Страница 220 из 243
Генрих V был невысокого мнения о гарнизонных войсках Дофина и не ожидал, что защитники Мо будут долго сопротивляться. На самом деле они продержались семь месяцев, дольше, чем любой другой гарнизон в этой войне. Защитники по ночам заделывали бреши, пробитые пушками и осадными машинами Генриха V, расчищали рвы, которые англичане засыпали днем и совершали дерзкие вылазки из ворот. Они отбивали попытки англичан приблизиться к стенам артиллерийским огнем. В течение долгого времени осаждающие не производили почти никакого впечатления на оборону города. Погода усугубляла их страдания. Было холодно и сыро. Вскоре дождь сменился снегом и дождем. В декабре Марна вышла из берегов и затопила равнину, на которой расположились англичане. Им пришлось на две недели оставить свои осадные линии и построить новые на более высоких участках. Тем временем защитники смогли отправить фуражиров на небольших лодках, чтобы пополнить свои истощенные запасы. Англичане, и без того страдавшие от больших боевых потерь, начали терять людей из-за дизентерии и дезертирства. Судя по записям о жаловании, к Рождеству король потерял около шестой части своей армии. Среди погибших был красивый и популярный кузен Генриха V, семнадцатилетний Джон Корнуолл, получивший смертельную рану в голову ядром. Его отец сэр Джон Корнуолл, находившийся рядом с ним, был ранен тем же пушечным выстрелом. Сэр Джон сделал знаменитую военную карьеру, сыграв видную роль в каждой кампании во Франции с 1412 года и разбогател на торговле военнопленными. Но жестокий конец его единственного сына сломил его. Он уехал из армии, объявив, что его карьера солдата закончена, и вернулся домой. Пройдет еще пятнадцать лет, прежде чем он снова будет сражаться в рядах английской армии[918].
Ресурсы Генриха V теперь были очень ограничены. В конце 1421 года во Франции находилось от 8.000 до 10.000 английских войск, большинство из которых были вынуждены удерживать Нормандию и Париж. Армия в Нормандии истощалась с момента завоевания, так как капитаны возвращались домой по истечении срока контрактов, а меньшее количество людей уходило самовольно. В настоящее время она насчитывала около 4.700 человек, и почти все они служили в гарнизонах. Еще 2.000 человек могли быть предоставлены в случае необходимости англичанами, получившими земельные наделы и замки в Нормандии в обмен на военную службу. Для удержания Парижа и Венсена требовалось от 600 до 1.000 человек. Эти силы были крайне малочисленны. Их редко можно было выделить для службы в поле или даже сосредоточить против вражеского наступления. Единственной полевой армией в распоряжении Генриха V был экспедиционный корпус из 4.200 человек, который высадился вместе с ним в Кале в июне. С тех пор он держался вместе, и то, что от него осталось, сейчас находилось на осадных линиях в Мо. Но к концу года его численность сократилась из-за болезней, потерь и дезертирства всего до 1.700 человек.
Эта разбросанность войск подверглась серьезному испытанию во время осады Мо. Не желая противостоять Генриху V непосредственно у города, капитаны Дофина приняли стратегию отвлекающих рейдов в Нормандию. В октябре 1421 года граф Бьюкен и маршал Ги де Северак вторглись в Нижнюю Нормандию со стороны Бретани с большим рейдовым отрядом, включавшим шотландский контингент, бретонский корпус Ришара Бретонского и часть гарнизона Мон-Сен-Мишель. Граф Солсбери, английский командующий в этом секторе, не смог выйти в поле из-за нехватки войск. Его люди были вынуждены прятаться за стенами, когда Бьюкен проходил мимо, захватил Авранш и расправился с английским гарнизоном. Не имея возможности использовать гарнизоны Нормандии для поддержки своих операций к востоку от Парижа, Генрих V был вынужден снять людей с осады и отправить их обратно в Нормандию, чтобы поддержать графа Солсбери. Заглядывая вперед, трудно предположить, где нашлись бы люди или деньги для проведения наступательных операций на севере, не говоря уже о завоевании Буржского королевства[919].
