Нимфоманка для альфы

Раздается очередной хруст. Потом крик гиены. Он ломает их легко, как тростинки, и при этом все внимание приковано только ко мне.

- Твоя… - поднимаю голову и осознаю, насколько сильно это правда. Вопреки всем моим желаниям. Ненависти. Здравой логике. Я могу это отрицать, но во мне есть то, что откликается только на его зов. Он украл мою душу. Присвоил себе. И никогда мне не стать цельной. Никогда не обрести свободу.

Подхватывает меня на руки. Вылетает через окно.

- А эти… гиены? Там еще Чарльз… он опасен… - бормочу, ощущая удивительную легкость. И вовсе не оттого, что парю над землей. Нет… ощущение беспрерывного полета возможно лишь в его руках.

- Чарльз опасен? Да неужели? – слышу над ухом его хриплый смех.

- Да… я ему верила…

Опускаю голову и вижу, как его рука, держащая меня за талию, покрывается волдырями. Даже через тонкую ткань магия действует. Ничего не пропало. Между нами всегда будет стена.

- Ты очень избирательна в выборе друзей. Питаешь слабость к отборным мразям, - в голосе улавливаю ласковые нотки. Он чем-то доволен. – Не переживай за них. Ими займутся мои волки.

- Тебе больно… меня вот так держать… - говорю и таю в его объятиях.

Усаживает меня на ветку дерева. Нависает надо мной, расправив крылья. Серебристо-черная бездна его глаз так близко, одно движение я полечу туда. Сорвусь в пропасть безвозвратно.

- А разве с тобой бывает по-другому, Жасмин? - голос становится слишком сексуальным, слишком интимным.

Его губы так близко. Сладкие, упругие, манящие. Провести бы по ним языком. Он необходим мне сильнее кислорода. Словно сейчас именно он заставляет мое сердце биться, именно от него зависит, будет ли туда поступать кровь.

- Взаимно… Даймонд, - разрываю на груди его черную рубашку, провожу по татуированной гладкой коже. Шелковистая, а под ней мощь, сталь, - Только боль… порой обманчиво сладкая, - на груди остается след из волдырей от моих пальцев. А в бездонных глазах серебро поглощает тьму. Они окутывают меня светом, страданий, похоти, утонувших на дне адского котла желаний. Все что было спрятано там, в глубине меня сейчас рвется на волю. Неудержимо. Сильно. Зов плоти разрывает внутренние преграды. Сметает мои барьеры.

Обвиваю руками его шею, и с дикой неконтролируемой жадностью впиваюсь в губы. Тело раз за разом пронзают удары тока, прошивают молнии. Сколько я сдерживала в себе этот ураган. Сколько желаний было погребено. И сейчас мой голод диктует свои условия. Подчиняет. Порабощает. И я хочу, жажду, как полоумная раствориться под его напором. Раз. Хотя бы раз. Его губы покрываются волдырями. Кожа трескается. Рот наполняется кровью. И даже это сводит с ума. Дурман. Самый сильный наркотик в мире. Моя доза. Мое проклятье.

Спрыгиваю с дерева. Висну на нем. Обхватываю ногами. Прижимаюсь всем телом. Моя одежда трещит по швам. Он сдирает ее. Звериный рык льется мне в рот, опаляет горло, доходит до сердца и заставляет биться в немыслимом ритме. Проламывать грудную клетку, мчаться к Даймонду, под кожу до нутра.

Он горит. Ощущаю волдыри. Словно языки пламени охватили его. И я прыгаю в сердцевину огня. Не могу расцепить рук. Не могу его выпустить. Жажда вышла из-под контроля. Окончательно. Бесповоротно. Я корчусь в смертельной агонии первобытных желаний. Лоно сотрясают спазмы. Болезненные. Сильные. Там пустота. Без него там мертвая пустыня. И сейчас внутри так влажно и все еще пусто. Трусь промежностью о его затвердевший орган. Кричу ему в потрескавшиеся от волдырей губы. Слизываю кровь. Пьянею.

- Отпусти меня… ты сгоришь… - говорю, и тут же хочу закричать, чтобы не вздумал. Чтобы не смел. Пусть никогда не отпускает.

