Страница 20 из 188
Конституционный кризис, парализовавший усилия Эдуарда I по защите своих континентальных владений в 1290-х годах, был вызван, главным образом, противодействием влиятельных дворян, которые отказывались либо служить в его армиях, либо поддерживать налогообложение для их оплаты. В 1295 году нескольких дворян пришлось, под угрозой конфискации владений, заставить отправиться в Гасконь, несмотря на то, что им предлагали жалованье. Два года спустя коннетабль и маршал, самые высокопоставленные военные офицеры Эдуарда I, отказались идти в Гасконь или Фландрию. "Клянусь Богом, граф, вы поедете или будете повешены", — якобы сказал Эдуард маршалу. "Клянусь той же клятвой, король, я не поеду и не буду повешен", — ответил тот[77]. Эта история старая, но, вероятно, вымышленная. Позднее, когда король попытался собрать налог для финансирования экспедиций, оба графа явились в палату Казначейства с оружием в руках, чтобы выразить свой протест. Причина такого поведения заключалась не только в том, что дворянам не нравилось платить налоги или служить в армии, хотя это, безусловно, имело значение для многих из них. Дело в том, что они были глубоко замкнуты на своей стране и не считали, что амбициозная внешняя политика представляет какой-либо интерес для английского общества. Их мнение было точно выражено в ордонансах, которые они навязали преемнику Эдуарда I в 1311 году.
Поскольку король не должен вести войну против кого-либо или покидать свое королевство без общего согласия своего баронства, ввиду многих опасностей, которые могут случиться с ним и его королевством, мы постановляем, что отныне король не должен покидать свое королевство или вести войну без общего согласия своего баронства, данного в Парламенте, а если он поступит иначе и призовет для этой цели своих феодалов, то этот вызов будет недействительным[78].
Неудивительно, что за исключением горстки авантюристов, прославившихся в других странах, англичане имели низкую репутацию как воины, которая сохранялась до тех пор, пока в 1340-х годах они не начали одерживать яркие победы над французами. Для сравнения, сменявшие друг друга французские короли могли способствовать авантюрам Анжуйского дома в Италии, а Филипп III Французский смог привести огромную французскую армию за разорительные средства в Каталонию в 1284 году в надежде сделать своего сына королем Арагона — предприятие, имевшее много общего с сицилийской затеей Генриха III. Именно подобные предприятия, как бы ни были они причудливы и неудачны, снискали французам репутацию выдающейся воинственной расы Европы XIII века.
Трансформация баронского отношения к войне и изменения, сделавшие англичан самыми свирепыми солдатами позднесредневековой Европы, застали современных наблюдателей врасплох, поскольку произошли незаметно, как постепенный результат полувековой упорной войны на Британских островах, против валлийцев и шотландцев, против соперничающих партий в гражданских войнах Эдуарда II. Была доля истины в замечании Герольда из Берри[79], хрониста XV века, о том, что англичане стали так хорошо воевать, потому что так часто тренировались друг на друге[80].
Когда в июле 1277 года Эдуард I вторгся в северный Уэльс, чтобы навязать свою волю самому могущественному из валлийских князей, это стало первым этапом процесса, который Эдуард I довольно поздно задумал как объединение Британии под своей властью. Пять лет спустя, в марте 1282 года, разразилась вторая война, которая продолжалась более года и привела к завоеванию всего Уэльса и его постоянной оккупации английскими гарнизонами, чиновниками и колонистами. Уэльс был относительно легким призом, слабым, экономически бедным и политически раздробленным. Тем не менее, эти предприятия требовали очень больших армий. В валлийской войне 1277 года участвовало от 18.000 до 20.000 человек. 24.000 человек подавляли недолгое восстание в южном Уэльсе в 1287 году, а три армии, насчитывающие в общей сложности от 35.000 до 40.000 человек, были направлены для борьбы с восстанием 1294 года, последним и самым крупным валлийским восстанием за более чем столетие. По меркам прошлого века это были очень большие армии, и некоторые из них были собраны в удивительно короткие сроки. Как подвиг военной организации последующая оккупация Уэльса и строительство там великих эдвардианских замков были едва ли менее впечатляющими. Но даже в этом случае затраченные усилия и расходы затмили масштаб войн Эдуарда I в Шотландии, которые были более продолжительными и дорогостоящими и, главным образом из-за их неудачи, оказали решающее влияние на ход истории Англии в последующие два столетия.
