Страница 1194 из 1227
— Но ты же понимаешь, зачем так делается. Чтоб сохранить тайну.
— Саф, ну в самом деле — что, кто-нибудь из нас помчится рассказывать направо и налево, что предпринимают господин Даро и его союзники и что, по слухам, затевает господин Инген?
— Нам достаточно будет это просто обсудить между собой. Помнишь, как наш разговор подслушал Ферранайр? Из-за закрытой двери. А тут и дверей-то нет. И стен. Одна видимость.
Петербуржец вспомнил случайно услышанный разговор между госпожой Шаидар и госпожой Гвелледан и нахмурился.
— В любом случае нам не выяснить, что именно затевается. Даже Саф вон не возьмётся узнавать подробности у отца.
— Не возьмусь.
— И спорю на что угодно: ни одного из нас в ближайшее время не допустят до чего-нибудь важного. Меня, наверное, даже близко к сражению теперь не подпустят — после того случая…
— И меня, — осторожно вздохнул Санджиф.
— Ну так и что нам остаётся? Только делать то, что мы можем. Таскать вещи — тоже важно.
— И порадуйся, что тебя не пускают в бой, — весело бросила Маша. — Так намного больше шансов уцелеть.
Илья промолчал — ему неприятно было вновь вспоминать ту вспышку эмоций, которая родилась в его сознании в момент, когда над ним стоял лорд Инген, и его меч в любой момент мог сверкнуть серыми красками дня перед глазами, возглашая приход небытия. Ощущение собственной беспомощности, зыбкости той грани, за которой заканчивается всё, было омерзительно, как прикосновение к чему-то склизкому в полной темноте. Но и забывать об этом было опасно. Воспоминание о том моменте, когда балансировал на грани и всё-таки не сорвался, отрезвляло.
Трудно было думать и о том, что он поступает не слишком-то красиво, не рассказывая Мирним о своей помолвке. Да, конечно, вроде бы об обмане речи не идёт, лишь об умолчании. Но умолчание это такого свойства, которым едва ли стоит гордиться. Даже понимая это, Илья каждый раз находил причины отложить серьёзный разговор. В самом деле, ведь для обстоятельной беседы даже времени толком нет. И условий — тоже. Они всё время были на людях, ни разу — наедине.
Очередной ночью его разбудили шум, какой-то грохот и крики. Он отлепил лицо от замшевой сумки, которую пристроил под голову вместо подушки. Спавшие с ним рядом Фёдор, Амдал, Сева и Катрер (и ещё кто-то из одноклассников у самой стенки шатра) пошевелились не сразу.
— Чего вскакиваешь? — пробормотал Фёдор, которого Илья случайно толкнул. — Если нужно будет, нас поднимут.
— Блин, налёт же на лагерь, кажется…
— Думаешь, нас не позовут? — сочно зевнул иркутчанин и снова провалился в сон.
Соблазн был огромен, но юноша всё-таки поднялся, натянул меховую куртку, сменившую полушубок, схватился за меч и высунулся из своего закутка. В шатре оказалось пустовато, никто не бегал, не торопился, однако и спящих поубавилось, причём значительно. Испуганный, петербуржец выскочил наружу, во тьму, которую факелы делали ещё гуще. Там оказалось теснее, и так как из-за темноты и морозного тумана он абсолютно ничего не видел, Илья тут же налетел на кого-то, а потом — ещё на кого-то, кого даже не успел рассмотреть.
А потом его поймала крохотная, но очень твёрдая рука.
— Так, только не потеряйся тут! — бросила госпожа Шаидар, вся запорошенная снежной пылью, появившаяся незнамо откуда, словно рыбина, которая вдруг выскакивает с глубины. — Держись рядом. Рванул в бой?
— Вроде того.
— Нет необходимости.
— А что стряслось-то?
— Да ерунда, небольшой налёт. Видишь же, какая погода: самое то для ночного нападения, если, конечно, магические средства ориентирования имеются в достаточном количестве.
— И?
— И ничего. У нас ведь тоже были прогнозы синоптиков. Вчера вечером наши маги смонтировали систему защиты и оповещения, да и половина отрядов ждала именно такого поворота событий. Как видишь, я уже из боя.
— А почему в лагере подняли шум только уже к концу всего происходящего?
