Страница 38 из 71
Хан рассмеялся вместе с ней.
— Я сомневаюсь, что ты сможешь причинить мне вред, но я понимаю твою точку зрения.
— Насколько хорошо ты работаешь с другими людьми, которые придерживаются иной точки зрения, чем ты? — спросила я ее.
— Такое чувство, что это все, что я делаю. — Она улыбнулась. — Ученики часто чувствуют, что мы должны заниматься чем-то другим, и я разработала способы привлечь их к работе.
— Да, но что, если бы этот человек был взрослым?
Кайя переводила взгляд с меня на Хана и обратно.
— Кристина предупреждала вас о том, какая я упрямая? — Она подняла ладонь. — На самом деле все не так уж плохо, и я работаю над этим. Просто, когда я знаю, чего хочу, я яростно отстаиваю это.
— Хорошо, — сказала я, уверенная, что ей понадобится это умение, чтобы стоять на своем с Арчером, который не привык, чтобы ему бросали вызов женщины.
Мы задали ей еще несколько вопросов, пока Хан не кивнул мне, говоря, что он удовлетворен.
— Замечательно, Кайя, я верю, что мы услышали все, что нам нужно было услышать. Хотела бы ты увидеть здание, которое превращают в школу?
— Да, очень сильно. — Она сцепила руки вместе.
Кристина была права. Боулдер и его люди были очень заняты. Крыша была сорвана и в настоящее время реконструируется, чтобы включить новую пристройку, которая свяжет церковь и боковое здание вместе. Благодаря новому дизайну вы не узнали бы, что раньше это была церковь, пока не вошли бы в сводчатое церковное помещение.
Кристина и Кайя ходили из комнаты в комнату, взявшись за руки, и я улыбалась тому, как они разговаривали и взволнованно указывали друг на друга.
У меня никогда не было такой близкой подруги. Мое внимание к работе было важнее моей социальной жизни, и хотя я никогда не чувствовала себя одинокой со всеми окружающими меня людьми, то, что было у Кайи и Кристины, было особенным, и я завидовала их связи.
Из ее документов я знала, что Кайе двадцать шесть лет, и она три года проработала учительницей. Она специализировалась на детях с проблемами поведения, и ее коллеги только хвалили ее.
Видя, как две женщины расхаживают вот так, я почувствовала себя старой в свои тридцать три года.
Ответственность, лежащая на моих плечах, давила на меня, и я не могла припомнить, чтобы когда-либо ставила себя на первое место.
Но что, если бы я это сделала?
Что, если бы я не беспокоилась ни о ком другом; чего бы я тогда хотела?
Мой взгляд переместился на Хана, который слушал, как Боулдер объясняет о душевых, которые будут установлены через несколько дней.
Хан стоял высокий и прямой, слегка расставив ноги, а его глаза сияли тем умом, который я находила таким интригующим.
Словно почувствовав, как мои глаза обжигают его, Хан поднял глаза и встретился со мной взглядом. Теплое чувство распространилось по моему сердцу, и воспоминания о его обнаженном теле заставили меня покраснеть.
Быстро извинившись перед Боулдером, Хан направился ко мне.
— Что-то не так? — тихо спросил он.
— Нет. Я просто… — я не могла встретиться с ним взглядом. — Я просто думаю о том, что ты сказал.
— О чем?
— О том, что ты хочешь, чтобы я смотрела в твои глаза и держала тебя за руки. — Я оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что за нами никто не наблюдает.
Хану, казалось, было все равно, кто нас увидит, и он подал мне знак продолжать.
— Ты видел, где Боулдер хочет вырастить огород? — Кристина позвала Магни, и, к моему облегчению, все остальные разошлись по дому и оставили нас с Ханом наедине.
— Я очень смущена, — пробормотала я.
— Чем?
— Тобой, — начала я. — О том, что я чувствую к тебе.
Хан изменил равновесие.
— Я слушаю.
— Я не знаю, что я чувствую. — Я подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. — В этом-то и проблема. Я думаю, что мы с тобой слишком много живем в своих головах и все усложняем.
В этот момент вдалеке раздался громкий смех Кристины, за которым последовали более глубокие тона Боулдера.
Я повернула голову в их сторону и снова посмотрела на Хана.
