Страница 62 из 109
— Они издевались над нами. Это худшие дни в моей жизни. И мне жаль тебя, Аврора. Но ты преступница. Вас надо уничтожить.
Я слушала это, впитывала в себя каждое лживое слово.
— Мне было плохо из-за вас всех. Брайен уничтожил все, уничтожил нас с тобой. Брайен…
Снова она запаниковала. У нее затряслись руки, а один глаз стал слегка дергаться. И все, о чем я могла думать сейчас, это об ее благополучии. Я хотела, чтобы ее вывели отсюда и больше никогда не тревожили. Чтобы Джой больше не приходилось проходить через подобное, чтобы она забыла все как страшный сон.
Готова слушать все эти ее слова снова и снова. Если бы я только знала, что это идет ей на пользу.
Джой совершенно неожиданно развернулась лицом к Брайену и начала изучающе смотреть на него. В ответ от него она получила полное одобрение: он принимал все ее слова, осознавал, что это далеко не ее истинные мысли, и просто хотел, чтобы она перестала так страдать.
— Он… — Я услышала очень тихий всхлип.
— Джой, все нормально. Говори все, что надо, все, что ты хочешь, — Брайен стал ее успокаивать. И от столь искренней и открытой заботы ей стало хуже.
Намного хуже.
Возможно, это было что-то на подобии панической атаки. Она впала в сильную истерику, из-за которой не могла нормально дышать.
— Он не делал этого! Он хороший! — крикнула она и вновь захлебнулась воздухом. — Это выдуманные образы! Все ложь!
Она по инерции начала поднимать сжатый кулак ко рту, и тогда я поняла, что все это время она держала какую-то таблетку.
Когда ее губы почти коснулись таинственного лекарства, рядом с ней оказался прорвавшийся чудом Гэйл. Он ловко стряхнул таблетку с ладони и силой притянул Джой в свои объятия. И я выдохнула вместе с подругой, испытав каплю того облегчения, о котором уже давно грезила.
— Мы уходим. — Заявление Гэйла вызвало всеобщее негодование. Только Джой, все сильнее впивавшись руками в его тело, была готова на любое безрассудство.
В центр зала, держась за руки, так же вышли Амелия и Волкер. Они смотрели то на меня, то на Джой, и в полнейшей мысленной агонии пытались принять какое-то решение для себя. Недолго думая, воспользовавшись заминкой и шоком всех присутствующих, я весьма эмоционально и строго произнесла:
— Вы все должны уйти.
Глаза Амелии блестели все сильнее, всхлипы Джой становились все рванее. Я в последний раз с мольбой посмотрела на них и отвернулась прочь, устремив взгляд в пол. Ком в горле из слез и вины скатился по нежной глотке в желудок, меня начало сильно тошнить от всего происходящего.
Ощутимо было раздувающееся бешенство Правителя «светлых», был слышен и откровенно издевательский смех со стороны «темного трона».
— Пусть уходят.
В одобрении действий моих друзей от Правителя было слишком много яда. Подвох просачивался в каждый звук.
Я чувствовала их взгляды в спину, поэтому с большим усердием принялась заставлять себя смотреть прямо перед собой. Они не должны были усомниться в правильности своего решения.
— Аврора, — послышался голос Гэйла.
— Уходите, — шептала я так, чтобы слышал только Гэйл, а смысл до амбалов даже не доползал. — Волкер вам поможет.
— Прости. — Последнее слово, которое произнесла Джой, перед тем, как начать идти в сторону выхода вместе с остальными.
Еще большим шоком для всех стали следующие действия: Ребекка, ступив почти в самый центр «темной» половины, окликнула Гэйла. Тот, конечно, не знал «темную», но заметив неподдельную тревогу в глазах, все же остановился, чтобы выслушать.
— На улице будут Кайл и Джессика. Пожалуйста, примите их помощь. Джой с ними знакома.
Что ж… Пожалуй, именно после этого события можно было официально заявить, что все действие выходит из-под контроля Правителей. Им обоим уже было не до шуток. Они сидели с шокированными лицами и пытались сделать следующий шаг.
Шум со всех сторон нарастал. Мы с Брайеном переставали быть единственными интересными фигурами данного «собрания».
