Страница 43 из 109
Джой другая, она более восприимчива к действиям подобных средств. Одна таблетка может полностью стереть воспоминания о «темных».
Она снова плакала, но уже без гнева и злости, без страха. Отчаяние пропитывало ее голос, она задавала вопрос, уже зная ответ:
— Я забуду всю правду о тебе, забуду «темных» и больше никогда не смогу быть с вами вместе на ночевках?
Я подошла к Джой и положила в ее ладони коробку. Слезы жгли глаза, было чувство, словно тысяча маленьких жуков карабкаются под кожей. Но я улыбалась, противостояла той слабости, что пускала дрожь по рукам.
— Я не хочу, — шепчут ее губы.
И я тоже совершенно этого не хотела. Я не хотела терять ту Джой, которую знала всю жизнь. Это, возможно, эгоистично, но я никак не хотела отпускать солнце, которое грело меня. Она была нужна мне.
— Это можно назвать нашим прощанием?
— Нет, конечно, нет. Мы же продолжим общаться.
— Но совершенно не так, как раньше.
Без слов я притянула Джой к себе и крепко обняла ее. Пришлось признаться себе самой — дружбе конец. Об этом сложно было даже думать, язык не поворачивался ляпнуть что-нибудь на этот счет. Но было очевидно, что та Джой, которая будет после «лечения», может только навредить «темным» и ребенку.
Сквозь наши всхлипы и рыдания просочился ее голос, надломленный реальностью и беспомощностью перед ней.
— Обещаю, что приложу все усилия, чтобы не дать им зацепок на твой счет. А ты, — она отстраняется от меня, — пообещай, что справишься. Меня не будет рядом, но у тебя здесь еще есть Дэйв, который точно не даст тебя в обиду.
— Хорошо.
— И лучше тебе сторониться меня, потому что я не знаю, что со мной будет. Прости.
Ее большие глаза последний раз посмотрели на меня, и милое лицо подарило улыбку. Первый раз в ее свете было столько фальши, никогда в жизни ей не приходилось врать в своих эмоциях. И сейчас, чтобы я не успела заметить печали, она выбежала из квартиры, сжимая в руке эту чертову коробку с таблеткой.
Часы до прихода Дэйва пролетели передо мной тусклыми мгновениями. Я сидела на краю кровати, с высохшими на лице слезами, из-за чего кожа неприятно стягивалась, и смотрела в пустоту.
— Аврора, что случилось?
Медленно поворачиваю голову, вижу своего «мужа» и улыбаюсь. Неестественно и пожалуй пугающе, раз брови Дэйва нахмурились.
— Джой.
Стоило мне произнести имя, как Дэйв сам все понял. Я рассказывала ему о плане правительства по зачистке «безупречных светлых» и о том, что в списке была Джой. Там так же был Алекс, но Бэйли отслеживала ситуацию, и пока что он был лишь в числе возможных кандидатов. И сейчас, когда подошла очередь Джой, я должна была сделать все что угодно, чтобы хотя бы сберечь брата.
— Это не значит, что все кончено, — сказал Дэйв.
— А что еще это может значить? Я теперь не могу доверять Джой, если она не даст им нужной информации, они начнут докапываться до тебя. Я не могу до конца доверять Бэйли, хотя она еще и ни разу не подводила меня. Но неужели произошедшее с сыном пробудило ее совесть, и теперь она пытается помочь хоть кому-то избежать участи стать зомбированным «светлым»?
— Она долгое время верила в то, что поступает правильно, пока не столкнулась с этим лицом к лицу. И раз именно с твоей семьи, то есть с твоей матери, начался ее путь в правительстве, а ты последняя «светлая», к которой ее приставили, конечно, она попытается хоть как-то искупить свою вину именно перед тобой.
— В «светлом» мире для меня все меньше воздуха, словно кто-то назло перекрывает мне кислород. Меньше людей, с которыми я могу хотя бы просто общаться.
— Но и в «темный» мир дороги нет.
Господи, как же смешно. Разве нет? Опять бедная и несчастная Аврора не знает, что ей делать, как лучше себя вести. Сидеть и ждать чуда?
— Я правильно понимаю, что от него не было никаких новостей?
Не было.
Как и следующие два дня.
Джой тоже не писала и не звонила, она и правда исчезла.