Шотландия, земля, заселенная, как провозгласили ее лидеры в Арбротской декларации (1320 г.), "на крайних рубежах земли", была сообществом, разделенным историей и географией. В низинах к югу от Форта и вдоль восточного побережья от Форта до Мори-Ферт были сосредоточены все значительные города Шотландии, почти вся ее обрабатываемая земля и большая часть населения. В эти регионы с XI века постоянно проникали переселенцы из Англии и северо-западной Европы, которые принесли с собой свой языки, право, церковные и политические институты, а также множество экономических связей с миром, откуда они прибыли. Запад и север, а также негостеприимные нагорья и острова, с другой стороны, были населены немногочисленными племенными общинами, живущими овцеводством и в основном говорящими на гэльском языке. Англичане и некоторые шотландцы уже говорили о диких шотландцах и прирученных, об управляемой и неуправляемой Шотландии.
Институты шотландского правительства были созданы по образцу английских, но действовали в более мелком масштабе. Они в еще большей степени зависели от личности монарха, нескольких чиновников королевского двора и очень небольшой разъездной гражданской администрации. Власть шотландских королей в пределах своего королевства, как и их сила за его пределами, была сильно ограничена: небольшим масштабом государственных институтов, властью крупных территориальных лордов и, прежде всего, бедностью страны, всегда малонаселенной, территория которой представляла собой либо бесплодные нагорья, либо тяжелые не дренированные низины долин. Шотландия никогда не могла обеспечить высокие налоговые поступления, необходимые для ведения более менее длительной и организованной войны или для крупных предприятий по строительству крепостей, и хотя среди ее знати были некоторые из великих паладинов эпохи, их страна не могла позволить себе создавать и вооружать внушительные рыцарские армии.
Тем не менее, шотландцы были одними из самых упорных и эффективных противников англичан на протяжении XIV и XV веков. Эта отчаянная вражда была проблемой, которую англичане создали сами. В 1290 году, когда прямая линия шотландских королей угасла, Эдуард I воспользовался возможностью возродить древние, но плохо сформулированные претензии прошлых английских королей на сюзеренитет над Шотландией. Нет причин сомневаться в объяснении Эдуардом I своих действий, данном магнатам, сопровождавшим его армию в Шотландию в следующем году: он намеревался присоединить Шотландию к своему королевству, как уже присоединил Уэльс[81]. Это соответствует всему, что произошло впоследствии. В течение 1291 года Эдуард I оккупировал страну, принял присягу на верность от ее главных лордов и от всех претендентов на престол и создал арбитраж для решения сложного юридического и конституционного вопроса, кто из них имеет право быть королем. В ноябре 1292 года аудиторы арбитража Эдуарда I высказались в пользу Джона Баллиола.
Но, возвысив Баллиола, Эдуард I опустил его престиж. Он понизил его авторитет в Шотландии и спровоцировал его на мятеж, открыто обращаясь с ним как с подчиненным феодалом, рассматривая апелляции в своих судах и призывая его на военную службу в английские армии. Трудно не увидеть в этих действиях жестокую пародию на обращение, которому сам Эдуард I, будучи герцогом Аквитанским, подвергся со стороны Филиппа IV Красивого и Парижского Парламента. В октябре 1295 года, после того, как Баллиол отказался ответить на одно из этих требований, Эдуард I объявил о конфискации трех его замков, и весной следующего года переправился через реку Твид с армией, чтобы занять их. Баллиол пытался сопротивляться, но его плохо организованные сторонники потерпели поражение. Сам он сдался, был торжественно низложен и отправлен в плен в Англию. Роберт Брюс, лорд Аннандейла, и глава одного из великих англо-норманнских дворянских домов Шотландии, был главным соперником Джона Баллиола во время арбитража 1292 года, а когда Баллиол поссорился с английским королем, Брюсы выступили на стороне Эдуарда. Они рассчитывали получить трон вместо Баллиола. Но у Эдуарда были другие планы. Он грубо отстранил их, когда они пришли за наградой. Регалии шотландских королей были конфискованы. Знаменитый камень из Скоуна, на котором шотландский король традиционно восседал на троне, был перевезен в Вестминстер.
77
Guisborough, Chron., 289–90.
78
Statutes, i, 159.
79
Жиль де Бувье Берри (фр. Gilles de Bouvier Berry, ок. 1386–1457) — французский хронист.
80
Gilles le Bouvier, Le Livre de description des pays, E.-T. Hamy (1908), 119–20.
81
A