Страница 75 из 109
— Честно, все это время думал о том, как вы умрете. И даже не рассматривал такой простой вариант. — Брайен сидел сверху и одной рукой продолжал давить на шею так, чтобы попадала лишь капля кислорода, а второй иронично поправлял рубашку Правителя, как тот любил делать, когда страдал преемник. — Но потом увидел ваше лицо и понял, что достаточно просто публично продемонстрировать, как вы облажались.
— Сукин ты…
— Я бы на вашем месте не тратил силы на пустые оскорбления.
— Уберите от меня…
— Они теперь не слушают ваши приказы. Я правитель, и каждый, кто стоял за вами, подчиняется мне. — Брайен стал сильнее давить на шею, из-за чего у Правителя на лбу вздулись вены, кожа покраснела, как и слизистая глаз. — Это первое убийство, которое будет полностью мной осознано, которому я буду рад.
Мужчина пытался вырваться, пытался сделать хоть что-то несмотря на явное превосходство Брайена. И на предсмертные брыкания Правителя преемник тихо, наклонившись чуть вперед, ответил:
— Надо было сначала заставить меня убить Ребекку, а после уже назначать новым правителем.
Правитель резко успокоился, приняв свое поражение. Он кое-как фокусировал свой взгляд, на последних вдохах нес бред.
— В тебе очень много тьмы, Брайен. Очень много тьмы.
— Обласканной ее светом.
Финальная точка и последнее сильное нажатие, которое навсегда остановило сердце старого правителя и позволило новому вдохнуть полной грудью.
Глава 28
Он ощущал свободу, легшую мягкой ладонью на его плечи. И это было так прекрасно, что чужая шея в собственных руках переставала быть осязаемой. Лицо, которое он ненавидел больше всего в жизни, превратилось лишь в памятную маску мертвенно бледного цвета.
Вдох. Брайен поднимается на ноги и его слегка шатает от эйфории. Он не улыбается, сдерживает крошечное ликование в глубине души. А он умел контролировать все: от любви до ненависти, от радости до ярости. Искусный лжец. Таким его сделали пытки. Порой он даже сам верил в то, что делал, в свою беспомощность и слабость перед трупом, валяющимся в ногах.
Наконец, до него дошел гул толпы, суета коснулась его покалеченного сознания. Он шарил глазами по элите «темных», читая громкое слово в расширенных зрачках. Псих.
А вы думали, он останется нормальным? Вы думали, что смерть не оставляет черную печать? Он чувствовал каждый раз, как сердце останавливается. Совсем не сопротивлялся, потому что знал, что его вернут к жизни.
— Брайен. — Перед глазами возникла она, брюнетка с красными глазами и следом ладони на нежной шее. — Брайен!
А он не слышал.
Ему вдруг стало страшно, что это очередная галлюцинация. Что мертвый Правитель — его больная фантазия и несбыточная надежда. Когда ему ставили те уколы с примесью галлюциногенных веществ, он принимал рисованную сознанием реальность. Не боролся, не изводил себя. Знал, что силы нужны будут потом.
— Брайен! — Кажется, у него началась паническая атака. Такое происходило, когда его изводили до предела, когда картины перед глазами становились осязаемыми. Но даже тогда он не боролся, копил все, каждую крупицу своих моральных сил прятал во тьме, до которой не добрался бы ни один сильный препарат. Союз со своим Альтер-эго спасал.
Они думали, что он иссяк, сдался.
А он каждый гребанный день в аду становился сильнее.
Правой рукой он резко обхватил левое запястье и сфокусировал взгляд на пяти пальцах. Пять. Пять. Он пересчитал несколько раз.
Когда он был на грани, все галлюцинации двоились, после чего он отключался.
— Это реальность, Брайен. Ты слышишь?
Понял уже сам. Закрыл глаза, задержал дыхание. Несколько секунд полной неподвижности и покоя вернули его в адекватное состояние. Уже научился управлять собой, легко справляться со слабостями.
Сердечный ритм и дыхание стали ровными.
Он распахнул глаза и встретил реальность со спокойным лицом. Труп Правителя уже уволокли со сцены, чтобы не шокировать еще больше толпу. Сотни или тысячи глаз уперлись в нового правителя, ожидая ответа, объяснения. Так было всегда: по сути все они были безвольны, поэтому постоянно ждали разрешения, указа, да чего угодно, что побудило бы их к действиям. И неважно, что сейчас кипело в их жилах. Привычка, вросшая в гены не только «темных», но и «светлых», могла пойти на руку тем, кто по статусу стоял выше.
Брайен мог сказать все, что угодно, они бы съели это, проглотили бы даже стекло, проигнорировав рванные раны в нежном пищеводе. Разве был выбор? Слова, сложенные в осуждения, вылетели бы из их уст, но так и оставались бы простым набором звуков. Покорность, зависимость и нежелание принимать собственные решения — все это было в головах народа.
