Страница 7 из 52
Пивот — игровой прием, при котором игрок меняет направление своего движения, поворачиваясь за счет переступания свободной ногой.
На баскетбольной площадке есть трехочковая линия, которая чертится полукругом примерно на расстоянии 6,25 метров от щита. Успешный бросок из-за ее пределов приносит команде 3 очка.
Правило 24 секунд — одно из баскетбольных правил, которое заключается в том, что команда должна в течение 24 секунд после начала владения мячом выполнить бросок в корзину.
Глава 6
ЕЛИЗАВЕТА
Боже, что это было?! Меня чуть кондрашка не хватила. Этот Демьян настоящее исчадие ада. Его вообще не волновало, что я ни какая-то там студентка его возраста, а педагог! Учитель! Гуру! Мастер!
Все, Полянская, угомонись… Гуру, кто б сомневался-то.
Хорошо ума хватило сразу забежать в нужную аудиторию. Не зря говорят, что под носом прятаться лучше всего.
Пока никого нет, опускаю лоб на столешницу и прикрываю глаза. Знал бы кто, скольких усилий мне стоило не заорать на весь корпус, когда он шагал по партам. А там, между прочим, потом будут сидеть люди. На руках останутся микробы…
Ты чего завелась-то? Не о том думаешь, Лиза. Надо решать, как поставить на место этого придурка. Найти способ докричаться до небес. Сколько в нем роста? Два метра? По мне, так все четыре… И в плечах не задохлик.
Выдра… Обидно вообще-то.
Может, прав? Это раньше мне говорили, что я ничего… симпатичная. За собой, конечно, слежу, но уже не с таким рвением, как раньше. Свыклась с мыслью об одиночестве? Все же, наглец этот Голицын.
Дверь открывается, и я моментально выравниваю осанку. Надо готовиться к занятию и выбросить баскетболиста из головы. Психология детей проста: чем больше запрещаешь и реагируешь, тем сильнее растет их интерес к шалостям. Буду игнорировать.
— Лиза, я пришел тебя поддержать, — Лобанов расплывается в улыбке и занимает место в первом ряду. — Обозначу для всех, что тебя обижать нельзя.
Где ты был пятнадцать минут назад, защитник?
— Это лишнее, Влад, — достаю из сумки учебный план и ежедневник.
— Не обсуждается, Полянская. Давно хотел побывать на твоих лекциях.
Не успеваю возразить, как появляются студенты. Лица заинтересованные, но в меру. Понятно, что уже просветили относительно нового преподавателя. Настороженность появляется, когда в поле зрения попадает ректор. Закономерно.
Может, не такая плохая идея спрятаться за широкую спину, чтобы доработать без эксцессов. На сегодня сил не осталось для противостояний.
Оставшиеся занятия проходят в спокойном режиме. Удается подискутировать. Мысленно выражаю уважение Роботову — знания у ребят отличные. Материал понимают, на общение идут легко. Почему же с Голицыным и его дружками сложно? Двоечники? Нет знаний по предмету и скрывают это агрессией?
— Я тебя подвезу, — Влад подходит к моему столу, пока я складываю бумаги, радушно прощаясь со студентами.
— Ни за что. Я справлюсь, Лобанов.
Подходит ближе, передавая мне последние листы.
— Мне несложно. Мимо еду.
— Я не домой, — вру.
Не хочу проводить время с ним наедине. Мы неминуемо скатимся в прошлое, а оно для меня закрыто на миллионы засовов. Повторение депрессии — жизнь насмарку.
— Лиз, обещаю, что слова не скажу. Просто подвезу, — мысли он, что ли, читает?
— Тебе заняться нечем? — беру в руки портфель и смотрю на него. Внешне хороший мужик, но в остальном — не дай бог!
Темноволосый, зеленоглазый. Стройный, следит за собой. Чуть широковатый нос, но губы приличные. Четко очерченные. Брутальный индивид. Когда-то я считала его красавчиком, пока не поняла сущность.
— Компенсация морального вреда за стычку с баскетболистами, — лыбится придурковато.
Иду к выходу, а товарищ ректор не отстает. Забирает у меня из рук ключ от кабинета, щелкает замком и кивает мне в сторону лестницы.
— Согласись, не все они сложные в общении, — резонно замечает, держась ближе. Мы почти касаемся руками. — В последней группе с тремя из спортсменов ты вела очень милый диалог.
— Согласна, — спускаемся в вестибюль.
