Цена спасения

Тот кто держал меня все это время подходит, присаживаясь рядом с моим лицом, оттягивает волосы назад, заставляя подняться и развернуться лицом к нему. Наотмашь бьет по лицу, от чего голова снова начинает нещадно кружится. Голову снова оттягивает, но следом сильно опускают обратно в пол.

Темнота. Больше не чувствую ни чужих прикосновений, ни боли, ничего одним словом. Дежавю — вот что со мной происходило все последующее время. Из раза в раз, изо дня в день. Я приходила в сознание, а потом приходили те, чьей целью было ввести меня обратно с фазу сна. Их методы с каждым разом становились все изощреннее и губительнее для меня.

Первую неделю, они относились ко мне более снисходительно, ссылаясь на то, что я являюсь залоговой вещью, и слишком сильно портить меня нельзя. Вещью, я являюсь вещью в их руках… Это было услышать даже больнее, чем получать от них удары. Подтверждение тому, что душевная боль сильнее физической.

Но неделя прошла, брат не объявился. Сказали, что он уехал из страны. И вот это оказалось финальной каплей, надежды пали. Он уехал, не собираясь спасать меня отсюда, когда я пожертвовала собой ради него.

Тогда я думала, что умерла. Но больше всего я жаждала настоящей смерти. Я специально выводила головорезов из себя, каждый раз надеясь, что этот удар станет последним для меня.

Но время шло, хоть я совершенно и потерялась в счете, не понимала сколько именно прошло. День, неделя, месяц, год? Для меня слилось все в одно. Либо боль, либо темнота и беспамятство. Мне изредка приносили еду, ту что считалась остатками с их стола. Воды почти не давали, но часто поливали холодной водой, чтобы очнулась. Даже мыться давали, чтобы не пачкать свои руки об меня.

Я перестала обращать внимание на их удары, порезы лезвием по коже, душения. Я могла это терпеть, не подать ни звука, ни писка. Не показывала своей боли, молчала. Но помню момент, когда впервые закричала, от адски раздирающей изнутри боли в области ребер. Меня тогда впервые вывели на улицу, кинув на старый асфальт, который изрезал мне все плечо и руку. Меня пинали ногами со всех сторон. Их было много, а я валялась беспомощная, со связанными руками за спиной, на земле.

Я сдерживалась до тех пор, пока один удар, не отозвался неимоверно сильной болью, вырывая крик из моей груди. Не понимала откуда у меня взялись силы на такой крик, от которого буквально взлетели птицы с деревьев. Мне было больно, очень больно. Сразу же после этого меня затащили обратно в здании. Привязали веревками к потолку, разорвали футболку на спине и принялись пороть. Ремнем со всей силы, по голой коже. Было больно, со временем боль нарастала, когда удар приходился на одно и то же место. Но даже здесь я молчала, терпела, прикусывала щеку изнутри, но держала рот на замке. Пока глаза сами по себе не закрылись, снова унося меня из этого ужасного мира, в мир спокойствия, тишины и темноты.

С тех пор, я так и висела привязанная к потолку. Лишь единожды меня отвязали, кинув в меня грязную футболку и миску с едой. Я все таки приняла эту футболку, дабы она скрыла хоть часть моего тела, ведь прошлая футболка превратилась в окровавленную бахрому. К еде не прикоснулась, желая себе уже наконец позволить смерть, прекратить все свои мучения. Но конец никак не приходил.

Оказавшись снова привязанной к потолку, меня изрезали сначала на открытых участках кожи, потом и сквозь футболку. Когда небольшой нож, которым до этого проводили по коже, оставляя надрезы, я почувствовала в районе живота, но намного глубже, я позволила издать себе звук.

Но после этого я уже не приходила в себя. Помню лишь как окатили холодной водой, я попытаюсь открыть глаза, но не вышло. Я не смогла очнуться. Это была моя самая долгая отключка за последнее время.

Глаза мои закрыты, но уши улавливают какой-то шорох, не понимаю чему именно он принадлежит. Даже не пытаюсь открыть глаза, я давно смирилась со всем происходящим. Но чувствую прикосновения к спине, чужое дыхание. Что-то происходит и меня больше ничего не держит, я падаю, но лишь в чьи-то руки. Меня прижимают к себе, и я издаю сдавленный стон, ведь боль в ребрах до сих пор присутствует.