Проблема Генриха V заключалась в том, что, несмотря на статус наследника и регента Франции, он по-прежнему почти полностью зависел от английских войск, укомплектовывавших его армии. В Нормандии он оставил за собой право призывать в армию всех землевладельцев, французских или английских, но это право использовалось только в чрезвычайных ситуациях, и то лишь в случае непосредственной угрозы провинции. Феодальное ополчение было созвано во время кризиса, спровоцированного вторжением дофинистов в Нижнюю Нормандию в ноябре 1421 года и в начале 1422 года, но нет никаких сведений о его численности. Муниципалитет Парижа иногда собирал недисциплинированную пехоту из жителей для крупных операций в окрестностях города. Парижские контингенты сражались при Мелёне и Мо, но, судя по молчанию хронистов, они мало способствовали успеху этих операций. Был также бретонский отряд Артура де Ришмона, но сам Артур очень хорошо понимал свое двусмысленное политическое положение, поскольку оба его брата были активными сторонниками Дофина. Он держался в стороне, насколько это было возможно, за чем с удовлетворением наблюдали советники Дофина. Ришмон находился под Мо, но менее месяца. Кроме этих людей и горстки гасконских, бретонских и савойских солдат удачи, Генрих V так и не набрал во Франции сколько-нибудь значительное число войск[920].
Но самым большим разочарованием стал герцог Бургундский. Во время заключения договора в Труа Генрих V рассчитывал, что герцог восполнит его нехватку в живой силе. Но при всей своей политической важности бургундский союз принес ему очень мало военной поддержки. Армии Филиппа Бургундского почти полностью состояли из двух частей его державы: двух Бургундий, а также Артуа и Пикардии. Отчеты его сборщиков налогов и казначеев показывают, что каждая из них могла выставить до 3.000 человек. Вклад Фландрии был нерегулярным и очень неоднозначным, а союзники Филиппа в Эно, Брабанте и Льеже были еще менее надежными. Операции дофинистов на южном фланге Бургундии, в Маконне и Ниверне, сковывали большую часть военных сил обеих Бургундий, а действия Жака д'Аркура и его союзников означали, что капитаны Филиппа в Артуа и Пикардии были заняты защитой своего региона. Эти проблемы были особенно острыми в первые годы правления Филиппа и поглощали большую часть того, что он тратил на ведение войны. А у герцога было гораздо меньше средств на ведение войны, чем у его отца. Но тогда Иоанн Бесстрашный вел свои войны во Франции в основном за счет французской короны. Его сын не имел такого же доступа к королевской казне. Разовые пожалования, санкционированные Генрихом V летом 1421 года, больше не повторялись. В конце 1421 и в 1422 годах произошел общий обвал доходов Филиппа, которые упали до самой низкой отметки за четыре десятилетия. После осады Мелёна Филипп Бургундский принял участие только в одной короткой кампании на Сомме, которая дала неоднозначные результаты. Он ничего не сделал для поддержки операций английского короля вокруг Мо. Возможно, ожидать большего было нереально[921].
В политическом плане привязанность герцога к английскому союзу охладевала. Он всегда рассматривался как наименьшее из зол, и между Филиппом, любившим удовольствия, и суровым и властным английским королем никогда не было особой личной теплоты. У некоторых советников Филиппа были свои сомнения по поводу договора в Труа, а некоторые из его капитанов по-прежнему не желали сражаться на стороне англичан. Герцог Бургундский уже начал постепенный отход от участия во внутренней политике Франции, которая должна была стать главной темой его долгого правления, сосредоточив свое внимание на безопасности и процветании своего практически автономного многонационального государства. В начале 1421 года Филипп воспользовался возможностью купить имперское графство Намюр у его бездетного и разорившегося правителя. По крайней мере, частично причиной финансовых проблем герцога было то, что он исчерпал свой кредит, чтобы собрать требуемую большую сумму наличными. Это был знак того, где лежали его истинные приоритеты[922].
918
Reg. Jurade, ii, 605; Pseudo-Elmham, Vita, 319–20; Chron. R. St-Denis, vi, 448; Jouvenel, Hist., 385–6; Journ. B. Paris, 160–1; 'Chron. Cordeliers', 310; Fenin, Mém., 176; Waurin, Rec. cron., ii, 403. Численность: PRO E101/50/10, 11. Корнуолл: Reeves, 168–72.
919
Численность: Newhall (1924), 216–22, corrected by Wylie and Waugh, iii, 240–1; PRO E101/50/10. Lower Нормандия: BL Add. Chart. 11474; Rôles Normands, no. 1052; London, Coll. Arms MS 9, fol. 45vo; Monstrelet, Chron., iv, 80–1, 81; Bower, Scotichron., viii, 124; 'Chron. Cordeliers', 307.
920
Нормандские феодалы: Allmand (1983), 192–3; Curry (1988), 240–3, 253–4; Rôles Normands, no. 1052 (ноябрь); PRO C64/16, mm. 12d, 20d, 36d. Парижане: AD Côte d'Or B1612, fol. 92vo; Grassoreille, 138. Ришмон: *Daumet (1898), 223; Foed., x, 157–8; Monstrelet, Chron., iv, 81.
921
Mollat (1958), 301–3, 306.
922
Vaughan (1970), 29–31.