Расчет пулей

Однажды, правда, случился прокол, и ментура зацепила Борца. Тогда он и предстал перед Игнатовым. Но команде горбоносого неожиданно не тюрьма обломилась, а открылись новые перспективы. И счет пошел не на сотни баксов, а на тысячи и десятки тысяч.

Сейчас лишиться налаженного дела из-за сопливой девки было крайне обидно. Горбоносый посуровел, замкнулся, прикидывая жесткую схему расправы. Это дело он должен был закрыть сам. Но тревожная мысль стала опять сверлить в мозгу. Ведь была там еще бабенка, которая по мобильнику вызвала ментов. А вот как ее найти? Филя виноват. Зевнул.

Этого Филю бабы с трудом воспринимают: больно велик конец у жеребца. Вот пусть-ка он и займется этой проблемой. А попадется, дурак, значит, сам виноват. Или еще подключить к нему парней? А хлыща и генеральскую дочку надо убирать одновременно. И быстро.

– Пять миллионов евро, – произнес Игнатов со скучающим видом после некоторого молчания.

Борец повел носом, как хищный зверь, почуявший добычу. Но глаза его сохранили бесстрастное выражение. В отношениях с Игнатовым главное – покорность и спокойствие. Никаких явных страстей. Пусть делит как хочет, пусть назначает себе любую премию, важно, чтобы он не предпочел другую команду для выполнения своих проектов, ибо чья команда, у того и навар.

– Из Франкфурта-на-Майне перевозят пять миллионов евро в нашу Среднюю Азию. Бывшую нашу, – поправился Игнатов. – Охрана поручена мне.

И снова горбоносый мужественно выдержал паузу. Но некоторый интерес следовало проявить.

– Когда? – коротко полюбопытствовал он.

Это было в пределах нормы.

Игнатов шумно высморкался и вытер платком покрасневший нос.

– Будет специальное сообщение, – отозвался он. – В свое время.

Горбоносый кивнул, всем своим видом показывая готовность к работе.

– Смотри, чтобы все было чисто, – продолжил Игнатов. – Своим шаромыжникам не давай расслабляться. Команда может последовать в любой момент. У тебя на хвосте никто не сидит? Малейший сбой может все испортить!

Ответа не требовалось, и Борец промолчал.

– Гончара будем ставить в известность? Как думаешь? – продолжал испытывать Игнатов.

Горбоносый расплылся в улыбке и развел руками:

– Воля ваша...

Игнатов кивнул, хотя осталось неясным, что он сам считал по этому поводу. Во всяком случае, он любил неограниченную власть, и горбоносый старался потрафить ему в этом. А чего стесняться? Знай, сверчок, свой шесток. В кабинете такого высокого начальства он готов был расстелиться, превратиться в пыль, чтобы потом у себя вот так же твердой рукой наводить порядок и требовать беспрекословного повиновения.

Теперь, когда главная цель вызова прояснилась, Борца залихорадило. Он поначалу боялся все-таки, что звонок Игнатова как-то связан с генеральской дочкой. Но оказалось, что известен лишь сам факт, не больше. Значит, теперь надо действовать самому и быстро. С девкой ясно. А того балбеса следует поручить Ванечке. Этот сделает чисто, без суеты и шума. С женщинами он еще колеблется, а мужиков убирает без жалости. У каждого своя специализация.

План действий уже созрел в голове у Борца, и он лишь старался убедиться в том, что визит закончен, и выбирал минуту, чтобы откланяться с достоинством.

– Осени никак не дождусь, – размечтался вдруг Игнатов. – Хочу на охоту поехать. На пару недель. Кабана завалить. Целебная, скажу тебе, штука.

«Раз Игнатов заговорил об охоте, значит, он принял на грудь больше двухсот, – отметил про себя горбоносый. – Только бы не пошел вразнос».

Вошла сияющая, разодетая Лялечка, пятая секретарша, которую Игнатов опробовал в своей приемной. Все искал чего-то необычного. Толстеньких, тоненьких, высоченных, малюток. Лялечка была из последних.

– Ваш кофе, Семен Николаевич! – произнесла она, широко улыбаясь.

Игнатов поморщился.

– Не кофе мне хочется. Нам бы с Геннадием Павловичем что-нибудь посолиднее. Колбаску, икорку, балычок.