— Тише, потерпи. — слышу мягкий заботливый шепот, точно не принадлежащий кому-либо из головорезов.

Стараюсь открыть глаза изо всех сил, понять кто сейчас находится рядом со мной, прижимая меня в себе. Кто хозяин этого нежного голоса? Может это и есть тот самый конец, о котором я так давно думала? Больше ничего не слышу, он ничего не говорит? Чувствую как моя реальность переворачивается в горизонтальное положение. Ничего не понимаю и даже не проявляю сил для этого. Я слишком слаба сейчас, ничего не могу.

Чувствую легкую прохладу на коже, объемный звук, похожий на шелест. Но оглушающий выстрел затмевает все, ничего больше не слышу кроме звона в ушах. Ничего не чувствую, ничего не слышу. Словно меня нет, нет ничего вокруг меня. Пустота. Перед глазами проносятся какие-то моменты моей прошлой жизни: родители, квартира, работа, а потом брат, бандиты, плен. Я чувствую свое дыхание, сердцебиение громкими ударами тоже дает о себе знать.

Чувствую прикосновение на своей щеке, губе. И не желая чувствовать прикосновения чужих рук на себе, неимоверным приложением силы, своей рукой хватаюсь за чужую.

— А-а-а-а. — но боль в спине заставляет меня громко закричать от боли и сильнее вцепится в чужую руку.

Открываю глаза лишь на секунду, прежде чем снова прикрыть их от боли. Успеваю заметить, что рядом со мной незнакомый парень, которого раньше я не видела. Я пытаюсь выгнуться, чтобы спина так не болела, но не могу этого сделать. Так как ребра отзываются еще более сильной болью.

— Леха, сюда быстро. — слышу крик совсем рядом. — Тише, потерпи. Не шевелись.

Снова эта фраза, значит мне не показалось, это не было сном. Это был настоящий живой человек, который сейчас находится рядом. Но друг он мне или враг? Однако его слова действуют на меня успокаивающе. Я прекращаю попытки пошевелиться, терплю боль и открываю глаза. Успеваю лишь слегка скользнуть взглядом по парню, которого я до сих пор держу за руку, как в комнату входит еще один человек, а за ним еще двое.

Я отпускаю руку, и жду от них помощи. Не знаю почему. Наверное должна бояться, как минимум не доверять, но я делаю все ровно наоборот.

— Что случилось? Где больно? — сразу же с порога задает вопросы парень, приближаясь ко мне.

— Спина и ребра. — кое-как получается ответить, преодолевая боль.

Пытаюсь положить руку на ребра, чтобы скрыть рукою боль, но мне не позволяют этого сделать.

— Не надо, хуже сделаешь. Я сейчас буду надавливать, чтобы понять, что именно тебя беспокоит. Будет больно, предупреждаю, но надо потерпеть. Договорились?

Вместо ответа я кивнула, соглашаясь с его предложением. Он разрезал футболку примерно до груди, открывая себе доступ к оголенным ребрам. Меня совершенно не смущало мое оголение перед другими незнакомыми мне людьми, это сейчас не так важно. Парень не стал сразу надавливать в эпицентр боли, куда я тянула руку. Он постепенно с самых первых ребер продвигался все ниже и ниже. Я терпела, но надавив он в самый очаг боли, не сдержалась.

— Больно! — выкрикнула, а руками сжала плед, на котором лежала.

— Трещина в ребре. Не страшно, жить будешь. Срастется, перевязывать тугой повязкой не станем, медицина давно от этого отказалась. Обезболивающее будешь пить и соблюдать ограничения, в твоем случае постельный покой.

— Ты врач? — только и смогла спросить после его заключения.

Я засмотрелась на него, казалось дольше, чем положено в рамках приличия. Он был достаточно высокого роста, с густыми длинными вьющимися волосами русого цвета и недоверчивыми, но добрыми глазами.

— Да, могу корочку медицинского показать, если хочешь. Но давай об этом потом. Ты пока без сознания была я все раны обработал, с ребром тоже разобрались. Спину придется обрабатывать несколько раз в день, ну и лежать на ней не рекомендуется, если хочешь чтобы быстрее зажила. Так что придется спать на здоровом боку, пока не заживет спина и ребро. На ребро уйдет недели 4–6. Еще что-то болит? — он выдавил какую то мазь на ребра, начиная ее равномерно распределять по коже, было неприятно.