Разговоры с Дэйвом стали еще более скудными, чем раньше. Он попросту не знал, как меня поддержать и какие лучше слова подобрать. Предпочитал не лезть со своими мыслями ко мне, предоставляя мне полную волю в самобичевании.
Все, чего хотела я, это услышать хоть что-то о Брайене. Я и не мечтала встретиться с ним. Мне просто было нужно свежее письмо, в котором я бы нашла свой покой. Старое я уже потерла, порвала в некоторых местах. Содержание знала наизусть.
Я держала его в том самом блокноте с зарисовками. Эти вещи были единственными оставшимися у меня от него. Наверное, именно тоска сводит с ума до такой степени, что ты боготворишь какую-то бумажку с написанными именно его рукой буквами.
А если бы он написал мне новое письмо, в котором я бы его не узнала? Это было бы страшнее этой тягучей и выворачивающей меня наизнанку неизвестности?
Меня не успокаивала никакая вера в лучшее, вера в него и его силы. Боялась, что система этого тупого разделения все равно возьмет вверх. Сейчас я была предоставлена самой себе, мне надо было как-то действовать, чтобы улучить свое положение. А я могла лишь ассоциировать себя с мухой, застрявшей между двух стекол и пытающейся хоть как-то выбраться, ведь кислорода становится все меньше.
Время поджимало, все вокруг давило, бежать было некуда.
Я писала посреди ночи очередное развитие событий в дневник. Рассматривала все ходы, анализировала свое положение в обоих мирах. В «темном» мире у меня было больше шансов хотя бы потому, что там были люди, которые могли помочь скрыться. А прятки — единственный способ спасти ребенка.
В «светлом» мире такой возможности у меня не было, Дэйв никак не смог бы мне помочь.
Я поставила точку в конце последнего предложения, когда в окно раздался стук.
Тот самый стук.
Я подумала, что это были слуховые галлюцинации, но звук повторился еще четче. Меня медленно потянуло к окну, руки нерешительно его открыли.
— Это я.
Меня затрясло. Голос Брайена оживил потухший давным-давно огонек внутри. Ведь еще секунду назад я пыталась разобраться в том, как в одиночку смогу защитить ребенка…
Я отступала назад с округленными и красными глазами, руки инстинктивно обнимали живот. Брайен встал посреди комнаты, загораживая широкой спиной окно, и, кажется, посмотрел наконец на то, как изменилось мое тело за эти три месяца.
Ладони даже стали гореть, но я выпрямилась, убрала их с живота, чтобы показать ему, что я не боюсь.
— Привет, — прокряхтела я, сглатывая огромный ком в горле. — А нам уже шесть месяцев.
Я улыбалась, пусть и нервно, но улыбалась.
— Осталось совсем немного.
Брайен молчит и не шевелится. Я даже не слышала его дыхание. Словно его здесь и не было. Мысли о том, что я в бреду, подтолкнули меня сделать шаг и протянуть руку. Но когда я почти уже дотянулась до него, он одернулся от меня.
— Что происходит?
— Мне, — начинает он максимально сдержанно, скованно, — сказали убедиться в том, что беременность протекает успешно.
Он звучал, как чужой человек, прочитавший текст с бумажки. Словно в тело Брайена вставили какой-то чип, который управлял им, диктовал нужные слова.
Руки падают. Правда дает мне пощечину.
Все сказочные замки рушатся, и я понимаю, что с Брайеном сделали что-то ужасное.
Глава 17
Это было похоже на сцену из спектакля, поставленного дилетантом. Не хватало зрителей, которые аплодировали бы единственному актеру хотя бы из вежливости. Ну, он ведь так старался!
— Скажи, что ты шутишь, — с угрозой произношу я, одновременно испытывая волнение, граничащее со страхом. — Это опять твои дебильные шутки?
— Ты регулярно посещала врача?
— Брайен! — Мой шаг к нему он воспринимает как какое-то нападение: отступает мгновенно.
— Не приближайся ко мне, — строго говорит он. А потом тише и спокойнее добавляет: — Это лишнее.
— Лишнее сейчас — твое притворство! Думаешь, я поверю в то, что они тебя сломили? В то, что ты так легко сдался им, променяв все наши планы и мечты на возможность больше не бороться? Нет, ты бы никогда так не поступил! — Он упирается в подоконник, и я, наконец, могу к нему прикоснуться. Да, против его воли.