Страница 8 из 44
Не будь смешной, говорю я себе. У Гейджа не было времени, чтобы сделать копию своего члена.
Есть только один способ узнать. В моей голове появляется мысль. Теперь это неуместная мысль. Я закрываю коробку и просто сижу там, мои ладони покоятся сверху на коробке.
Пять минут спустя я снова снимаю крышку и беру фаллоимитатор. Просто, чтобы изучить его. Моя рука едва охватывает весь объём этого члена. Я говорю себе, что я не делаю ничего плохого, что это просто глупая шутка, но есть что-то извращенное в том, что я держу фаллоимитатор сделанный на основе копии пениса моего сводного брата.
Что, если это его член? Только Гейдж может держать где-то под боком набор пенисов для удобного случая.
Все эта нелепая ситуация поражает меня и я не могу перестать хихикать. Когда я наконец-то беру себя в руки, я закрываю коробку и убираю ее в нижний ящик моего стола. С глаз долой, из сердца вон.
Весь день я не могу перестать думать об этой коробочке, которая покоится в нижнем ящике моего стола. Я просто уверенна, что именно этого хотел Гейдж — заставить меня думать о его агрегате.
Глава 7
Гейдж
— Как прошёл твой день, дорогуша?
Я останавливаюсь в дверях, прислонившись к косяку. Мой день состоял из обычных занятий — несколько часов в тренажёрном зале, а затем физиотерапия, но перед этим мне предстояло посетить офис Делани. Валяние дурака с Делани не входит в мой обычный список мероприятий, поэтому у меня было что-то ещё, чего я с нетерпением ждал этим утром. Я проснулся с зарядом бодрости. Во всяком случае, настолько, насколько можно быть бодрым с этим чёртовым ботинком на ноге.
Моё настроение было отличным, пока Челси не прервала нас. Несколько месяцев назад мы с Челси встречались — деловой ужин, и всё. Она чертовски агрессивна, и у меня сложилось впечатление, что она хочет, чтобы это был не просто деловой ужин. У меня также есть ощущение, что она напряжена, как пружина, и из тех цыпочек, которые могут сойти с ума, сварив кролика или какое-то дерьмо. И это именно та девушка, от которой я держусь подальше. Но она хороша в своём деле, так что у меня не было причин просить Бо перевести её на другую должность. Пока.
Дело в том, что я хотел увидеть лицо Делани, когда она откроет коробку. А Челси вошла и всё испортила.
Делани наклонилась, положив одну руку на белое покрывало, которым была застелена её кровать, а другую — на молнию на внутренней стороне сапог на высоких каблуках. Она положительно источает искушение, одетая в чёрную юбку-карандаш, ткань плотно облегает контуры её задницы, и соответствующие сапоги «трахни меня». Её волосы падают вперёд, частично скрывая лицо, и она заканчивает застёгивать молнию на сапоге, прежде чем заправить прядь волос за ухо и встать, свирепо глядя на меня.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она. — Разве тебе не нужно быть в Вегасе или ещё где-нибудь? И не называй меня дорогой.
— Во-первых, это дорогуша, а не дорогая. А во-вторых, это ласковый термин, — говорю я, пожимая плечами. — Ты слишком долго пробыла в Нью-Йорке. Это я из вежливости показываю свои техасские корни.
Делани кладёт руки на бёдра и смотрит на меня прищуренными глазами.
— Это высокомерно, — говорит она. — И ты даже не из Техаса.
Я вхожу в её комнату и оглядываюсь.
— Мне больно, что ты так говоришь, Делани, — говорю я. — Как бы ты хотела, чтобы я тебя называл? Ты ненавидишь Делами, а теперь ещё и не любишь дорогуша? А то, что я живу в Техасе последние несколько лет, делает меня практически техасцем. Вообще-то, мне следовало бы попросить твоего отца отвезти меня на шоппинг за ковбойскими сапогами.
— Ты можешь называть меня по имени, как нормальный человек, — отвечает она. — И ты так и не ответил на мой вопрос. Разве тебе не нужно успеть на рейс?
