Страница 38 из 278
Когда и как этот план сформировался в его голове, сказать невозможно. Герцог Ланкастер был вдовцом с 1368 года, когда его первая супруга Бланка умерла в возрасте двадцати двух лет. Гонт был честолюбивым, ярким человеком, которого никогда не удовлетворяла второстепенная роль, отведенная младшим сыновьям королей. Как и Людовик Анжуйский, другой честолюбивый мечтатель, на которого он во многом походил, он хотел создать для себя государство и играть большую роль в политике Европы. Он мог бы стать королем Шотландии, если бы эта идея не была отвергнута шотландским Парламентом в 1364 году. Он уже вынашивал (как и Людовик) идею утвердить древние и довольно формальные притязания на графство Прованс. Для такого человека перспектива стать королем Кастилии по праву супруги была бесконечно заманчивой. Гонт наверняка посоветовался об этом с отцом, но совершенно не очевидно, что стратегические интересы Англии стояли у них на первом месте.
Что касается Констанции, то для нее брак не мог принести большого личного счастья, поскольку это был исключительно политический союз. Ее отношения с новым мужем всегда были отдаленными и формальными. Но этот брак дал бы ей то, чего она хотела больше всего — человека, который отомстил бы за смерть ее отца. Констанция была очень предана его памяти и окружена лишенными собственности кастильскими дворянами и священниками, которые поощряли ее стремление к мести. Ее брак вполне мог быть предложен одним из них, Хуаном Гутьерресом, деканом Сеговии, кастильским священником-заговорщиком, который был доверенным лицом короля Педро I и недолгое время его послом при английском дворе в 1369 году. Почти наверняка он был членом крошечного двора Констанции в Байонне в 1371 году. Со временем Гутьеррес станет секретарем и главным советником Джона Гонта по делам Иберийского полуострова. Констанция и Джон Гонт поженились, вероятно, в Рокфоре в южных Ландах, около 8 сентября 1371 года[170].
Стремление Джона Гонта стать королем Кастилии поглотило большую часть его энергии в течение следующих восемнадцати лет. Это был не такой уж нереальный проект, как кажется сейчас. Энрике II навязал свою волю почти всей Кастилии, но он отнюдь не был уверен в надежности своего положения на троне. Он узурпировал его даже без тени прав с помощью армии, состоявшей в основном из французских рутьеров. Несомненно, длительное пребывание на троне со временем принесло бы дому Трастамара легитимность и безопасность, но пока удержание Энрике II кастильского трона зависело от постоянного присутствия на его службе французских капитанов. Даже после отъезда Бертрана Дю Геклена со своей свитой в июне 1370 года считалось, что в Кастилии служило не менее 1.000 французских солдат, а истинное число могло быть и больше. Однако зависимость Энрике II от них была источником как слабости, так и силы. Большинство из них были независимыми капитанами с сомнительной преданностью, набранными Дю Гекленом из рядов Великих компаний. Энрике II сделал все возможное, чтобы привязать их интересы к своему делу. Он осыпал их богатствами и титулами. Пьер де Вильнев стал богатым человеком и графом Рибадео. Бернар Беарнский, профессиональный разбойник и внебрачный сын графа Фуа, стал графом Мединасели. Арно дю Солье, по прозвищу Лимузен, который в свое время возглавлял в Лангедоке печально известную банду разбойников, стал сеньором Вильяльпандо. Эти люди вряд ли остались бы с королем, если бы поток его щедрости иссяк. У Констанции, несомненно, не было союзников в Кастилии, способных сражаться с французами на равных, но она была символом оппозиции. Ее претензии пользовались большой скрытой поддержкой среди подданных Энрике II, и можно было ожидать, что перемены в его судьбе или уход его французских союзников помогут им победить. Кортесы Торо утверждали в 1371 году, что во многих городах королевства до сих пор ведутся жестокие распри, провоцируемые друзьями "тирана, называющего себя королем". Беспорядки происходили в Мурсии и, вероятно, в других городах, зачинщики которых были пойманы с письмами Джона Гонта на руках. Провинция Галисия на северо-западе поддерживала короля Педро I в самые трудные периоды его жизни и так и не приняла его преемника. В конце 1371 года новое восстание, разжигаемое emperogilados, базирующимися в Португалии, должно было свергнуть власть офицеров Энрике II и вернуть провинцию в руки сторонников покойного короля Педро I[171].
