Страница 34 из 109
Которой нельзя навредить.
— Брайен, — пытаются обратиться я, но он тут же перебивает меня.
— За что ты убила ее?! — слова вырываются будто прямо из его сердца.
— Аврора, давай уйдем, — говорит мне Ребекка.
Но бежать я не собиралась. Я буду бороться.
Аккуратно и очень медленно кладу ладонь на грудную клетку Брайена. Сквозь рубашку чувствуется вибрация, и стук настолько сильный, что кажется, будто я сейчас держу в руках измученный орган.
Намного больнее испытывать на себе все его муки, нежели получать удары.
— Ты предала, Ребекка! Ты знала, как сильно я ее люблю, но все равно сделала это!
По всему его телу проносится дрожь. Она сковывает его, наливает силой его тело и превращает мышцы в камень, поднимается к шее и вырывается в приглушенном рыке как у дикого зверя.
— Брайен, я бы никогда не навредила Авроре, ты же знаешь об этом. — Ребекка хотела приблизиться к нам и попытаться спокойно поговорить, но это только больше выводило Брайена.
Когда я уже хотела крикнуть, чтобы Ребекка не подходила ближе, рядом оказался Блэйк. Он насильно оттащил «темную» и стал держать ее, несмотря на ее протесты и просьбы не прикасаться к ней.
Хотя бы в том, что касалось защиты Ребекки, ему можно было доверять.
— Брайен, ты слышишь меня? — Кладу вторую руку на его щеку. Брайен в это же мгновение замирает как статуя. — Это я, Аврора, я жива, слышишь?
Он сначала замерев смотрел куда-то перед собой, а затем его голова медленно опустилась и, я была уверена, глаза стали пожирать меня.
— Со мной все в полном порядке, видишь? — почти со слезами говорю я и в то же время улыбаюсь. — Мне совсем не больно.
Мои пальцы нежно касаются его лба, спускаются к бровям и дальше вниз к скулам. Его зубы слишком сильно стиснуты из-за чего жевательная мышца выпирала и твердела.
— И с ребенком, — всхлип перебивает меня, но я стараюсь продолжить. — С ним тоже все хорошо.
Брайен продолжает стоять все с таким же каменным телом и непробиваемым сознанием. Не знала, что сделать и что сказать, чтобы вернуть его. Я отключаю разум и слушаю лишь сердце, которое показывает мне все те моменты счастья между нами, когда мы не боялись потерять друг друга.
Беру его запястье трясущейся рукой, заставляю его кисть расслабиться, а пальцы расправиться, и кладу ладонь на живот.
— Помнишь, когда мы только узнали о том, что я беременна? Мы повели себя как два придурка, — смеюсь и в это же время рыдаю. — Но те действия, те слова были продиктованы страхом и незнанием того, что делать. Как жить, когда ты не имеешь право на счастье. А потом я захотела… Мне в голову пришла мысль отпустить все тревоги и провести хотя бы несколько минут как люди, которые счастливы. Создать иллюзию.
Сама окунаюсь в тот день, ощущаю его руки на талии и губы, которые чувственно целовали меня. А потом его слова о том, что он был бы самым счастливым, если бы не…
Набираю в легкие воздух и стараюсь больше не плакать. Жмурюсь, кусаю губы, но все без толку. Остановить эти муки — это как пытаться проглотить расплавленный металл, который сожжет все внутренности и убьет. А все те объятия в постели лишь кристаллики сахара, не влияющие никак на губительные последствия.
— Подумай об этом сейчас вместе со мной. Только вспомни, как прекрасно было смеяться без передышки, строить планы и даже составлять список гостей на свадьбу. А каково было твое удивление, когда ты узнал обо всех традициях? Ты был готов на все милости из «светлого» мира, чтобы порадовать меня. Даже клятву свою хотел придумать, чтобы у нас все было по-особенному. Как будто без этого получилось бы иначе.
Брайен резко выдохнул. Мои руки ощутили, как его тело расслабилось.
— Но, конечно, ты не собирался надевать белый смокинг. И уж точно не планировал оставаться на праздник или даже фотографироваться. Хотя на несколько фотографий я все-таки тебя уговорила. Ты хотел увезти меня подальше от суматохи и остаться наедине. И неважно, как бы мы все это провернули. Днем или ночью, при свете или во тьме. Нам казалось это реальным.