Я была бы еще на сотую долю спокойнее, если бы мою семью отпустили домой, а Дэйв ушел с друзьями. Но они все еще были здесь, и являлись важными участниками процесса.
Второпях, ненавидя созданный балаган и разрушенное торжество его «светлой задницы», Правитель прибегнул к опасному методу: тыкнуть пальцем в небо.
— Дэйв Брукс, не желаете ли вы высказаться?
— Не желаю, — ответил друг.
Насилие становилось единственным выходом. Но Правитель «светлых» держал себя в руках.
— Понимаю, я бы тоже не хотел комментировать предательство той женщины, которую любил всем сердцем.
— Все не…
— Молчи! — вскликнула я. Он окинул меня непонимающим взглядом и попытался продолжить, но я настояла на своем: — Не пытайся оставаться до последнего преданным мужем, мы оба понимаем, как сейчас важно быть собой.
Дэйв нужен был мне в «светлом» мире, нужен был его не помутненный рассудок, его роль «брошенного». Я хотела, чтобы была хоть какая-то гарантия его безопасности, чтобы был тот человек, который сможет присмотреть за всеми близкими.
— Я не знаю, как тебя простить, Аврора, — говорит это поникшим голосом. И вместе с тем в его глазах появляется полное понимание того, какая роль может выпасть ему в дальнейшем.
Уже сейчас «светлые» стали шептаться, выражать сочувствие. Он будто превратился в мученика, хотя сам того совершенно не хотел. Это читалось в едва прикрытом раздражении, в искренних извинениях, наполняющих глаза. Но правильность данного хода подтвердилась мимолетным кивком Брайена и Дэйва друг другу, полуулыбкой Ребекки.
Якобы разбитое сердце Дэйва превратилось в сладкую конфету, от которой безумие в крови «светлого» Правителя скакнула до ранее не известных ему самому высот. Пока «темный» молчаливо о чем-то старательно размышлял, не слушая никого вокруг, «светлый» ликовал и праздновал свою победу.
Пустые обвинения, пустые доказательства. А гордости столько, будто ему удалось разгадать загадку самого страшного преступления.
Я ждала финала. Боялась.
Глупо было храбриться и держать грудь колесом, когда очевидность выноса смертного приговора висела в моей голове, еще когда я не успела переступить порог этого странного и противоречащего всем законам миров месту.
Ждала только, когда, наконец, вся формальность закончится и карты раскроются.
В нарастающем шуме я не слышала ничего кроме своего дыхания. В суетившихся людях могла разглядеть только призрачные силуэты. И каждой трясущейся поджилкой я чувствовала Брайена.
Хотя бы его не тронут. Хотя бы он сможет помочь нашей дочери.
— Убить!
Отчетливый приказ топором обрубил тонкую нить. Мое дыхание затаилось.
Я сделала последний вдох, прежде чем закричать. Это было против воли, паника включилась на инстинктах. Понимала только то, что меня еще сильнее схватили за плечи, чтобы попытаться удержать бьющиеся в конвульсиях тело.
У меня еще были силы бороться.
Мне нужен был только его взгляд.
Слышала звон металлической цепи и глухие удары по стеклу. Брайена никто не смог остановить, он повалил всех охранников вокруг себя и обрушился на разделяющую нас стену кулаками. Он звал меня, наносил удар за ударом, все еще веря, что сможет что-то изменить.
Гул, плач, паника.
Его голос.
Промелькнул образ Дэйва: его сковали наручниками и отвели в неизвестном направлении.
Я снова смотрю на Брайена. Чувствую всю его боль страх, вижу, как кожа на костяшках рассекается от новых ударов. Но несмотря на все усилия, проклятое стекло не поддается. И я начинаю понимать, что у меня осталась последняя возможность, чтобы сказать ему о том, как сильно я его люблю.
Только слова выходят невнятные: плач, истерика перекрывают все. Руки немеют, ноги подкашиваются, мои попытки вырваться начинают больше походить на судороги.
«Борись!» — твердит душа, черпая сила из каждого нового удара в стекло. А тело просит сдаться.
Вижу, как ко мне начинают идти люди со странной коробкой. И на этом все обрывается.