Страница 3 из 21
Так и не придя ни к какому конкретному выводу, дед еще повздыхал маленько, да и пошел собирать хворост для костра. Помощь-то неизвестно когда придет, а у этого вон, вся одежда мокрая. А с костерком оно сподручнее. И воду вскипятить можно. Правда, котелка нет. Так это не беда. Вон, березы белыми стволами светятся. С бересты можно что угодно соорудить.
Прошло не меньше двух часов, солнце стало стремительно падать к закату, почти скрывшись за макушками елей, когда старик услышал в вечернем прозрачном, чуть разреженном воздухе стрекот приближающегося мотоцикла. За это время, вытащенный на берег человек, несколько раз приходил в сознание, а затем опять отключался. Дед с беспокойством сновал вокруг него, с какой-то отчаянной неизбежностью понимая, что, собственно, от его суеты уже ничего не зависит. Пытался напоить несчастного отваром, затолкать ему в рот несколько растолченных ягод голубики, но все было напрасно. Мужчина не мог ничего проглотить. Ягода вываливалась обратно из его рта, теплый травяной отвар он глотал неохотно, и большинство ароматной целебной жидкости тоже выливалось обратно. Но Авдей не оставлял своих попыток, сокрушенно качая головой и тяжело вздыхая. И все продолжал с завидным терпением уговаривать того:
– Эх, паря… Так тебе нипочем не выжить… Хоть бы проглотил чего… Эх… Тебе бы сейчас бульону куриного, конечно, только где его здесь взять-то!! Вот потерпи, Алекся помощь приведет, а в деревне тебя уже и дохтур осмотрит, и бульону приготовят. Только ты дотерпи, не помирай… Слышь, чего говорю-то? Не помирай…
Он еще пытался о чем-то с ним разговаривать, но, судя по всему, тот его не слышал. А если и слышал, то никак не реагировал на слова деда. Поэтому, когда раздался звук подъезжающей техники, старик страшно обрадовался. Не то, чтобы он сильно надеялся на современную медицину, но все же для мужчины это был какой-никакой шанс, чтобы выжить. Звук мотора скоро заглох. Ага… Это они на поляне остановились. К самому-то озеру даже на мотоцикле было не проехать. Везде буреломы, да моховые ямы. Неопытный человек их сразу-то даже не углядит. В них легко было провалиться, да кости переломать. А это в лесу – считай, что неминуемая смерть. Озеро себя само хоронило от посягательств людей, словно запорными стенами себя огородило, защищаясь от вторжения человека. Да, честно сказать, человек и сам сюда не больно-то рвался.
Даже уже и старики мало помнили, почему это озеро считалось запретным. Но было точно известно, что скотина сюда пастись не ходила, хоть травы по берегам стояли в рост человеческий, да и зверье это озеро обходило стороной, утки и те гнезда не вили в, казалось бы, вполне уютных камышовых зарослях. А люди, если и заходили когда сюда, норовили побыстрее отсюда унести ноги. На них наваливалась какая-то тоска смертная и темная, что жить не хотелось, а иных брал страх неведомый посередь белого дня, да такой, что человек бежал без оглядки отсюда, покуда духа хватало. Вот какое это было место. Одно слово – запретное. Только вот Авдей еще сюда наведывался изредка за ягодой. Уж больно голубика здесь была крупной, да сладкой. Такой ягоды, почитай, больше нигде и не было, хоть сто верст обойди вокруг. Но таких, как дед Авдей, на которых Плакучее никак не действовало, было мало. Вон и тропка почти уже заросла совсем и едва виднеется в густой траве. В общем, об этом озере даже слухов по деревне никаких не ходило, словно, как по негласному уговору, люди предпочитали не поминать его вовсе, будто здесь ничего и не было. Кстати, на картах этого озера почему-то не значилось. Авдей сам видел, когда у них прошлый год здесь не то геологи, не то лесоустроиели заезжали. Он их карту тогда изучил досконально. Уж больно любопытно ему было.