Лялечка счастливо улыбнулась, будто каждое поручение начальника было для нее самым большим удовольствием.

– Сию минуту!

Когда она вышла, Игнатов достал из шкафчика коньячную бутылку, где золотистая жидкость плескалась на донышке, недовольно встряхнул ее и поставил на место. Пошарив в глубине, нащупал другое горлышко, взвесил на ощупь и остался доволен.

– Оп!

С ловкостью фокусника он извлек пузатенький литровый коньяк, открыл его, понюхал и блаженно устроился в кресле.

– Такого ты еще не пил!

Борец изобразил готовность составить компанию, хотя выпивка сегодня не входила в его планы. Он потянулся к своему кейсу, щелкнул замками, достал сияющий медалями «Двин» и поставил на стол рядом с пузатой «хозяйской» бутылкой.

– Нет! Много, много! – запротестовал тот. – Убери.

– Не положено! – улыбнулся Борец. – Пусть останется в запасе.

Кровь уже заиграла в нем.

Игнатов разлил коньяк в небольшие фужеры. Другой посуды он не признавал.

Лялечка в один момент сервировала стол. Она уже не казалась маленького роста, а в самый раз, ладненькая, ловкая. В каждом движении – заманка и обещание. Борец даже тряхнул головой, пытаясь скинуть наваждение. С начальскими зазнобами вольностей себе он не позволял.

А Игнатов раскручивался вовсю. Шеф – начальник Главного управления – вместе с министром были на юге, а кому, кроме них, он мог понадобиться? Покуда начальство на югах, Игнатов сам себе голова. И, подчиняясь его настроению, Борец тоже все чаще хватался за фужер.

В сауне, куда они попали на исходе дня, Борец уже с трудом различал девочек. Да от него ничего и не требовалось. Аккуратные девичьи пальчики сами все делали. Приклеенные улыбки казались выражением самой глубокой заботы и доброты.

Глава 4

Странные проводы

В своих несчастьях Влад Пухальский винил Марину и страшился ее звонка.

Она позвонила первой. И застала его в движении, когда он выбежал с работы, чтобы в небольшой перерыв выпить пивка, купить сигарет. Мобильник закурлыкал, и Влад вынужден был остановиться.

Голос Марины пронзил его, словно током. Влад молчал. Марина спросила о самочувствии. Это она, которая находилась в больнице и которую он сам должен спрашивать о здоровье! Давно следовало бы навестить ее, но Влад не мог пересилить страха. Ему казалось, что за ним и Мариной будут следить. Может быть, уже прослушивают разговоры. Чтобы схватить наверняка. Временами чудился пристальный посторонний взгляд, и он в испуге оборачивался.

Иногда страх отпускал, и тогда Влад становился самим собой: самоуверенным, нагловатым, властным.

– Я заеду на днях, – сказал он, закурив последнюю сигарету и выронив пачку. – Навещу! Но сегодня не могу... Простужен. Зачем тебе лишняя инфекция? Правда? Вот выздоровлю и приеду.

Он надеялся, что случившееся отодвинет свадьбу. Но Марина как ни в чем не бывало заговорила об этом.

– А ты про двадцатое число не забыл?

Это был день, назначенный для регистрации.

– Что мы будем делать? – донесся далекий голос.

Это она после того, что с ней случилось, думала о свадьбе! Влад молчал. Возмущение и растерянность в одинаковой степени тиранили его душу.

– Не знаю, надо подождать, – сдавленным голосом проговорил он.

– А чего ждать? – долетело издалека.

Из ее слов он понял, что ей хотелось отпраздновать свадьбу до отцовского юбилея. Ничего не ответив, Влад дивился ее легкомыслию. Потом подумал, что она испытывает его, и согласно кивнул несколько раз, забыв, что она не может этого видеть.

– Молодой человек! Вы что-то уронили.

Он непонимающе глянул перед собой. Приветливая девичья улыбка. Серые глаза. Платье с белыми цветочками.

– А? Да!

Глянув под ноги, он увидел уроненную пустую пачку из-под сигарет.

– Спасибо! Ничего важного.

Девушка как будто не спешила уйти. И Влад вопросительно взглянул на нее. Она нисколько не смутилась.

– Не подскажете, – снова обратилась она к нему, – где тут можно дешево и быстро пообедать?