2582

– Не подплывай! – крикнул Алексей. – Держись за него и замри!

Михаил удивленно-испуганно сверкнул белками глаз.

Раздался резкий, приглушенный водой, звук разрываемого железа. Пароход сильно качнуло, и створки люка стремительно стали надвигаться на Лёшку. Он поднял согнутые в коленях ноги, балансируя на спине, и когда створки приблизились, уперся в них, разгибая ноги и вцепившись в спальник. Тот стал уходить под воду.

– Держись, малец! – Михаил подплыл и стал удерживать выскользавшее из-под Лёшки спасательное средство. – Стукни по створкам!

Алексей пнул их ногами, и со скрипом одна из них двинулась вверх.

– Живи! – Михаил судорожно сунул в Лёшкину ладонь пакетик сухарей, и нырнул под матрас. Алексей почувствовал спиной опору и стал выдавливать створку.

Тут пароход заметно накренился как раз в нужную для Лёшки сторону – створка замерла, и спальник юркнул мимо неё в море. Алексей быстро перевернулся на живот, чуть не свалившись в воду, и стал мощно грести руками, чтобы оплыть подальше от образующейся на месте тонущего парохода, воронки.

Сердце бешено стучало, а холодная вода от его гребков попадала на лицо, смешиваясь с потом. Мозг был пуст, как барабан, но в сознании звучало только одно: быстрее!

Он не знал, сколько времени он так неистово грёб. Остановился только тогда, когда кровь заполнила мозг настолько, что он потерял сознание.

Очнулся он от холода и в кромешной тьме. Голова жутко болела и спина чувствовала только обжигающую ледяную корку. Руки заиндевели так, что не сгибались пальцы. Хорошо, что ещё руки и ноги были раздвинуты для баланса, да и море было на редкость спокойным.

В сознании пронеслись воспоминания. Стрельба, заполняемый водой трюм, крики людей и бешеная гонка на надувном матрасе. Последнее воспоминание было про Михаила и пакетик сухарей.

Лёшка разлепил покрытые легким инеем губы и тихо простонал – пальцы не чувствовали пакетик с едой. Впрочем, есть не хотелось, а страшно хотелось пить. Он осторожно стал сгибать руку, чтобы подвинуть к лицу ладонь. Давалось это с большим трудом и болью, но он смог. Стал обсасывать пальцы, чтобы унять жажду и хоть немного согреть.

«Живи!» – пронеслось в его мозгу голосом Михаила.

Алексей сунул слегка согретую ладонь под себя, пытаясь нащупать блок включения обогрева костюма и, когда показалось, что включил, вновь потерял сознание.

*****************************************

Алексей испугался. Он не понимал, что с ним происходит и где он находится. Зубы от холода, всепроникающего в поры кожи, отбивали мелкую дробь; сознание отказывалось понимать действительность, а голоса, раздающиеся над ним, давили на слух размытой басовитостью. Глаза видели только яркое пятно и две широкие тени.

– Ну, как он, доктор?

– Пришел в сознание. Остаётся только ждать… Чудо, что он вообще ещё живой.

Одна тень отодвинулась и постепенно исчезла. Вторая тень зашевелилась из стороны в сторону, иногда закрывая собой раздражающее яркое пятно. Алексей почувствовал легкий укол, отдавшийся потом в голове острой болью, и … перестал что-либо ощущать, будто провалившись в сон.

Сколько он пробыл в таком состоянии, ему было неизвестно. В его памяти постоянно всплывали яркие отрывки прошлой жизни: ветхий дом на окраине Москвы, квартира с дешёвыми пластиковыми обоями и вечно дребезжащий громоздкий бойлер в ванной, который включали, чтобы помыть маленького Алексея; дерганая, истеричная женщина и вспыльчиво-импульсивный мужчина. И ещё, почему-то, вспомнилась процедура выдачи метрики о рождении Алексея – родители долго спорили, кто будет родителем номер один, а кто под номером два. Потом, когда Алексей пошёл в начальную школу, он их так и называл – родаван и турода. Странно, но воспоминания о школе почти не остались. Так, какие-то отрывки с обезличенными учителями, нудящими о том, что вся ценность жизни кроется в индивидуализме каждого ученика.