— Не передумала по поводу кафе? Я не против перекусить, — включает свою шарманку Влад, а я только и могу глаза закатить.
— Прекращай, — отмахиваюсь и отворачиваюсь.
У центрального входа на подоконнике сидит Голицын в окружении своих безразмерных прихлебаев. Мама дорогая… Где там Лобанов?
— Где твоя машина? — мгновенно соглашаюсь доехать до дома с комфортом.
Теперь сама держусь ближе к Владу. В голове рождается шальная мысль: а пусть думают, что у меня есть что-то с ректором. Испугаются и отстанут.
Лобанов отдает ключи охране, делает несколько наставлений, пока я совершенно по-идиотски, рядом переминаюсь с ноги на ногу.
— Пойдем, — Влад подталкивает меня к входной двери и тут же переключает внимание на спортсменов. — Демьян, подойди на пару слов.
Что?! Пойдем уже отсюда, Владислав Тимофеевич!
Голицын лениво отрывает задницу от пластика и вальяжно двигается в нашу сторону. Хотела бы я, чтобы дикий студент смотрел на моего спутника, но прожигает ненавистью он меня.
— Дем, у меня к тебе просьба, — тепло обращается Лобанов к парню. Что это? Благоговение перед звездой учебного заведения? — Лиза мой давний друг, можешь присмотреть за ней? Чтобы никто не обижал.
Наивно было думать, что Демьян глазел на меня с ненавистью? Нет-нет. Так он глядит на меня сейчас. Прошивает аурой гнева. В глазах гроза с бурей и молниями. Страшно-то как…
— Как же не присмотреть, — ехидно тянет слова. — Все свое внимание… у-де-лю.
Водит кончиком языка по кромке верхних зубов и трет запястье левой руки. Поза уверенная: ноги расставлены, плечи расслаблены, голова чуть наклонена вправо. Глаза сужены, левый край губы вздернут.
— Спасибо, — не замечая явной агрессии, Влад похлопывает спортсмена по предплечью. — Знал, что могу на тебя положиться.
Ага, Лобанов, ростом ты тоже не вышел. Злорадствовать, конечно, не с моими параметрами, но то, как ректор глядит снизу вверх на студента — смешно.
— Владислав Тимофеевич, я тороплюсь, — встреваю в разговор, напоминая, что я все еще здесь. — А свое внимание Голицыну лучше уделить учебе. Значительный пробел в знаниях не восполняется тестостероном.
Демьян мгновенно превращается в вулкан, готовый извергнуться на меня самым разрушительным способом. Крылья носа раздувает, нижнюю губу прикусывает, опускает руки, сжимая кулаки. Мышцы по всему телу красиво напрягаются, привлекая внимание.
— Видимо, реал, у профессоров рано или поздно чердак течет. Жаль, Елизавета Андреевна, что вас постигло преждевременное безумие.
— Голицын! — цыкает ректор. — Перед тобой слабая женщина, а ты рычишь. Давай прекращай. Тебя не так воспитывали, Дем.
— А меня воспитывали? — зло усмехается парень, переводя взгляд от меня к Лобанову.
— Твоя мать… — поучительно начинает Влад, но баскетболист его тут же затыкает.
— … слабовольная, забитая и несчастная? — вскидывает правую бровь Голицын. Божечки, у него столько гнева в глазах… — Так чему она могла меня научить? Хорошего вечера Влад. И вам… — швыряет в меня фантомные молнии, пронизывающие до самой души. — … Елизавета Андреевна.
Разворачивается и выходит из здания, кивнув своим дружкам, которые сразу исчезают следом за ним.
— Вот и поговорили, — вздыхает Лобанов. — Ну что? Пойдем, Лиз. У тебя еще есть время передумать по поводу кафешки.
— Домой, Влад.
Закрываю за собой дверь жилища, размыкаю ладонь, позволяя сумке упасть на пол, и без сил прохожу в комнату. Сажусь на диван, достаю из кармана телефон и набираю родителей.
— Привет, мам, — давлю на правый висок пальцами, чтобы унять пульсацию. — Как вы там?
— Лиза! Привет, дочка. Все хорошо. Папа возится в сарае, а то мы рассадой весь дом заставили, а Анечка рядом с ним вертится, — родной голос успокаивает, и я улыбаюсь.
— Как твое давление? — беспокоюсь. Мама часто жалуется в городе. А сейчас они далеко и я нервничаю.