— Такие люди, как они, делают жизнь такой легкой, а я не знаю, как это сделать, — сказала я. — Возможно, я немного слишком мужественна для женщины.
Хан сморщил лицо.
— О чем, черт возьми, ты говоришь? Ты безумно женственна со своими изгибами и длинными волосами.
— Нет, я имею в виду, что контролировать ситуацию и всегда принимать решения — это моя работа. Это не имеет никакого отношения к тому, как я выгляжу. — Я вздохнула. — Мне трудно отпустить и просто поддаться своим чувствам. У всех нас есть мужская и женская энергии; у тебя тоже.
Его брови нахмурились.
— Извини?
— Не бери в голову. — Я не хотела объяснять ему то, что ему явно было бы трудно осознать.
— Мой разум мешает, вот что я хочу сказать.
— Твой разум мешает тебе?
— Да, как будто я слишком много думаю.
Я не была готова, когда Хан сделал шаг вперед.
— Пойдем, — сказал он и взял меня за руку, — я хочу тебе кое-что показать.
— Что? — спросила я, но последовала за ним в лес.
Когда мы оказались вне поля зрения остальных, я потянула его за руку.
— Что ты хотел мне показать?
Хан посмотрел на меня сверху вниз, и с медленной улыбкой, расползающейся по его лицу, он подошел ближе.
— Ты, кажется, смущена, — прошептал он мне в губы, — поэтому я собираюсь показать тебе, что я мужчина, а ты женщина.
— Хан. — Мои слова были прерваны, когда он скользнул руками вокруг моей спины и поднял меня с земли, посадив верхом на свои бедра.
— Не думай. Просто позволь этому случиться, — сказал он и отнес меня на несколько футов, прежде чем прижал к дереву, целуя жадно и без извинений.
— Другие, — напомнила я ему, задыхаясь от наших поцелуев. — Они будут искать нас.
— Они не побеспокоят нас. — Он прижал палец к моим губам. — Не думай и не говори. Если только ты не хочешь сказать мне, как сильно ты хочешь, чтобы я трахнул тебя.
Моя голова хотела, чтобы я убежала, но мое сердце отказывалось слушать. Он сказал мне, что я для него особенная, и я перестала притворяться, что у меня тоже нет к нему чувств, хотя правда заключалась в том, что я одержимо думала о Хане уже несколько недель.
В тот момент я почувствовала себя мятежной, непослушной и свободной и спросила его:
— Ты уверен, что хочешь этого?
Он отстранился, чтобы посмотреть на меня.
— Ты что, пьяна? Сначала ты думаешь, что я женственный, а ты мужественная, а потом спрашиваешь, хочу ли я тебя?
Я засмеялась громче, и Хан уложил нас на землю поверх мягкого мха и листьев.
— Если тот факт, что я заманил тебя подальше от группы, не был подсказкой, то мой твердый член, прижимающийся к твоим бедрам, должен ответить на твой вопрос.
Когда Хан снял рубашку, я позволила своим рукам исследовать его на ощупь. Он был подтянутым, рельефным и твердым там, где я была мягкой.
— Я начинаю привыкать к твоим мышцам, — сказала я и поцеловала один из его бицепсов.
— Ты также привыкаешь к моей бороде? — сказал он и уткнулся носом в мою шею.
— Она царапает, — пожаловалась я.
— Ты чертовски права, она царапает, — сказал он и стянул с меня топ.
— Не мог бы ты сбрить ее для меня?
Его брови взлетели вверх.
— Сбрить бороду?
— Я просто хочу посмотреть, как ты выглядишь без нее.
Хан не ответил, но скинул штаны.
— Конечно, я красив и с бородой, и без нее. — Он подмигнул и глубоко поцеловал меня, исследуя мой рот, одновременно плавно стягивая трусики.
— Подожди, — сказала я. — Мы должны использовать защиту.
Он прищурил глаза.
— Где, черт возьми, ты ее здесь, в Северных землях, возьмешь?
— Ты можешь купить ее на Родине. Есть спрей, который создает защитный слой.
— Зачем он? Все ваши мужчины бесплодны, а ЗППП искоренены, верно?
— Да, но люди все еще используют средства защиты в гигиенических целях.
— Вы гребаные чудаки.