Страница 8 из 12
Смешной парнишка. Хорошо, что он помог ему. Старший колдун бы Духа лабиринта сразу к ногтю прижал. А мальчишка даже не знает, что, согласившись на предложенное Духом имя, он потерял капельку своей власти над ним. Назвать его должен был он сам, тогда бы это имя привязало Духа к хозяину крепче всяких заклинаний. А теперь он может разговаривать с пацаном на равных. И даже изредка подсмеиваться над ним. Конечно, не переходя границы. Клятву подчинения никто не отменял. Обидеть хозяина или пойти наперекор его приказу он всё равно не сможет. Но даже такое послабление после стольких тысячелетий рабства – и то приятный бонус.
Наконец Дарк прислонился к стене и смущённо улыбнулся, тряся кистями, чтобы расслабить уставшие от пассов руки:
– Всё, не могу больше. Давай отдохнём. Я проголодался дико, слона бы съел, наверное. А тебе еда нужна или ты одной энергией питаешься?
– Призраки не едят, – усмехнулся Эйхис. – Да и Силы, доставшейся мне от Магистра, на несколько столетий хватит. Я очень экономный, знаешь ли.
– Это хорошо, – рассеянно похвалил его Вадим. – А мне вот три раза в день есть нужно. Добудь мне что-нибудь вкусненькое, а?
– Слушаюсь, хозяин, – поклонился Дух и исчез.
Вадим с облегчённым вздохом опустился на пол, сел, навалившись на стену: всё-таки здорово он устал на этой длинной тренировке. Закрыл глаза, чтобы не видеть в отражениях свою утомлённую физиономию, и не заметил, как задремал.
Проснулся он, как ни странно, в пещере, на своей раскладушке, укрытый одеялом. Кругом царил полумрак, освещаемый лишь слабым ночником.
Дарк улыбнулся: хорошо иметь такого заботливого слугу. И на полу не оставил, и, судя по запаху, об ужине позаботился.
Что ж, надо встать, поесть, и подумать, наконец, что же ему теперь делать. У него две важных заботы: во-первых, нужно добыть посох всевластия, а во-вторых, отомстить Тайным полицейским за гибель отца. Только тогда он сможет жить спокойно и открыто смотреть в глаза маме.
С удовольствием потянулся, расправляя затёкшие от неудобной позы мышцы, легко поднялся и, даже не умывшись, направился к столу.
Есть хотелось невыносимо.
***
Ксения вернулась домой поздно вечером. После работы сперва по магазинам прошлась, потом – в кафе посидела, поужинала.
С тех пор, как пропал сын, невзлюбила она свою квартиру, ставшую такой пустой и мрачной. Всё в ней напоминало о Вадиме: на этом диване он любил валяться днём, когда телевизор смотрел или в телефоне зависал, с приятелями переписываясь. За столом занимался, уроки учил. В шкафу до сих пор висели его рубашки и джинсы, на полках стеллажа стояли книги. И ей каждый раз казалось, что сын недавно вышел и вот-вот вернётся домой.
Но час шёл за часом, а Вадик не появлялся. И Ксения, проворочавшись без сна очередную бесконечную ночь, снова шла на работу.
Если бы не Ефросинья Анисимовна, взявшая над ней шефство, она бы и поесть забывала. Но Баба Яга, прилетавшая три-четыре раза в неделю, приносила продукты, варила суп, жарила котлеты, готовила успокоительный чай, благодаря которому Ксюше удавалось забыться недолгим, но хорошо восстанавливающим силы сном. Бабушка развлекала живущую в непрекращающейся тревоге мать разговорами, убеждая, что с сыном её всё в порядке, что жив он, что обязательно вернётся, нужно только подождать. И она же рассказала о зеркальном лабиринте и о том, что Вадим сейчас, скорее всего, живёт в зазеркалье.
Зазеркалье. Сказочная страна, побывать в которой Ксюша мечтала в далёком детстве. Казалось ей, что там ждут её удивительные приключения и волшебные друзья.
Но вот оказался в зазеркалье сын, и страшно ей за него. С высоты своего жизненного опыта понимает она, что любая сказка легко в кошмар превратиться может, и это, скорее всего, и произошло с её любимой мечтой. И Вадику сейчас вряд ли нравится его нынешнее существование.
Хоть и пыталась её уверить в обратном Ефросинья Анисимовна, говоря, что повезло её сыну, что далеко не каждому удаётся впустить волшебство в свою жизнь. Что научится он там колдовать, станет самостоятельным, уверенным в себе магом.
