Страница 24 из 61
Я мысленно примеряю юбку.
Быть в центре скандала недопустимо. Мне всегда говорили, что я должна быть безупречна.
Да, юбка, как у сеньориты — это то, что мне нужно.
Я просыпаюсь от того, что мне холодно, и обнаруживаю, что умудрилась заснуть в ванне. Вода, разумеется, остыла. Пустить горячую? Хочется продлить удовольствие, но я всё же выбираюсь из ванны, вытираюсь и закутываюсь в халат, пошитый из той же ткани, что и полотенце. Непривычно, но мне нравится. Вернувшись в комнату, я забираюсь под одеяло и наполовину во сне, на половину в мечтах вижу себя выходящей на сцену.
Не знаю, что меня будит утром — луч солнца, проникший через неплотно задёрнуую штору, или громоподобные аплодисменты, сотрясающие концертный зал. Ночные видения стремительно тают. Я пытаюсь поймать образы, но они ускользают, и остаётся лишь один — я, одетая в клетчатую юбку и чёрную блузку без рукавов. Слишком смелый наряд…
Выбравшись из кровати, я подхожу к окну, отдёргиваю штору, и спальню заливает золотой свет.
Я опираюсь на подоконник, подставляю лицо солнечным лучам.
Начался новый особенный день. День, когда я сделаю ещё один шаг навстречу мечте.
В дверь раздаётся стук и тотчас слышится голос горничной:
— Госпожа Каринат, господин приглашает вас на завтрак.
— Войди, — откликаюсь я. — Так рано?
Солнце только-только взошло.
Горничная ничего не отвечает — обсуждать привычки хозяина она не имеет права.
Но одно то, как именно она постучалась — громко и требовательно — говорит о многом. Дан не хочет увидеть меня за столом. Дан просто мелко пакостит — будит спозаранку. Только вот он ошибся.
— Я с радостью составлю ему компанию!
Интересно, ему тоже свежую прессу подают к завтраку? Я хочу увидеть его лицо, когда он будет читать статью обо мне.
Глава 28
Одеться я могу только во вчерашнюю одежду, несвежую, и это плохо. Я бросаю косой взгляд на горничную и оглядываю спальню. В доме, где царят традиции старой аристократии, мне бы наверняка приготовили сменное платье из запасов хозяев — помочь с одеждой в сложной ситуации обязательная часть гостеприимства. Но Дан маг, и в его доме порядки совершенно иные.
Просить сменную одежду в лоб некрасиво.
Почему правила этикета не говорят, что хуже — выйти в несвежем или попросить?!
Долго ждать Дан не будет, поэтому я выбираю платье. Горничная не позволяет эмоциям отразиться на лице, но и помогать мне не спешит. То ли ждёт просьбы, то ли в её обязанности помощь с облачением не входит. Я справляюсь сама, и горничная с лёгким поклоном предлагает мне проследовать в коридор.
— Сюда, пожалуйста, — подсказывает горничная на повороте.
— Мы идём не в столовую? — удивляюсь я.
— Нет, госпожа.
А куда? Но горничная не объясняет.
Мы зачем-то подходим к окну, и горничная сдвигает лёгкий тюль. За занавесью открыта стеклянная дверь, и я выхожу на террасу.
— Доброе утро, Дан, — улыбаюсь я, встретившись с ним взглядом. Судя по выражению его лица он со мной сам не поздоровается.
— Утро.
То есть не “доброе” и не “Карин”.
Я пожимаю плечами и подхожу к столу.
Терраса длинная, тянется вдоль всего этажа. Из мебели только круглый стол, за которым и завтракает Дан. Для меня места нет, я была права, что Дан не приглашал по-настоящему, а безупречно вежливо делал моё утро недобрым.
Не смущаясь, я иду к нему.
На полпути меня обгоняют лакеи. Первый несёт стул, второй подаёт приборы.
Дан угрюмо наблюдает за моим приближением.
— Что? — хмыкаю я и сажусь.
— Приятного аппетита. Будь готова после обеда сопровождать меня на кладбище.
— О, жду с нетерпением! — киваю я. — И тебе приятного аппетита!
Передо мной ставят тарелку… с мясной нарезкой, присыпанной кубиками овощей. Я понимаю, что мне дали ровно то, что ест Дан, но… разве можно так питаться? На завтрак должна быть молочная каша. Для сытости вторым блюдом подаётся яйцо или сёмга на хлебце, изредка — творожная запеканка. Но настолько плотное и сытное блюдо…
— Тебе что-то не нравится? — Дан очень быстро замечает моё замешательство.