Вскоре послышался звук шагов, а затем шуршание отодвигаемых веток, и на поляне появился мужчина в милицейской форме лет сорока пяти. Китель на его плотной, полноватой фигуре сидел, что называется, в треск. Форменная фуражка сдвинута на затылок, из-под нее выбивались редкие пеговатые волосы, слипшиеся от пота. Все его красное круглое лицо с одутловатыми щеками и носом-картошкой, выражало крайнюю степень волнения. Он, словно кабан-секач, проломился сквозь заросли подлеска и остановился на самом краю поляны, проницательно оглядывая пространство вокруг, будто в ожидании появления неведомого врага. Завидев деда, живого и невредимого, сидящего на корточках рядом с лежащим мужчиной, выдохнул с явным облегчением, и уже неторопливо с медвежьей грацией, направился прямо к ним. Почти следом за ним, из кустов показалась женщина лет тридцати, не более. Обута она была в высокие резиновые сапоги, в которые были заправлены потертые джинсы. Сверху на женщине была надета обычная мужская клетчатая рубаха. Ее стриженные до плеч темно-русые волосы были заправлены под косынку, стянутую тугим узлом на затылке. Лицо ее можно было бы назвать почти красивым, если бы не колючий неприятный взгляд, да капризный изгиб полных губ, говоривший о вздорном и, наверняка, склочном характере. Она была невысокого роста, с ладно сбитой фигурой. В руках у нее была небольшая брезентовая сумка с пришитым небрежно, чуть полинявшим от времени, красным крестом.
К живописной композиции, состоящую из фигур старика, склоненного над лежащим на земле мужчиной, она подошла стремительным шагом, чуть опередив участкового. И тут же склонилась над потерпевшим, щупая пульс. Потом, озабоченно нахмурив брови, принялась его деловито ощупывать своими крепкими пальцами, проверяя нет ли переломов. Осмотр закончила довольно быстро и озадаченно уставилась на лежащего. Дед Авдей, с повышенным вниманием наблюдавший за процессом, с некоторым благоговением, выдохнул:
– Что скажешь, дочка?
Молодая женщина чуть пожала плечами, задумчиво проговорив:
– Пока ничего неясно. Видимых повреждений, кажется, нет. Но нужен более тщательный осмотр. А так он выглядит вполне живо, только видно, что сильно ослаб и истощен, возможно, несколько дней ничего не ел. – И она принялась копаться в своей сумке, извлекая оттуда шприц в металлической коробочке и какие-то ампулы.
Воспользовавшись образовавшейся паузой, участковый подошел поближе к деду и шепотом спросил:
– Ну, рассказывай, старче, где ты его откопал-то? – Судя по его тихому голосу, фельдшера он слегка, не то, чтобы побаивался, но немного опасался. Что было как-то уж очень удивительно для его должности и комплекции.
Авдей, кряхтя, с трудом поднялся с колен, и отойдя в сторону, уселся на камень. Чувствовалось, что вся, предшествующая появлению подмоги, суета вокруг раненого, его слегка утомила. Все-таки, годы брали свое. Он хмуро поглядел на участкового и с досадой в голосе проговорил:
– Я его не откапывал… Вон, в тех камышах его Алекся углядел. Когда я понял, что он живой, мы его оттуда вытащили, и я внука сразу в деревню за вами отправил. Потом ему маленько лицо обтер, а то весь в грязи был. Да воды дал выпить, когда в себя пришел. – Дед замолчал, но видя, что участковый все еще смотрит на него с ожиданием, с легким ворчанием, закончил. – Ну и чего ты на меня, Егорыч, уставился? Я более ничего не знаю, хоть смотри, хоть не смотри.
Участковый Василий Егорович, с притворным испугом замахал на деда руками:
– Что ты, Авдей Силуянович! Просто думаю, может он, когда очнулся, сказать чего тебе успел. Кто он, откуда, да как здесь очутился. А может, и что с ним такое приключилось. – И, будто оправдываясь, добавил. – Ты же знаешь, любое его слово может оказаться важным в расследовании. – Последнее слово он произнес как-то по-особенному вкусно. Чувствовалось, что не больно-то и много здесь чего интересного происходило, не считая потравы огородов сельчан чужим скотом, да пьяного мордобоя, честно говоря, не такого уж и частого по нынешним временам. И поэтому такое событие, как обнаружение в кустах полумертвого человека, будоражило кровь служивому, навевая ему мысли о героических буднях скромного участкового, и отчет перед начальством о раскрытие настоящего ПРЕСТУПЛЕНИЯ. Поэтому, он смотрел на деда с ожиданием и надеждой.