Следствие слабости

«А вот интересно года через три, помнится, была история, дай бог памяти…» И его тут же потянуло вслед за мыслью вперёд по дороге времени.

Себя он увидел сразу – модно одетый студент-щёголь вышагивал по асфальтированной дороге в направлении летней дискотеки. Вдали уже был слышен, бьющий по ушам ритм до боли знакомых мелодий, и сердце щемило от предвкушения тусовочных удовольствий. Вчера они с Серёгой познакомились с тремя симпатичными девушками и пригласили их в компанию, а сегодня те должны были подойти к дискотеке часам к шести. Воспоминания Павла нынешнего мягко ложились на чувства Павла из прошлого, и он с наслаждением ощущал, как фантазии будоражили идущему кровь, а гормоны заставляли аж подпрыгивать при ходьбе.

Вот Павел, наконец, подходит к дискотеке, девушки уже стоят у входа. Он широко улыбается им и останавливает свой взгляд на той, что вчера понравилась больше всего. Позже происходит то, над чем Паша потом целый год ломал голову. Девушка, которая ещё вчера изо всех сил демонстрировала свою симпатию, и с которой он планировал провести сегодняшний вечер, отворачивается от Павла, причём без малейшего намёка на улыбку. В тот вечер она не сказала ему ни слова. Тогда, много лет назад Павел не знал, что делать и куда себя девать в этой неловкой ситуации. А неуверенность в себе оставила свой подлый след на долгие годы. Но сейчас у него появилась возможность во всём разобраться, и он тут же ею воспользовался.

Всего какие-то сутки обратно, вдоль по четвёртому измерению и Павел видит знакомых трёх подруг, возвращающихся домой после знакомства с юными ловеласами Павлом и Сергеем. Подруги светятся от счастья – все, кроме одной. Той, которой ухажёр не достался. Она провожает до дома более удачливую подругу, и Павел видит их разговор.

– Слушай, Лена, – зачем-то понизив голос до шёпота, говорит она, – хочу тебе признаться в одной вещи. Помнишь ты отошла в ларёк за сигаретами? Так вот, твой Паша подошёл ко мне, приобнял и предложил после того, как проводит тебя, подняться ко мне, типа выпить по чашке чая и поболтать. Ну я, конечно, отказалась, а он тут же потребовал, что бы тебе ни слова не было сказано. Улыбнулся мне, так, гаденько и говорит: «если скажешь, она всё равно мне больше поверит, чем тебе, потому что влюбилась».

Павел увидел, как грязно жёлтые волны боли окутали Лену. Похоже, ложь даже не нуждалась в проверке. В горле встал спазм и она начала задыхаться. Прокашлявшись и постаравшись скрыть сей факт от подруги, Лена неуклюже спросила:

– И он, прямо, улыбался?.. Как такое может быть, что же мне теперь делать?

Подруга ждала этого вопроса и опять сокровенно зашептала на ушко:

– Не общайся с ним, брось его. Он тебе не пара, такой подонок. Познакомишься с другим.

Павлу вдруг стало почти так же больно, как Елене. Выходит, из-за чёрной зависти подруги он лишился, может и временного, но счастья, да ещё на несколько лет приобрёл комплекс неполноценности. А теперь, взглянув на девушку с другого ракурса, Павел понял, что в выражении «чёрная зависть» цвет выбран не безосновательно.

«Ну здесь всё понятно, – решил Павел. – Пойдём дальше. Всегда было интересно увидеть то, чего практически не помню, а именно совсем юный возраст».

Тут же Павел оказался в просторном зале – игровой комнате детского сада. Вот и он сам играет машинкой и представляет, как его сегодня заберёт мама. А завтра в садик идти не надо, и они всей семьёй отправятся в детский универмаг покупать обещанную железную дорогу. Маленький Паша так замечтался, что не увидел, как к нему направился хулиган Алёшка – гроза всей группы. Алёшка с силой толкнул Пашу и засмеялся. Паша попытался ответить, но получил теперь уже кулаком в лоб. Он заплакал. А Лёшка вырвал из рук машинку и направился в другой угол комнаты.

