Страница 53 из 64
— Ничего не нужно, правда, кормят здесь хорошо, а лекарства ты купил еще вчера.
— Но блины я все-равно привезу, — утверждает он. — Будешь есть, не отвертишься, зря я что ли полчаса потратил на поиски рецепта и еще столько же на приготовление теста?
Я смеюсь. Мы общаемся еще несколько минут, а потом Руслан сворачивает разговор, ссылаясь на то, что дети съели имеющиеся блины, а новые он не готовит, потому что говорит со мной. Я рада, что они поладили и если до звонка ему собиралась набрать Олега и Пашку, то после решила не делать этого. На заднем фоне слышался веселый смех, разговоры, моя дочь была счастлива, а мальчики, судя по всему, тоже не скучали. Главное, что за ними есть кому присмотреть. Остальное не имеет значения.
По возвращению в палату, решаю лечь поспать, тем более Соня сопит на кровати. Видимо, дается длительный недосып и работа на износ. Насколько я знаю, ей уже нет необходимости работать дальше, она может расслабиться и получать доход со своих вложений и небольшой кофейни, которую открыла совсем недавно. Тем не менее, Соня продолжает работать и зарабатывать, взяла две ипотеки, чтобы купить сыновьям квартиры.
За прошедшие шесть лет я все время удивлялась ее работоспособности. Она успевала везде. Я тоже не сидела на одном месте, но и работать в таком бешенном ритме попросту не смогла бы. Не умела! А Соня смогла, научилась ради детей, чтобы дать им будущее и образование.
С этими мыслями засыпаю и открываю глаза от шума. Не сразу понимаю, что шум создали дети. Руслан, как и обещал, привел их, а я удивилась тому, что проспала до самого вечера и даже не проснулась, когда мне сделали укол.
— Мама проснулась, — к моей кровати бежит радостная Ксюша, забирается на край, а потом падает в объятия.
Олег и Пашка пристраиваются возле Сони, обнимают ее и вручают по букету цветов. Меня тоже не обделяют: Руслан протягивает белые лилии и улыбнувшись, кладет на стол контейнер.
— В нем блины?
— А то! Еле урвал у детей. Они бы и эти съели.
Я смеюсь, обнимая дочку и целуя ее в обе щеки. Соскучилась. И она по мне тоже. Вон, как крепко обнимает и не желает отпускать.
— Ну что такое, малыш? — шепчу. — Сильно соскучилась? Или с папой не нравится?
Конечно, я шучу, но Руслан тут же напрягается, перестает улыбаться и с замиранием сердца ждет, что ответит дочь. Я почему-то обращаю на него внимание и выдыхаю, когда дочка говорит:
— С папой классно, но всем вместе будет еще лучше. Тебе долго здесь оставаться?
— Пару дней, солнышко. Ты можешь на часик ко мне приезжать, я буду читать тебе сказки.
— Мне папа читает. На ночь. Про принцессу вчера читал, кстати, пока Соня не сказала, что ему пора. Я так и не узнала конец.
Я осуждающе смотрю на Соню, которая лишь пожимает плечами, дескать, ну что?
— Сегодня обязательно узнаешь, — обещаю ей. — Папа остается с тобой и ребятами на несколько дней.
— Правда? — переспрашивает малышка и поворачивается к Руслану. — Пожаришь нам завтра блины?
Он закатывает глаза, а я позволяю себе скользнуть по нему взглядом. Время, проведенное в Эмиратах, пошло ему на пользу: кожа загорела, отчего татуировки стали более заметными. Я очерчиваю взглядом выступающие из-под одежды рисунки, обвожу тугие бицепсы, добираюсь до яремной вены, касаюсь подбородка, а когда добираюсь до глаз, понимаю, что меня спалили за подглядыванием. Улыбаюсь, отворачиваясь.
Я, кажется, соскучилась. И сейчас почему-то абсолютно не думаю о том, что было. Наверное, потому что тоже виновата перед ним. Я держала в тайне Ксюшу, но тому, что я не говорила о втором ребенке нет объяснения. Боялась? Чего? Руслан ведь неоднократно говорил, что будет рядом. Я ведь все равно не собиралась избавляться от малыша, так почему не сказать, что у него будет ребенок? Поставить в известность! Нам не обязательно было быть вместе, достаточно того, что я сказала бы, но я молчала.