— Чёрт, какая муха укусила тебя за задницу сегодня? — я прохожу мимо фотографий, которые она уже повесила на стену, её и её друзей в различных туристических местах: перед Национальным памятником в Вашингтоне, Линкольн-центр, стоящие перед баром в Нью-Йорке. — А я не могу проверить свою сводную сестру, прежде чем отправлюсь на эту деловую чушь?
Делани переходит на другую сторону комнаты и встаёт перед одной из фотографий, скрестив руки на груди. Я действительно должен сказать ей, что этот жест абсолютно ничего не делает, чтобы скрыть её сиськи. На самом деле, это только поднимает их выше, давая мне ещё лучший обзор.
— Ничего не кусало меня задницу.
— Ты могла бы одурачить меня, — говорю я. — Сегодня утром ты была просто лучиком солнца, а теперь… ну, в общем… нет.
Она бросает на меня взгляд. Я знаю этот взгляд. Это тот самый, которым она одаривала меня, когда я злил её и сводил с ума. Это взгляд, говорящий, что она может быть близка к тому, чтобы убить меня.
— Я пытаюсь убедиться, что ты не опоздал, — говорит она. — Помни, моя новая работа связана с управлением тобой. Почему ты ещё не в аэропорту?
— Я уже выезжаю, — отвечаю я. — Водитель ждёт меня внизу.
— Значит, ты решил заглянуть ко мне и попытаться залезть мне под кожу, прежде чем оставить меня в покое на выходные?
— Мне нужно оставить тебе что-нибудь на память, — говорю я.
— Я думаю, ты уже сделал это.
— Я знаю, — говорю я. — Я разочарован. Я подарил тебе самый лучший подарок в первый рабочий день, а ты никак не реагируешь?
— Он был исключительно зрелым, — закатывает глаза она.
— Если бы ты им воспользовалась, то была бы не такой ворчливой, — говорю я. — Ты ведь им не пользовалась, не так ли?
— Нет, я им не пользовалась, — отвечает она. — Это всецело…
— Похотливо? — спрашиваю я.
— Отвратительно, — говорит она.
— Потому что это мой член, или потому что мы семья?
— Я должна выбрать один из вариантов? — спрашивает она. — И ты можешь сравнить его с реальной вещью, если хочешь.
— Это мой, — говорю я, потянувшись к пряжке ремня. — Если хочешь, можешь сравнить его с настоящим.
— О Боже, нет, — протестует она. — Остановить.
— Это просто грустно, — говорю я.
— Что именно?
— Что ты потеряла чувство юмора. Прежняя Делани посмеялась бы над чем-нибудь подобным.
— Новая Делани точно так же будет смеяться над твоим членом, — говорит она, глядя на меня, приподняв одну бровь.
— Тогда к чему вся эта ненависть?
Делани тяжело вздыхает.
— Может быть, это был бы лучший подарок для Челси, — отвечает она.
— Ах, так вот оно что, — говорю я.
Я поворачиваюсь и щурюсь на фотографии на стене, пытаясь увидеть, есть ли какие-нибудь парни, о которых я должен знать. Не то чтобы я хотел быть парнем Делани. Это не мой грёбаный стиль. Мне нравятся мои женщины без бойфрендов. Я отмахиваюсь от краткого осознания того, что я только что думал о Делани как о «моей женщине».
— Что это что? — Делани наклоняет голову. Она накрашена: подводка для глаз и блеск для губ, на щеках розово-красный цвет, который даёт ей румянец, напоминающий мне о сексе.
— У тебя действительно есть ревнивая черта, не так ли? — замечаю я.
— Я нисколько не ревную, — говорит она. — Я просто думаю, что ты должен направлять свои маленькие херовые шутки на кого-то, кто больше заинтересован в них, чем я.
— Конечно, ты не ревнуешь, дорогая, — говорю я, глядя на её губы. Эти мягкие, пухлые, лживые губы. — И я никогда не слышал, чтобы мой член называли маленьким.
Делани проводит языком по нижней губе, и мне хочется взять её зубами. Её блеск для губ придаёт ей сияние, которое делает её ещё более неотразимой. Я прижимаю руки к стене над её головой, придавливая их таким образом, чтобы не хватать её так, как мне хочется, и не прижиматься губами к её губам. Вместо этого я просто стою, упираясь руками в стену и глядя в эти ярко-зелёные глаза.