Страница 3 из 13
В процессе переодевания во флотскую форму одежды нам, «салагам», помогали старослужащие матросы и старшины: поправляли гюйс на плечах робы, проверяли правильность подтягивания флотского ремня (он должен быть застёгнут на поясе так, чтобы между ним и телом не смогла протиснуться ладонь руки), показывали, как правильно (по уставу) надо носить бескозырку.
Переодевшись, мы с Юрой долго любовались друг другом.
– Вот обрадуются наши в Тамбове, когда получат от нас письма с фотографиями, – расплылся я в широкой улыбке.
Юра тоже улыбнулся.
– До этого надо ещё дожить.
Гражданскую одежду и обувь мы сложили в чемоданчики (у кого их не было – в вещевые мешки), прикрепили к ним бирки со своими фамилиями и инициалами и поставили на полки, напоминающие стеллажи камеры хранения железнодорожного вокзала. На флотах раньше был такой порядок: личные вещи призывников хранились чаще всего во флотских экипажах на специально предназначенных для этой цели охраняемых складах и возвращались матросам после их демобилизации.
Надо заметить, что с переодеванием во флотскую форму одежды все призывники справились довольно успешно, возможно потому, что делали это с большим интересом и удовольствием. Потом нас строем привели в столовую, где мы по-настоящему оценили кулинарные способности местного повара (кока по-флотски). После месячного сидения на сухом пайке знаменитый флотский борщ, гречневая каша с мясом и компот из сухофруктов показались нам слаще райских яблок.
Ну а после обеда – отдых. Сам Бог велел! По доброй флотской традиции он называется «адмиральский час». После грязной теплушки и нар из досок лечь на койку с пружинной сеткой и ватным матрацем, с чистой простынёй и подушкой… Да такое может присниться только в детском сне! Адмиральский час растянулся до пятнадцати часов. Старшина роты пожалел нас, и команда «Подъём!» прозвучала на час позже.
До ужина было личное (свободное от службы время): мы наводили порядок в своих тумбочках, учились заправлять койки, пришивали к робам погоны, некоторые писали письма домой.
Особо хочется отметить тот факт, что в то время старшие товарищи по службе относились к нам, молодым, с пониманием, а мы к ним – с глубоким уважением. Никакой дедовщины, как это ныне иногда имеет место в Вооружённых Силах Российской Федерации, тогда не было и в помине. Всё делалось сообща для достижения единой цели: как можно лучше овладеть основами военного дела, чтобы достойно выполнить свой священный долг по защите Родины!
Во флотском экипаже на острове Меншикова процесс обучения и воспитания был хорошо отлажен. Нас учили тому, что надо на войне, добиваясь прочности знаний, умений и навыков. Большое внимание уделялось воинскому воспитанию, направленному на формирование у молодых матросов высоких морально-боевых качеств на основе требований военной присяги, воинских уставов и коммунистической морали. В матросском клубе часто проводились мероприятия по вопросам идейно-воспитательной и культурно-просветительной работы.
Честно говоря, сначала от такой открытой и целенаправленной работы, яростной пропаганды я немного ошалел, особенно когда увидел огромные плакаты, призывающие к бдительности и отпору нашему злейшему врагу – американскому империализму! Везде (на плацу, на стендах внутри штаба и казарм, в столовой, клубе, стрелковом тире) на красных полотнищах белой краской были написаны лозунги вроде таких: «Американцы – злейшие враги мира!», «США – вон из Кореи!»