Он не хотел пользоваться этим.
Брайен приказал вручить ему микрофон, встал посередине импровизированный сцены и заговорил четко, спокойно, не понижая тон и не заставляя людей от внутреннего страха кивать на любую фразу.
— Я не имею за плечами годов практики произношения спонтанных речей. Моя подготовка на этот пост происходила в ускоренном режиме, и я думаю, вы все понимаете почему. Мои предыдущие слова, которые я заучивал с листочка, тонко намекали вам о планах правительства. Но теперь я стою во главе, и я не поддерживаю данную политику. — Брайен быстро окинул взглядом лица собственного народа, и от той ответственности, которая рухнула на его плечи, он почувствовал легкое волнение. — Я не хотел этого. Мне не нужна была власть, величие, ваша слепая любовь. Я не хотел быть новым правителем, который продолжал бы начинания предшественников. Но у меня не было выбора, его сделали за меня. Как каждый день выбор делают за каждого из вас. Вы знаете о моей связи со «светлой». Это не просто связь, это…
Брайен замолк, так как все вокруг него напряглись. Кое-как он выдавил страшное для всего «темного» мира слово:
— … любовь.
Послышались вздохи, некоторые отвернули свои лица, словно только что Брайен раскрыл не свой секрет, а их.
— Как и вы, я ненавидел «светлых». Но обстоятельства сложились так, что я столкнулся с представительницей этого мира и узнал о них так много, что сделал вывод — они не отличаются от нас. Они так же загнаны в рамки своей системы, им так же промывают головы с детства.
— Они принижают нас! — послышался голос из толпы, и для Брайена это был хороший знак. Перед ним стояли не просто зомби, а люди со своим мнением.
— Как и мы их, не так ли? Вы знаете прекрасно о наших достоинствах. Разве мы не пользовались ими, чтобы принижать «светлых»? — «Темный», выкрикнувший реплику, свое согласие показал кивком. — Я же говорю, мы все одинаковые. Вы удивитесь, как сильно мы похожи, если узнаете о «светлом» мире чуточку больше. Они так же, как и мы, вынуждены быть с теми, к кому не испытывают никаких чувств. Они создают…семьи с малознакомыми людьми, потому что так надо. А вы? Вас заставляют спать друг с другом как собак на случке, чтобы произвести на свет красивого ребенка. Это не нормально.
— Любить ненормально! Никто из нас недостоин любви! Никто на нее не способен!
— В мире нет ничего более нормального, чем любить кого-то. Оглянитесь на тех людей, с которыми вы сейчас стоите рядом. Кто они для вас? Чужаки? Нет, каждый найдет для себя того человека, без которого он не мыслит свою жизнь. Друг, подруга или кто-то, к кому у вас есть неподвластное вашему разуму влечение. Настолько сильное, что вы ощущаете его как что-то «нормальное». Вы говорите себе, что это неважно, но оно есть. Факт в том, что вы все равно чувствуете, потому что, что бы нам не говорили, как бы сильно над нами не издевались в детстве, способность любить никуда не исчезает. Отношения между людьми это не мертвый механизм.
— Как это… любить? Что значит это? — раздался вопрос за спиной Брайена. Он обернулся в сторону элиты и увидел, как одна девушка смотрит на него, а в ее карих радужках блещет море отчаяния.
— Сложно. Очень сложно. Но от этого чувство это становится только прекраснее. — Брайен повернулся вновь к людям, заметив легкое смущение девушки, когда одна пара мужских глаз начала обжигать ее щеку своим удивлением. — Мне тоже говорили, что я не достоин любви. Но она так не считала. Я думал, это такая дикость, тем более из уст «светлой». Черт, когда она сказала, что любит меня, у меня внутри перевернулось абсолютно все. Полюбить меня не видя? После того, как я полоснул руку ножом? Я даже не осознавал, что сам люблю ее. Понял только когда чуть не потерял, и тогда же не побоялся об этом сказать. Для меня любить, значит ставить интересы человека выше своих, значит нуждаться в нем, как в кислороде и бояться лишиться возможности быть с ним рядом. Хотеть этого человека, как никого другу в этом мире, быть готовым пойти на все, лишь бы видеть только улыбку на самом красивым для тебя лице. Ради нее я начал все это, пошел добровольно на испытания, чтобы стать правителем и изменить мир. Я всегда знал, что она рядом, что она верит в меня больше, чем кто-либо другой и любит меня так сильно, что готова кинуться следом за мной в самую глубокую бездну. Сейчас у нас есть дочь, которую у нас отобрали. И я знаю, что многие из вас, кто яро отрицает привязанность к детям, все еще иногда вспоминаете о том, что где-то в воспитательном центре бегают крошечные ножки, который являются частью вас самих. Это другая любовь, она безукоризненная, она чистая и глубокая… Сам еще не до конца ее понимаю.