Родаван больше нравился Алексею, чем турода. Когда Алексей окончил школу, он стал брать его с собой на работу. Лёша помнил огромные помещения, где крутились юркие роботы-грузчики. Как-то раз один из роботов встал на полпути к стеллажу, чуть не уронив пластиковый ящик. Хорошо Алексей оказался рядом, подметая пол от разной шелухи, и успел ящик придержать. Родаван тогда сильно обеспокоился. Он похвалил Алексея и закрутился вокруг робота, часто всплескивая руками:

– Вот дерьмо! Теперь придется выплачивать за этого робота! Ну, почему он встал именно в мою смену?!

Алексей из любопытства крутился рядом. На спине робота он нашёл большой квадрат, соединенный с другим пластиком еле заметным швом.

– А что это за квадрат, родован?

Родитель перестал гарцевать вокруг остановившегося механизма и посмотрел на спину робота.

– Не знаю, Лёха…

У Алексея в уме такой ответ не сложился. Как это? Родаван учился, окончил университет, а что за люк на спине робота не знает?

– А давай откроем! Вдруг починим…

Родаван выпучил глаза и замахал руками.

– Ты же в этом ничего не понимаешь!

– Ты понимаешь, – невозмутимо продолжал Алексей. – Ты учился и должен понимать.

Родаван напряженно думал. Наконец, принял решение – можно открыть, поскольку всё равно выплачивать ему. А так есть маленький, но шанс починить – лишь бы при передаче смены робот работал.

Пластик не без труда поддался на нажатие и взору Лёшки предстали внутренности механизма. Он был зачарован переплетением разноцветных проводов с коробочками разного размера.

– И что? – уныло спросил родаван.

Алексей присмотрелся и увидел, что один из проводов не имеет соединения. С одной коробочкой соединен был, а на скрутке лежал другой оголенный конец провода. Осмотрев внимательней коробочки рядом с оголенным концом провода, Лёша заметил свободный «быстроконтакт».

– Провод отсюда выпал, – сказал он родавану. – Надо вставить обратно.

– Точно? – засомневался родаван.

– Пока не попробуем – не узнаем.

«Быстроконтакт» никак не хотел защелкиваться, как Алексей ни старался, но он придумал выход – подложил рядом с проводом тонкий кусок пластика, и робот ожил – фотоэлементы подернулись желтым свечением и тихо зашуршали приводные механизмы.

– Ух ты! – выдохнул родитель. – Лёшка, с меня мороженое!

– Робот всё равно встанет, – сказал Алексей, закрывая люк куском пластика. – Аккуратно и медленно поставь его на «базу» и не используй в свою смену.

Родаван так и поступил. В следующую смену этого робота уже не было, и на «базе» красовался новенький механизм.

После этого случая отец стал несколько по-иному относиться к Лёшке и как-то дома, незаметно от туроды, передал Алексею небольшой гаджет.

– Лёх, это у меня от учёбы осталось. Может тебе пригодится…

Вообще всем было странно, что отец таскает Лёшку за собой. Такое не запрещалось, но выглядело неестественно. Дети до четырнадцати лет обычно сидели дома и дистанционно обучались. После наступления четырнадцати лет, когда отпрыск получал свой паспорт, то родители давали ему денег, сколько могли и отправляли в «свободное плавание». И пусть делает что хочет – учится, работает, снимает жилье. Свобода личности – это первейшее правило, которое надо было усвоить.

Туроду Алексей почти не помнил, она и дома появлялась редко, а после того, как Лёша окончил четыре класса начальной школы, появлялась в доме ещё реже и, поскандалив с отцом, опять куда-то уходила.

– Так вот, Лёха, – говорил родаван, – нет у тебя денег, и ты не человек. Я вот даже на твоё обучение не могу скопить, а она всё требует – то ей губы надо, то ногти, то сиськи… А о тебе кто думать будет? Эх, кто бы знал…

Потом, когда турода исчезла вовсе, Алексей узнал историю своего рождения. Какие-то богатые дяди известной гламурной тусовки захотели иметь ребенка. В базе данных они нашли туроду и предложили ей приличные деньги за роды. Родаван тогда работал врачом в центре искусственного оплодотворения. Дяди, сдав анализы, а потом и материал, заплатили и стали ждать. Тут на беду перед введением материала холодильник, где хранились пробирки, сломался. Родаван заметил это и доложил главврачу центра.