Сантехник

Она легко пробила крайне болезненными ощущениями сквозь ткань спецовки и футболки, достала до кожи, как будто на мне нет никакой одежды.

Теперь спина горит огнем, а я закаялся пока в открытую спорить с орками, поэтому без лишних разговоров принимаю на свои плечи скорбный груз, подсаживаюсь под него и подпрыгивая, распределяю поудобнее на плечах.

Тело старухи не кажется очень тяжелым первые секунды, горящая спина обращает на себя гораздо больше внимания, я пока занимаю свое место, стараясь не пересекать дорогу своим соседям по плену.

Хотя, какой это плен, это самое настоящее рабство, придется себе это признать со всей ясностью!

Я теперь — раб! Абсолютно бесправный и беспомощный!

И ничего не могу с этим поделать, пробыл тут свободным три часа в новом мире, только, больше уже не могу решать за себя ничего.

Да и что тут получится решить, когда руки раскинуты, как у висящего на кресте. Ты уже ничего не можешь поделать самостоятельно, даже нос себе почесать, не то, чтобы отлить на обочине дороги. Это чувство полной беспомощности парализует меня на какое-то время. Спина ноет диким голосом, который постоянно отдается у меня в ушах, заставляя забыть обо всем остальном.

Теперь невыносимая прежде боль в голове куда-то пропала, я чувствую сейчас только спину, горящую жгучим мучительным огнем.

Возница неспешно забрался обратно, подвода тронулась, я зашагал вместе со всеми остальными рабами, правда, видеть никого из них не могу. Тело моей бывшей землячки в рогоже лежит на плечах и закрывает мне абсолютно весь обзор, могу смотреть только вперед и чуть влево-вправо.

Ее ноги вылезают из рогожи в левой стороны, руки торчат с правой стороны, кажется, что невысокая и полная пожилая женщина как-то растянулась в длину и потеряла в весе после смерти.

Что там с ней сделали на жертвенном камне?

Однако, сейчас светило местное заходит за горизонт, караван торопится к месту стоянки. Через пару километров, как только спину перестало так жечь от ударов плеткой, так сразу же она загорелась от моего пота, обильно выступающего из-за такой ноши и попадающего на рассеченную кожу.

Что будет завтра, когда мне придется нести разлагающийся труп Марфы Никаноровны целый день на страшной жаре?

Я не могу себе представить такого кошмара ни во сне, ни наяву.

Караван остановился, не успев далеко отойти от кургана, меня заставил появившийся один из молодых нелюдей отнести тело к одному из костров, который разожгли снятыми с подвод дровами.

Там с меня его сняли, выкатили из рогожи тело Марфы Никаноровны с перерезанной шеей, как я успел заметить и повесили мне ее обратно на одну сторону шеста, типа, эта грубая ткань в пятнах крови сегодня остается при тебе.

Потом мне все же развязали руки, забрали обломок шеста, показали, где мое место ночевать, я там оставил рогожу лежать. Отвели сразу с тремя другими пленниками-рабами мужского и женского пола в сторону от каравана на оправку, охранник держит все наши поводки в руках в это время.

Остальные рабы кинулись садиться, я обошелся стоячей позой, с завтрака в животе еще ничего не было, поэтому и присаживаться мне незачем.

Рывок за шею и мы дружно бредем к месту ночевки, стараясь не путать наши поводки, потом рассаживается по своим местам для ночлега. Я смотрю, что делают остальные и повторяю за ними, чтобы опять не попасть под плетку.

Концы поводков с петлями продевают в железный штырь и забивают его в землю с одного удара, этим занимается как раз возница с последней подводы.

Получается, я сегодня довольно быстро отделался от наказания в виде шеста и своего груза в лице тела Марфы Никаноровны, если бы не наступающая ночь тащил бы его еще несколько километров как распятый Иисус свой крест.

Пока вроде получается у меня не выделяться, вскоре нам раздают по большой глиняной миске воды и половину сухой лепешки, для этого появляется другой нелюдь, выдает еду прямо в руки каждому рабу.

Ну вот, еще несколько часов назад я настраивался на обед и пасту в хорошем итальянском ресторане, теперь смирно сижу на рогоже с пятнами старой и свежей крови — это мое спальное место на сегодняшнюю ночь.

И уже тому, что могу сидеть и сам себе расчесать спину очень доволен, что же говорить про большую порцию воды и половину лепешки.

После того, как меня отвязали, я постоянно наглаживаю плечи и спину, пытаясь утихомирить нестерпимый огонь, до сих пор горящий на коже.

Вылил полчашки воды в давно пересохшее горло, теперь размачиваю, как все остальные, в оставшейся жидкости каменную лепешку непонятного вкуса. Хотя, наверняка и сами нелюди питаются такими же, никто не будет для рабов печь что-то отдельно.

Да, печь не станут, только что-то жарят на нескольких кострах, густой запах жареного мяса чуть не заставляет меня проблеваться. Как только я представляю, что именно там готовят, поэтому я зажимаю нос, чтобы избавиться от мясного запаха.

— Вот черт, когда-то и меня так же запекут без лишних вопросов на неподвижных образинах, — начинаю догадываться я, — И ведь сделать я ничего не могу.

Главное — что руки снова принадлежат мне, я могу почесать себе любое место на своем многострадальных теле и голове.

Что же — это и есть настоящее счастье, скажу я вам.

Когда можешь лично погладить вздувшуюся и ноющую кожу после плетки, оценить размер повреждений и нащупать на затылке огромную шишку размером с кулак.

Как только мне череп не проломили эти страшные уроды? Сейчас я даже жалею, что не отмучился сразу.

Когда у тебя не осталось больше воды на ночь, в животе разместилось полкило непонятного злакового хлеба жителей степи, тогда можно просто лечь на живот и положив голову на руки, прикрыть от подступающего ночного холода почти все тело рогожей.

Я, конечно, ощупал в наступившей темноте свои карманы и убедился, что чертовы орки тщательно меня обыскали и выгребли оттуда все, что в них осталось, пока я валялся в отключке.

Правда — телефон, кошелек с небольшим количеством наличных и одной картой, ключи от родительской квартиры — все эти предметы мне теперь точно не понадобятся в новой жизни.

Зато, пропавший налобный фонарик мне бы очень не помешал, если удастся удрать. Его я забрал из ящика, оставив в нем только длинный, качественный фонарь.

Бутылки пластиковой тоже нет, что и следовало ожидать, она сильно выделялась в накладном кармане. Хорошо еще, что я сам выпил воду в ожидании схватки.

Поэтому я не так сильно расстроился после обнаружения пропажи имущества, попавшего со мной в этот мир, как обрадовался, что нелюди просмотрели в узком кармане под коленом тот самый сапожный плоский нож.