— Когда понадобилось подкрепление, только и всего. И никакого особого шума не поднимали, иначе твои одноклассники подскочили бы как ошпаренные. Так, просто не считали нужным хранить тишину, вот и всё… Послушай, я здорово замёрзла на высоте…
— Приготовить вам кофе? В шатре, кажется, печка ещё не остыла.
— Будет очень мило с твоей стороны. Я пока покормлю Феро, а потом приду к вам и с удовольствием глотну горячего.
Илье не сразу удалось отыскать в шатре банку кофе, но, проявив упорство, он всё-таки вспомнил, в какой из тюков её запаковали, и сумел аккуратно вытащить её из-под Всеслава. Мастер, судя по всему, только недавно свалился в сон, и добыть его оттуда оказалось невозможным делом. Видимо, он был одним из тех, кто вечер и полночи монтировал защитную систему, и только недавно прилёг отдохнуть. Пропажи «подушки» мастер не ощутил.
Самым сложным оказалось двигаться по шатру, не наступая ни на чьи ноги или руки. Здесь все спали вповалку, между штабелями коробок и сумок, тусклые светильнички были включены не в каждом закутке, и частенько между спящими и их вещами приходилось пробираться едва ли не ощупью, да ещё с дровами в руках. Но Илье всё-таки удалось, он раздул огонь в печурке и поставил на неё котелок с водой. Скоро аромат кофе заставил ближайших спящих тревожно зашевелиться.
— О, благодарю! — Появившаяся наконец госпожа Элейна с наслаждением вцепилась в полную кружку кофе. — Как хорошо… Вот за что я люблю войну — начинаешь ценить самые простые блага жизни. Сытную еду, горячее питьё, мягкую постель, сон…
— Разве для того, чтоб оценить всё это, нужно воевать?
— В обычной жизни трудно так же ограничить себя, как поневоле приходится в походе. Человек по природе ленив… Ну да, да, я просто пытаюсь отыскать хорошее во всём, даже в плохом.
— Наверное, здорово уметь вот так вот… отыскивать хорошее в плохом.
— Это правильно, этому учат нас священники. Наши, разумеется. Знаю, что ваши учат чему-то другому.
У Ильи возникло острейшее желание увести разговор куда-нибудь в другую сторону.
— А что будет дальше? Ну, теперь, после нападения?
— Ну что ж. — Женщина слегка пожала плечами. — Теперь, когда нападение успешно отражено, нам придётся переходить в наступление. Надо перехватывать инициативу из вражеских рук, иначе и быть не может.
— Значит, наступление?
— В той или иной форме… Ну, видишь ли, политика — это тоже война. Это способ бескровно, а значит, дешевле добиться нужного результата. Тянуть нельзя, да наши лорды и вряд ли станут тянуть. Сегодня днём совещание, а значит, уже вечером начнутся активные действия, — она посмотрела на него, но смысл этого взгляда он не сумел понять, потому что ближайшая лампа светила очень скудно, и даже очертания её головы едва угадывались во тьме, да ещё блеск глаз.
— Значит, опять придётся паковать вещи?
— Не спеши. Собираться, конечно, придётся, но нет надобности сейчас нестись сворачиваться. Отдохни, добери пару часиков сна. Когда начнётся наступление, возможно, несколько дней будет не до отдыха.
— Блин, зачем же я тогда кофе пил… — пробормотал расстроенный юноша, надеявшийся разузнать что-нибудь важное и опять получившись вместо точных сведений пригоршню отвлечённых, как ему казалось, рассуждений.
— А тебя кофе тонизирует?
— Ну да… Не то чтобы сильно, но есть такое.
— Тогда глотни вот этого. — И госпожа Элейна вытащила какой-то крохотный пузырёк. — Немного магии и травки. Нет, это не снотворное, это расслабляющее. К тому же снимает действие кофеина. Несколько капель на ложку.
— Горечь какая!
— Можешь запить остатками кофе, теперь уже всё равно. И ложись.
— А вы?
— А мне ещё много нужно сделать, — она улыбнулась. — Очень мило, что ты обо мне заботишься.
На Илью, устроившегося на своём прежнем лежбище рядом с сумкой собственных скудных вещей, разом навалилось какое-то смутное сновидение — не успело его сознание отключиться от реальности, как па воображение обрушились какие-то образы и картинки, не имеющие к шатру посреди военного лагеря никакого отношения. Сперва это были смазанные воспоминания о медитационных залах Энглейи — хрустальные колокольчики, колеблющиеся от малейшего ветерка, отдалённый звук водопада, даже голос учителя, потом — видения из дереликта…