На гражданке такого смятения в своём мировоззрении я не ощущал. Конечно, об американском империализме и его захватнической политике мне было хорошо известно: ещё в техникуме и на Барнаульском заводе нам об этом рассказывали партийные и комсомольские работники, читая лекции и проводя беседы во время так называемого политчаса. Но в них кроме отрицательных отмечались и положительные моменты, в частности, что США внесли определённый вклад в победу над фашистской Германией, оказав помощь нашей стране по так называемой системе ленд-лиза на сумму около десяти миллиардов долларов, поставляя военную технику, оружие, боеприпасы, снаряжение, продовольствие и стратегическое сырьё. Мы с большим интересом смотрели кинофильм «Встреча на Эльбе», в котором есть кадры о дружеской встрече советских и американских солдат. А тут? Сразу и в таком количестве появилось столько новой информации, что у меня голова пошла кругом… Правда, политработники постепенно всё разложили по полочкам. Нам объяснили, что война в Корее между КНДР и Южной Кореей была развязана южнокорейской военщиной при активной поддержке американских интервентов, что магнаты США на этой войне наживаются, увеличивая свои капиталы, а простой народ гибнет и всё больше падает в яму нищеты и бесправия. На этом мои сомнения в том, что американцы – наши злейшие враги, постепенно рассеялись и испарились, словно лужи во время летнего дождя…
Кроме посещения теоретических и практических занятий мы ещё несли и внутреннюю службу. Из всех суточных нарядов самым лёгким и приятным был наряд дневального по роте, а самым тяжёлым и неприятным – наряд на камбузные работы.
Трудность камбузных работ была связана, прежде всего, с тем, что у нас на острове не было своей питьевой воды. Из скважины поступала чуть подсоленная вода (вероятно, в связи с близостью моря), которая использовалась только на технические цели. Пить её было противно. Поэтому, когда не хватало питьевой воды (а её не хватало почти каждый день), нам приходилось ходить за ней в соседний городок. Воду носили в алюминиевых бидонах. Потом монотонная, изнурительная работа, связанная с чисткой картошки, мытьём полов в столовой, посуды на камбузе. И всё надо было сделать чисто, аккуратно и вовремя. Признаться, нарядов на камбуз мы всячески старались избегать. Бежали от них, как чёрт от ладана. Этим в полной мере пользовался наш старшина роты Громов. Он имел воинское звание главного корабельного старшины и прозвище Гром. Ему нравилось наказывать нас нарядами на камбуз вне очереди. Чаще всего были наказания за опоздания в строй после утренней побудки. Чуть замешкался во время подъёма – наряд на камбуз тебе обеспечен! Потом мы с соседом по койке приспособились: я клал под подушку часы (спасибо родителям за подарок!), и Сергей, который обычно просыпался раньше, будил меня за пять-десять минут до команды дневального «Подъём!».
В первые дни нашего пребывания в экипаже вставать по этой команде в шесть часов утра было просто невыносимо. «И кто это придумал в армии и на флоте такую раннюю побудку?» – в душе возмущался я.
С Сергеем мы подружились и иногда, в свободное от учёбы и нарядов время, по вечерам ходили на сопку, где подолгу болтали, прислушиваясь к шуму, доносившемуся со стороны моря. «Вот оно, море, совсем близко – рукой подать! – думал я. – Но как пройти через КПП?»
До принятия военной присяги выходить за пределы экипажа без сопровождающих (из матросов караульной роты) нам было запрещено.
– Чем опечален? – увидев меня как-то вечером в казарме, спросил Юра.
Я рассказал, что слышал шум моря…
– Не печалься, – улыбнулся брат. – Схожу и попрошу золотую рыбку, авось поможет!
Юра рассказал, что двое ребят из его взвода ходили на берег Татарского пролива и на скале оставили свои визитные карточки в виде нацарапанных алюминиевыми ложками своих фамилий и откуда родом.
– И что им было за самоволку? – поинтересовался я.
– Сначала грозились объявить по трое суток гауптвахты, а потом дали по три наряда на камбуз.
– Согласен! – вырвалось у меня.
– Один пойдёшь?
– Нет, с Серёгой. Одному страшновато…
– Тогда планируйте поход на воскресенье. Меня поставили в наряд дублёром контролёра по КПП. Воскресенье – день увольнения для караульной роты. Надеюсь, проскочите.
И мы проскочили! До моря шли молча, быстрым шагом. Это была моя первая и последняя самовольная отлучка за всё время службы в ВМФ.
Сердце билось учащённо. Всё слилось воедино: угрызения совести, быстрая ходьба и радость встречи с морем…