Поэтому сейчас мне стыдно.
Особенно когда я понимаю, что он чувствует себя виноватым и ничего не говорит за мое молчание. Возможно, конечно, Руслан просто отложил этот разговор на потом. Я очень хочу в это верить. Хотя бы потому что он не должен бояться сказать мне то, что думает. Сейчас же я вижу именно это — страх разочаровать меня. Мой Руслан теряется за этим парнем, что тщательно старается наладить отношения. Мой Жаров, парень-огонь, который распалил меня когда-то сейчас затих, уступив место семьянину.
— Поверить не могу, что она заставила тебя сидеть с тремя детьми и жарить блины, — смеется Соня.
Я же почему-то еще больше чувствую свою вину. Как ребенок себя веду, честное слово. Даю надежду и тут же отбираю, заставляю парня совершать поступки ради меня, стараться, доказывать что-то.
Разве это любовь?
Не с его стороны, с моей.
Я ведь понимала, что Руслан не сможет увидеть в Оле расчетливую суку самостоятельно. Знала это, потому что мы можем годами не замечать недостатки любимых нам людей, а потом, в одночасье взглянуть на них по-другому и всё понять. Ему все это время тоже было нелегко. Мучимый чувством вины передо мной, он действительно старался. Направил все силы на то, чтобы наладить наши отношения, чтобы доказать, что Оля для него ничего не значит.
Я только сейчас понимаю, что ему наверняка было трудно. От предательства близкого человека и от того, что из-за нее потерял нас, не справился с конфликтом, не смог сделать нас подругами. Это в принципе было невозможно. Я ревновала его к ней, а она всеми силами старалась сделать из себя невинную, показать, что не претендует, а на самом деле ревновала точно так же, как и я. Если не сильнее. В ее-то возрасте.
Меня не было рядом, когда он все узнал и потом. Я эгоистично выхаживала в себе обиду, растила ее, ухаживала за ней, как маленькая девочка, не хотела прощать. К Руслану отчаянно тянулась Ксюша, цеплялась за отца, как за спасательный круг, потому что давно о нем мечтала. А я утонула в обиде на то, что он сказал на эмоциях. Не должен был, но сказал. Так бывает, что мы часто обвиняем близких нам людей в том, чего они не совершали. Это понимание, что ты обидел приходит, увы, не сразу. Иногда слишком поздно. Тогда, когда уже ничего исправить нельзя. Этого понимания не было у моего бывшего мужа, который ежедневно унижал меня поступками и словами.
Я мотаю головой, отгоняя воспоминания. Сосредотачиваюсь на словах Ксюши, которая рассказывает, что соскучилась по саду, а особенно по своему лучшему другу Кириллу. Украдкой наблюдаю за Русланом, который сидит чуть поодаль и наблюдает за дочкой. У них случилась безусловная любовь к друг другу. И абсолютное понимание, что они теперь не чужие, они друг за друга горой.
— Нам, наверное, пора, — Руслан встает. — Врач сказал недолго.
— Мы можем… прогуляться? — прошу у него.
Он кивает, я быстро говорю Ксюше, что скоро вернусь и прошу ее не хозяйничать в палате. Когда мы выходим, я абсолютно не переживаю о ней, потому что там остались мальчишки.
— Ты хочешь поговорить? — угадывает Руслан, сразу как мы выходим.
— Наедине, — киваю. — Хотела сказать, что устала бегать. Давай попробуем быть вместе?
Мне трудно поднять голову и посмотреть на него, потому что ощущение сдавленности в груди не покидает. Я ожидала, что скажу это, переступив через себя, надавив себе на горло, через силу, но слова льются сами собой, а желание обнять его, почувствовать жар его тела становится таким невыносимым, что я позволяю себе это сделать. Встаю на цыпочки и обхватываю его за шею, ощущаю прилив жара к щекам и ко всему телу. Его ладони обхватывают мою талию, нос утыкается в плечо.
Подушечки пальцев, что касаются его волос, покалывает от напряжения, а в груди ноет, потому что я так долго была без него.
Я обязательно научусь ему верить. Со временем. Не сразу, конечно же.
Но сейчас мне нужно мужское тепло, плечо, что будет рядом, когда мне плохо, мужчина, что поддержит и поцелует, проявив не только заботу, но и любовь… страсть.