Энрике II был окружен внешними врагами, чья враждебность сдерживалась только страхом и удобными договорами. Королевство Арагон-Каталония с его мощным флотом было главным участником в большинстве антикастильских коалиций 1350-х и 1360-х годов. К 1371 году его осторожный король в частном порядке пришел к выводу, что Энрике II останется здесь навсегда. Но он был слишком хитрым, чтобы признать изменение политической ситуации перед внешним миром, и никто не сомневался, что он будет на подхвате, если правительство Энрике II рухнет. Наварра оставалась важнейшей частью испанской политической шахматной доски, поскольку контролировала все перевалы в западных Пиренеях и все еще занимала значительный кусок кастильской территории, захваченной ею в самый черный период гражданской войны. Однако самым опасным врагом Энрике II была Португалия, которая постепенно превращалась в значительную силу в делах полуострова.
С момента отвоевания Гибралтарского пролива у мусульман в середине XIII века Португалия стала важным перевалочным пунктом для торговли между Средиземноморьем и Атлантикой и базой для первых европейских исследований атлантического побережья Африки, что на короткое время сделало Португалию мировой державой в XV и XVI веках. Приморские общины португальской прибрежной полосы, где была сосредоточена большая часть населения, уже тогда начали богатеть. В 1360-х годах у Лиссабона можно было увидеть до 450 торговых судов одновременно, в городе проживали значительные общины итальянских, каталонских и южнофранцузских купцов. Лиссабон и Порто стали важными центрами судостроения. Как военно-морская держава Португалия уступала только Кастилии, имея флот из примерно двенадцати боевых галер, которыми командовали и, вероятно, строили генуэзские специалисты. Король Португалии Педру I Справедливый, умерший в 1367 году, по слухам, на момент своей смерти имел годовой доход около 240.000 добр (около 45.000 фунтов стерлингов) и оставил в сокровищнице в Лиссабоне запас из 800.000 золотых и 400.000 серебряных марок[172].
Хронист XV века Фернан Лопеш[173], который рассказывает нам обо всем этом, имел в виду другое. Португалия традиционно избегала международных связей других испанских королевств, и Педру I разбогател в основном за счет того, что не втягивал свою страну в кастильские гражданские войны. Его сын Фернанду I, который стал его преемником в возрасте двадцати двух лет, изменил политику своего отца и растратил свое состояние в ходе неудачных войн. Красивый, самоуверенный и амбициозный, Фернанду I был также импульсивен, легко управляем и совершенно лишен рассудительности. Его шестнадцатилетнее правление стало катастрофой для Португалии и возможностью для англичан, за которую они ухватились обеими руками. Будучи ближайшим оставшимся в живых родственником Педро I Кастильского, Фернанду I имел весомые претензии на кастильский трон. Его первое вмешательство в дела Кастилии в 1369 году обернулось катастрофой. Вначале он добился нескольких легких успехов на суше. Но ситуация быстро изменилась. Осенью 1370 года кастильцы рассеяли португальский флот у Санлукар-де-Баррамеда в устье реки Гвадалквивир. Королевство Фернанду I было частично оккупирована Энрике II и его французскими союзниками. По договору в Алкутиме в марте 1371 года Фернанду I публично отказался от своих претензий на Кастилию, бросил своих арагонских союзников и заключил мир с Энрике II, пообещав жениться на дочери кастильского короля. На некоторое время между Кастилией и ее главным соперником на Иберийском полуострове воцарился мир. Но Фернанду I не примирился с поражением и не отказался от надежд на кастильскую корону. У врагов Энрике II было много возможностей доставить ему неприятности при дворе импульсивного и легкомысленного молодого короля Португалии.
170
Прованс: Foed., iii, 830; Gregory XI, Lettres (Autres Pays), no. 91. Гутьеррес: Russell, 167–8, 183–4. Брак: Anonimalle, 69; Froissart, Chron. (SHF), viii, 30.
171
Французы в Кастилии: *Hay du Chastelet, 316–17; Valdeon Baruque, 280–1. Emperogilados: Cortes Castilla, ii, 213–14 (28); Col. doc. Murcia, viii, nos. 97–8; Ayala, Crón., ii, 36; Col. doc. Murcia, viii, no. 103; Lopes, Crón. D. Fernando, 242.
172
Lopes, Crón. D. Fernando, 5, 6; Lopes, Crón. D. Pedro, 150, 195; Ayala, Crón., i, 275.
173
Ферна́н Ло́пеш (порт. Fernão Lopes) (ок. 1385 — после 1459) — отец португальской историографии, центральная фигура португальской литературы XV века, один из крупнейших хронистов Португалии периода раннего этапа португальских географических открытий. Автор труда История Португалии, дошедшего до нашего времени лишь во фрагментах.