Ксения кивала, соглашалась, но, когда старушка уходила, тоска и тревога накидывались на женщину с новой силой.
Она старательно гнала от себя мрачные мысли, но они, словно надоедливые мухи, вновь и вновь кружили в мозгу, не давая ничего делать, заглушая звук включённого телевизора, мешая спать.
Если бы был жив Слава! Он бы спас её. Нашёл бы нужные слова, чтобы её успокоить. Да и Вадима бы отыскал. Обязательно бы отыскал!
Впрочем, если бы Слава был жив, Вадим бы и не исчез. Не связался бы с Магистром, не стал воровать зеркала. Учил бы Слава приёмного сына колдовать, да и с превращением того в дракона тоже бы как-нибудь разобрался. Наверняка ведь расспрашивал Тэннери о том, как это происходит.
Но нет сейчас ни Тэнни, ни Славы, а теперь и сын пропал. Не уберегла она кровинушку свою, не смогла стать для него таким же другом, каким был Слава. Вот и пожинает теперь плоды. Сидит вечерами в одиночестве на пустой кухне и плачет о своей неудавшейся судьбе, о погибших мужьях да исчезнувшем сыне.
И с каждым днём всё больше ненавидит Дэннерона – проклятого Красного дракона, разрушившего их с Тэннери жизнь. Попался бы он ей – убила бы, не задумываясь. Голыми руками бы придушила, никакая магия бы ему не помогла!
Ксения захлопнула за собой дверь, скинула плащ и, засунув ноги в свои любимые мягкие тапочки, потянулась к выключателю, чтобы погасить в прихожей свет.
И застыла в нелепой позе, увидев на зеркале какую-то надпись.
Здесь кто-то был?
Медленно выпрямилась, не сводя глаз с криво накарябанных фломастером букв. Сначала даже не поняла, о чём тут говорится, все слова были написаны в зеркальном отражении. Потом мозг приноровился, и фраза сложилась без труда: «Мама, я жив и здоров. Не переживай».
Вадик!
Ноги почему-то ослабели, и Ксения прислонилась к стене, чтобы не усесться прямо на придверный коврик.
Вадик, сынок! Жив! Какое счастье!
Но почему надпись такая странная? Почему – на зеркале, задом наперёд?
Впрочем, что это она? От неожиданности совсем голова думать перестала? Вадим сейчас там, в зазеркалье. Написал, как привык, не подумав, что с этой стороны буквы наоборот окажутся.
Да какая разница! Главное – он жив. И помнит о матери, понимает, что волнуется она. Пришёл, написал.
Слёзы текли по щекам, но она их не замечала. На душе, впервые за много дней, стало спокойно. И настолько легко, что Ксения испугалась, что взлетит сейчас к потолку.
Какой, оказывается, тяжёлый груз носила она в себе, как он её к земле пригибал!
Чего ж она стоит? Надо ответ написать. А ещё спросить, что ему нужно. Может, одежду собрать? Бельё сменное, щётку зубную? Или котлет нажарить? Кто знает, чем он сейчас питается. Вдруг одними сухарями?
Торопливо прошла в комнату, нашла ручку, вырвала из ежедневника листок, написала: «Вадик, как ты? Тебе что-нибудь нужно? Одежду? Еду? И где Дэннерон? Он тебе угрожает? Тебя разыскивает магическая полиция. Говорят, они – хорошие люди. Они могут помочь тебе избавиться от Магистра. У меня всё хорошо, за меня не волнуйся».
Отыскала в столе Вадима скотч, прилепила листок на зеркало, исписанной стороной внутрь, и только тогда, наконец, всхлипнула и разрыдалась от облегчения и горькой обиды на то, что не сможет она обнять сына.
Уснула она в этот раз быстро, а ночью почему-то проснулась. Послышалось ей что-то. Но сколько ни напрягала она слух, никаких посторонних звуков не услышала. На кухне едва слышно гудел холодильник, за окном шумел ветер, в стекло бились дождевые капли.
Это были привычные, много раз слышанные, звуки и вряд ли они могли её разбудить.
Ксения включила стоящую на тумбочке у кровати лампу и, накинув халат, вышла из спальни. В зале, как они с Вадимом называли большую комнату, тоже никого не было. А вот из прихожей просачивался сквозь щель под дверью странный голубоватый свет.