— Хм?Я просто задумалась…
Почему бы не позавтракать по-новому? Я беру вилку, накалываю первый кусочек и отправляю в рот.
Завтракаем мы в тишине. Дан, вероятно, занят своими мыслями. Я любуюсь открывающимся с террасы видом на улицу. Город сияет в утреннем свете, вдали виден парк, и у входа бриллиантовыми брызгами разлетаются струи фонтана.
Как я и думала, съесть порцию у меня не выходит. Я осиливаю четверть и сдаюсь:
— Передайте повару моё искреннее восхищение, — улыбаюсь я лакеям, собирающим со стола.
Сейчас Дан либо встанет и уйдёт, либо…
Он остётся сидеть, и через несколько минут ожидания нам подают… Девушки и женщины пьют чай, кофе — напиток мужчин. Но мне подают снова точь-в-точь как Дану. На стол зачем-то ставят молочник и вазочку с жидким мёдом. Разве кофе не обязательно пить чёрным и горьким?
То, чего я жду, наконец происходит. Лакей выкладывает на стол свежую прессу, и первая газета, которую берёт Дан, это “Столичный вестник”, та самая, со статьёй про меня.
Я знаю, что про меня не будет ни на передовице, ни на первом развороте, поэтому я спокойно продолжаю пить кофе и пробегаю глазами по газетам. Лакей выложил их так, что видно название каждой. Дан читает все? Пожалуй, я знаю, какое издание он точно не пропустит — журнал “Всё о моде”. И я беру журнал.
Дан на моё своеволие никак не реагирует. Точнее, он провожает журнал взглядом, но недовольство не высказывает и даже рожи не корчит, возвращается к чтению “Вестника”.
Да, умнее было бы начать с новостей, но… Да какая разница, в какой последовательности читать?! Хотя насчёт читать я погорячилась. Журнал сплошь иллюстрированный, и для меня открытие, что иллюстрации могут быть цветными. Хотя в “Светских хрониках”, которые дозволено читать аристократкам, картинки были, это были чёрные гравюры.
“Сеньорита Найрин Далл выступает перед Парламентом”.
— А-а-а…
— Госпожа, что вас так впечатлило? — Дан прерывает чтение. — Неужели вы впервые видите… буквы?
Язва.
— Я впервые вижу девушку в… брюках!
На сеньорите не только укороченные брючки из-под которых видна тонкая щиколотка, но и пиджак с закатанными, как носит Дан, рукавами.
— У-у-у… Тебя ждёт много открытий. Кстати, Карин, если для тебя такая мелочь, как брюки, проблема, не стоит ли здраво оценить свои силы?
— Брюки не проблема, — отрезаю я.
С чего он взял?
Нет, Дан по-своему прав. Если бы не перерождение, я бы… Я бы срезалась ещё вчера — незамужней юной госпоже принимать приглашение мужчины крайне неприлично. Но я здесь, и если, ради успеха, надо влезть в брюки, я готова. В конце концов короткая юбка моей мечты куда неприличнее, но мне же хватило воображения представить себя в ней. И вообще, певицы не стесняются, иначе как они будут петь.
Дан возвращается к газете, а я наливаю себе вторую порцию кофе. Дан вот-вот доберётся до статьи и его реакция мне интереснее моды. Я слежу за ним из-под полуопущенных ресниц, делаю глоток, другой.
Дождалась!
Дан сморщивает нос и искривляет губы с таким видом, будто только что перед ним поставили тарелку с тухлятиной:
— Кто, прах побери, приехал? — спрашивает он у газеты. Заметно, что Дану становится резко не до меня, он читает, изредка беззвучно шевеля губами и периодически сплёвывая ругательства.
Глядя на него, я чувствую торжество маленькой шкодницы, оставшейся безнаказанной.
Дан явно не соотносит некромантку из статьи со мной.
Я дожидаюсь, когда он вынырнет из статьи обратно в реальность:
— И кто же приехал? — мой голос достаточно равнодушный?
— Чушь какая-то, — бормочет он.
— Хм?
Дан пробегает текст ещё раз и раздражённо отбрасывает газету. Шуршащие листы тотчас подхватывает ветер. Лакей бросается за газетой, но она скользит по террасе и до того, как лакей успевает прихлопнуть её ладонью, срывается вниз.