- Никогда… Жасмин, - припечатывает меня к стволу дерева. Крылья застилают мир. Язык проникает в меня. Распухший, огромный, он продолжает ласкать. Так неистово, что нет кислорода. Ничего нет, только его звериный запах, только наша страсть. Язык заполнил мой рот полностью. Я ощущаю, как он проходит внутрь, ласкает нервные окончания. Заставляет корчиться в судорогах дикого желания. Нет сил терпеть. Мне нужен он. Необходим. В нем заключена жизнь. Сила. Все. Я давно заперта в этом волке. В его черной клетке. И я боюсь, что кто-то протянет руку помощи. Я хочу остаться тут навечно, принять его тьму. – Я сейчас сделаю тебя своей женой по волчьим законам. Помечу… мое клеймо… мой запах будет до смерти с тобой…

Отрывается, смотрит мне в глаза. Внимательно. Тяжело дышит. Прерывисто.

- Больно, - трогаю пальцем израненные губы, - Тебе больно…

- Мне охренеть как хорошо, - впивается в мой рот, и его член вонзается в меня на всю глубину.

Мы орем. Дико. Надсадно. Тысячи лезвий вспарывают вены. Кровь наполняется им, бурлит, кипит, оставляет шрамы. Внутри нас. Прошивает разрядами темного, адского удовлетворения. Боль сладкая, сжигающая нас дотла. Раскаленная сталь вонзается в тела. Сплавляет нас.

- Моя… - рычит мне в губы, толчки жесткие, обжигающие. Протыкает меня насквозь. Нанизывает душу на себя, - Жена…

-Твоя… - больше всего хочу, чтоб заклеймил. Хочу вбирать его в себя. Полностью. Без остатка. До капли. Его кровь – мое спасение. Мое лекарство от шрамов внутри. Раствориться в его бездне. Разделить с ним пекло. Превратиться в пепел и никогда не разжать объятий.

И в этот момент в затуманенном мозгу вспыхивает осознание – больше нет волдырей. Наоборот, раны затягиваются на глазах. С каждым толчком он словно обновляется. Кожа светится. Приобретает гладкость. Беру руками лицо волка, провожу по колючей легкой щетине. Новых следов нет, только волны желания, все больше и больше сотрясают тело, приближая к умопомрачительному взрыву.

Рушится каменная стена. Сгорает защита.  Чувствую, как с меня, словно старая, грубая кожа, сползает магическая оболочка. Жажда его прикосновений разрывает магию в клочья. Уничтожает ее. Член во мне двигается еще яростней, быстрее. До почек, до печени, до сердца, чтоб залечить там раны. Чтоб подарить освобождение. Довести до грани, до высшей точки, и пуститься со мной в полет. Орать надсадно, сжимать его в себе, вплавлять, ощущать каждую выпуклость и принимать.

Он вбивается в меня беспощадно. С неукротимым звериным голодом. И я умоляю не останавливаться. Еще и еще до скончания дней. Лететь ввысь, к звездам, и после, под землю, сгорая в пламени нашего пекла. Оргазм раскалывает нас на части, молекулы, атомы. Взывает мир. Открывает серебристые врата ослепительного наслаждения. И уже не разобрать, где я, где он. Летим в неизведанную галактику, охваченные чистейшим экстазом первобытного удовольствия.

Опускает меня на землю. Не выходит из меня. Держит крепко. Заглядывает в глаза, пытливо.

- Жасмин, когда ты всадила мне нож в сердце, ты ведь носила под сердцем дитя, - он не спрашивает. Утверждает.

Глава 31

Даймонд почувствовал то, чего никогда не должен был узнать… Вот она расплата за мою слабость. Зачем я позволила ему приблизиться? Разрушить барьер. Ведь невозможность прикосновений оберегала меня.

Он так близко. Смотрит мне в глаза. Не дает разорвать контакт. Судорожно хватаю ртом воздух, а дышу только им.

- Да… - шевелю губами, а голоса нет. Пропал.

Он выходит из меня. Но продолжает стоять слишком близко. Крылья загораживают мир. Глаза связывают. Приковывают.

- Где ребенок? – в глазах непроглядная ночь и тревога, сомнения. Даже тишина сейчас мне кажется убийственной. Хочется бежать от него. От вопросов.

- Он… не надо об этом… - жалкая попытка пресечь расспросы. Я не готова к этому. Никогда не буду готова.

- Только не надо брать еще один грех на душу. Не стоит выдумывать про потерю дитя. Я чувствую – ты рожала.

А ведь и правда мелькнула мысль, ложь во спасение. Но я не смогу, нет, язык не повернется наговорить на сыночка подобное. Моя кроха… При мысли о сыне слезы наворачиваются на глаза. Мгновение и я уже реву. И самое жуткое… утыкаюсь носом ему в плечо. Закутываюсь в тепло. Не хочу отпускать, и хочу бежать как можно дальше. Он ведь не остановится, будет пытать меня вопросами дальше.