Сантехник

Очнулся я лежа мордой в пыльную почву, с невероятно сильной ноющей и гудящей головой, захотел почесать ее от зуда и не смог. Поворочал головой в обе стороны, бороздя носом по сухой земле и снова чуть не потерял сознание от боли в затылке, как-то совсем не жалеючи приложил меня этот урод по башке.

Ничего хорошего не увидел, руки привязаны кожаными шнурками за кисти к моему же шесту, он лежит у меня на плечах, уже уменьшенный в два раза, теперь я похож на распятого мученика. Только, мучения мои не закончились, меня поднимают на ноги пинками оба побежденных мной молодых орка и видно, что эта процедура приносит им большое удовольствие.

Стараются изо всех своих немеренных сил здоровенные долбоящеры.

Только я поднимаюсь с большим трудом, как первый побитый от души врезал мне в лицо ногой, хорошо, что в чем-то мягком и я снова падаю. Странно, после удара по лицу как-то даже боль в затылке уменьшилась, похоже, это пошло на пользу, только, теперь у меня капает кровь из носу и губы хорошо расплющились о свои же зубы.

После этого мне все же дают подняться и конвоируют к каравану, куда мы и добираемся через пять минут.

Караван готов к движению, сверху с площадки спускается вожак, меня подводят именно к нему.

Похоже, местные боги больше не прислали ничего своим адептам. Допустимое время ожидания, которое вождь провел с пользой, наблюдая за моими умениями — закончилось, поэтому здесь больше нечего делать очень деловитым нелюдям.

Однако, это еще не все, что мне предстоит пережить сегодня из унижений.

Сам вожак достал откуда-то из сумы около седла какую-то веревку с петлей и накинул мне ее на шею, сам лично подтянул ее, внимательно контролируя узел на петле, потом отдал конец одному из моих конвоиров.

Это означает что-то вроде того, что я личный пленник вождя, раз у меня на шее его поводок, наверно.

Похоже, вождь стал чуть более довольным, что небо принесло не только старуху, а еще крепкого, обученного неплохо драться на шесте пленника, крупного молодого парня в самом расцвете сил.

Я еще успел увидеть краем глаза, спеша за моим поводырем, что вождь запрыгнул на своего гиеноконя и двинулся вперед, за ним, уже прямо передо мной тронулась с места еще одна тройка нелюдей на гиеноконях. А вот за ними едут, как видно, не такие заслуженные воины на обычных крупных козлах, правда, с одним рогом на башке все равно.

Странно, и гиенокони однорогие, и козлы тоже, совсем не похоже это на наших земных.

Так и не должно быть похоже, все же совсем другой мир.

Теперь я могу рассмотреть всю колонну нелюдей, проходящую мимо меня сейчас, мой поводырь дернул за поводок, останавливая меня.

Спереди пятеро воинов на гиеноконях, потом еще пара десятков воинов на более привычных для меня козлах , потом обоз, состоящий из пяти здоровенных подвод на высоченных колесах, напоминающие арбы. Их тащат могучие быки, уже с двумя рогами, как положено, запряженные по одному.

За последней подводой я вижу других пленников с такими же веревками как у меня на шее. Только, не успеваю никого рассмотреть, сколько их и как они выглядят, как меня грубо дергают за веревку, она, слава Богу, не затягивается в этот момент на шее.

Еще вижу десяток воинов на козлах краем глаза, идут замыкающими всего каравана, в серьезном отдалении от подвод. Понятно, что не хотят дышать пылью из-под колес транспорта и ног пленников, прикрывают караван сзади от нападения.

Пленники несут на себе много всякого груза, веревки накинуты на задний бортик, сбоку на обычном козле гарцует один из нелюдей, присматривая за пленниками.

Мою веревку тоже накидывают на один из крайних торчащих деревянных прутьев с загнутым концом, как ручка зонта.

Так просто не сдернешь, а со связанными руками вообще никак, заодно такой порядок движения очень стимулирует передвигать ногами быстрее.

Подвода-арба пока останавливается, с нее спрыгивает возница-нелюдь, смотрит изучающе на мою фигуру, принимает какое-то решение и стаскивает с подводы через край довольно тяжелый куль, завернутый в рогожу и связанный веревками.

Напрягшись, он подхватывает рогожу за край, и я вижу в ужасе торчащую из нее человеческую руку, даже с ярким красным маникюром на ногтях.

Знакомый маникюр для меня лично, именно эти пальцы указующим жестом отправили меня в подвал за котом.

И, получается, отправили в эту новую кошмарную жизнь, куда следом за мной прилетела сама хозяйка маникюра, явления здесь невиданного, пожалуй.

Пока я пережил свою землячку в этот страшном мире, что и неудивительно, наверняка меньше нее мало кто смог продержаться под местным небом.

Возница запускает свою лапу внутрь куля и вытаскивает вторую руку наружу, потом подзывает меня жестом поближе к краю подводы.

Я догадываюсь, что меня сейчас ждет и отказываюсь подходить ближе, несмотря на второй приглашающий жест нелюдя.

Он смотрит мне за спину, я чувствую подъехавшего всадника, тут на меня кивают невозмутимым лицом. Через пару секунд я слышу свист плетки, острая боль пронзает спину, я выгибаюсь дугой, однако, еще два раза невыносимо жгучее ощущение рвущей спину молнии настигает меня.

— Черт! — рычу я, — Вот твари! А-а-а-а!!!

Это я вою после второго удара, третий же оказывается полегче, однако, мне и первых двух хватило с достатком, чтобы прочувствовать, чего стоит неповиновение суровым местным уродам.

Возница смотрит на мое перекошенное лицо и снова подзывает к себе.

— Я не совсем тупой, мне и после первого удара все хорошо дошло, можно было больше так не напрягаться этому черту позади меня, — хочу я закричать, только, вместо этого побыстрее подхожу к вознице.

— Это что, теперь мертвое тело Марфы Никаноровны будет путешествовать на моих плечах? Этого просто не может быть! Как я дошел до этого! Как жестоко со мной обошлась судьба! Теперь мертвая виновница моего провала в этот ужасный мир поедет на мне! Битый убитого везет! — приходит в голову дурацкая присказка.

Однако, после полученной трепки спина горит невыносимо, страшно бесят привязанные к остаткам жерди руки, что я не могу сейчас до крови и мяса расцарапать места, по которым прошлась плетка нелюдя.

Похоже, теперь я должен только кивать и быстро соглашаться, как-то очень просто и наглядно мне объяснили мое место в караване. Никакого злорадства на лице возницы-орка я не заметил, для него это действо с наказанием непослушного раба — обычная рутина каждого дня.

Я успел оглянуться и заметил, чем меня хлестнули, такой плетью-треххвосткой из кожи и веревок, с крупными узлами.