii, cols. 101, 102, 104, 963.