Сейчас Павел вспомнил этот момент, однако в отличие от той горькой обиды, он почувствовал лишь интерес. Ведь теперь он видел всю суть и причины происшествия. А суть была такая: сей отрок – будущий альфа или бета самец, постоянно всех обижающий, совсем в этом не виноват. Его социализация – мораль, совесть находилась в зачаточном состоянии, она ещё не внесла поверх животных инстинктов свои коррективы. А посему инстинкты полностью довлели над ним, то есть Алёшка в данный момент был практически животным, выполняющим свою генетическую программу доминантного самца, и бороться он с этим не мог.

Теперь со стороны было очень хорошо видно, как нетленные души детей спокойно сидели за стенкой подсознания и не высовывались до той поры, пока адаптация не начнёт свою работу, приспосабливая их к данному социуму. Поэтому вся иерархическая вертикаль была налицо, без маскировки. Альфа, бета, гамма самцы угнетали нижестоящих и командовали «шестёрками», интеллигенция гордо смотрела со стороны, будущие воришки и попрошайки, если были, тоже делали первые попытки освоить своё возможно будущее положение в обществе.

Проследив для интереса некоторые пути дальше по времени, Павел увидел, как повзрослев, многие его одногруппники научились себя сдерживать или вовсе изменились. Это его несколько упокоило и позволило продолжить экскурс по познанию сути всего сущего.

Сколько времени продолжалось путешествие сказать сложно, ведь времени-то и не было. А скорее так: были субъективные минуты, часы – одна твоя мысль или действие наступало после другой, а вот земное время теперь стало, как дорога, по которой ты можешь идти взад и вперёд. Можно сказать, что он перешёл в измерения более высокие, чем те, в которых обитал раньше, и теперь бывшие «высокими» измерения времени и пространства стали для него «низкими», как когда-то геометрические размеры: длина, ширина и высота.

Но вот теперь, когда душа насытилась, и все её рубцы были доверху заполнены целебным ностальгическим бальзамом, на Павла снизошло новое желание. Ему, как хорошему отцу немедленно захотелось посмотреть, что у детей будет дальше в будущем. А если он ещё сможет на них воздействовать, то и вовсе замечательно, можно помочь хоть чем-то. Но как сие сделать – вот вопрос.

«Всему виной время. Но… здесь ведь того – земного времени нет! Только субъективное, – мысль обожгла Павла своим ликованием. – Ну, конечно, я же читал истории, когда родители на протяжении всего пути детей помогали тем, кто свою любовь и память о них пронёс через всю жизнь. Надо пробовать. Вроде отношение моих детей ко мне отличается в лучшую сторону, в сравнении с моими родителями, которых я уже и не помню».

Перемещение во времени прошло мгновенно, абсолютно так же, как в пространстве, стоило ему только захотеть и с чуть заметным напряжением подумать об этом.

Тотчас Павел увидел сына Антона. По ощущениям тому было лет тридцать – задорная энергия, лёгкость тела, но уже вполне зрелые мысли и мораль. А сейчас в его ауре присутствовали красноватые оттенки волнения. Антон шёл с работы, но совсем как-то не весело.

«Мерзкий начальник, – крутились мысли вокруг головы, – какое, к чёрту, сокращение?! В отделе ведущих инженеров по телекоммуникации не хватает! А он меня… Точно освобождает места под своих дружков или родственничков».

«Похоже, сына уволили, – понял Павел. – Вот тут я и пригожусь. Надо помочь ему при поиске новой работы».

Вечером Антон засел за интернет, а на следующий день утром уже торопился на собеседование. Его отец находился рядом и был готов вступить в бой за хорошее место вместе с сыном.

Но не тут-то было. Ни на первом собеседовании, ни на втором, ни на третьем Павлу воздействовать на желание работодателя взять его сына не удалось. Возникло такое ощущение, что ему аккуратно мешает какая-то сила. Только Павел, мысленно протянув руки к голове начальника, пытался пробудить в ней синюю энергию лояльности и доверия к собеседнику, как его пальцы натыкались на стену. И главное, что истоки возникновения сей стены отследить не удавалось. Казалось, что она была соткана на том же месте, на котором находилась и сама начальничья голова, но вот кем… Может быть самим мирозданием? Ответа у Павла не было.