Его пальцы на животе сжались и собрали ткань толстовки в кулак. Он глубоко дышал и бормотал что-то невнятное, пытаясь очнуться от этого кошмара.
— А имя ребенку мы так и не выбрали. Мы даже не могли варианты предложить. Застряли на этапе того, чтобы решить, кого больше хотим: девочку или мальчика. Но и здесь опять же не смогли принять решение, потому что были счастливы просто стать родителями. Ты заикнулся, что в любом случае должен воспитать и девочку, и мальчика. А кто будет первым — значения не имело.
Ладонь Брайена начала медленно гладить мой живот. Даже сквозь одежду ощущался весь трепет, с которым он это делал. Вторая его рука неожиданно поднялась к талии и приобняла меня.
— Аврора, — почти шепотом произносит и снова замолкает.
— Да, это я, — воодушевлено говорю, заключая его лицо в своих ладонях. — Помнишь, что ты еще тогда сказал?
Мурашки бежали по коже как маленькие жуки, не давали толком стоять на месте. Мне почти удалось пробиться сквозь стену его галлюцинаций и насладиться чувством такого нужного сейчас присутствия его рядом.
— Ну же, Брайен. Еще чуть-чуть.
Его пробирает сильная дрожь и сквозь зубы протискивается вой. От неизвестной мне боли он почти теряет сознание, слегка наваливается на меня и в конце падает на колени. Я бы все отдала, чтобы сейчас проникнуть в его голову и избавить от того, что так сильно мучает его, что выворачивает наизнанку и ломает настолько сильного человека.
— Брайен, все, что ты видишь, это ложь. С нами все хорошо, с нами тремя все хорошо. Пожалуйста, ты должен это побороть.
Он обхватывает мои бедра, впивается в них пальцами и лбом утыкается в живот.
— Это невозможно…я видел…слышал, — шипит он и резко кричит, еще сильнее сжимая в своих объятиях.
— Что же с тобой происходит? — Запускаю пальцы в его волосы, провожу по затылку и позволяю прижаться к себе еще ближе.
В прошлый раз он быстро вышел из этого состояния, сейчас же он проходит через ад, ломающий кости кошмар, не может никак подняться на поверхность со дна.
— Жива…жива…живы, — как молитву произносил, чтобы поверить в это.
— Вспомни, Брайен, что ты тогда сказал. Давай же.
Я пытаюсь разговаривать без давления, но слез уже почти не остается, как и сил быть опорой, выносить все его муки и толком не иметь возможности помочь. Упала бы сейчас рядом с ним и крепко обняла, поддалась бы эмоциям.
Но, Аврора, сейчас ты нужна ему сильной.
— Я…обещал.
Брайен последний раз сильно судорожно выдыхает, сдавливает пальцами бедра и трется лбом об живот. И в одно мгновение его отпускает. Дыхание выравнивается, спина и плечи расслабляются и движения рук становятся мягкими и ласковыми.
— Я обещал, — сглатывает последнюю крупицу того, что терзало его, — сделать ребенка самым счастливым.
Он произносит это на выдохе, на уровне живота, согревая своим неизмеримым теплом. И, наконец, крючок в сердце, державший на себе страх и тревогу, сорвался, оставляя после себя лишь ощущение легкого волнения.
Возможно, дело было в переизбытке эмоций. Я вернулась в реальность и перестала слушать появившийся в ушах шум, только когда оказалась в объятиях Брайена.
Он обнимал настолько крепко, целовал в макушку настолько сладко, что я чувствовала себя самой счастливой девушкой на свете.
— Ты жива, — говорил он, отодвину меня от себя и запечатлев на губах беглый поцелуй. — Жива.
Вместо слов я улыбалась, снова прижималась к нему. Хотелось молчать, слушать и чувствовать, как облегчение, как осознание действительности вытаскивает Брайена из его видений окончательно. И то, как он неимоверно счастлив в эти секунды, опять доводило меня до слез.
Но я держалась, эмоции были лишними. Ревела, но неслышно и почти незаметно.
Уют в руках Брайена пропал, когда меня аккуратно отодвинули в сторону. Я не успела отойти от ощущения его настолько близко, как услышала удар за спиной и звук сломанной кости.