Страница 4 из 11
— Вещи? — спросил я.
— В багажнике, — махнул рукой назад Федот. — Только, ваше сиятельство, поверьте старому негодяю — неладное дело вы затеяли. Место это и днём-то — перекреститься да забыть. А уж ночью...
— Я тебя туда лезть не прошу, — перебил я. — Просто довези. И подожди, как условились.
— Так не за себя, не за себя ведь душа болит! — Федот прижал руку к сердцу. — За вас переживаю! Вы, вон, только жить ведь начинаете. Такая светлая дорога перед вами расстилается. С самой великою княжною вальсировать изволили...
Я, не выдержав, расхохотался. Ну да, об этой стороне дела даже не подумал. А ведь действительно: акции Федота стремительно рванули вверх. Теперь он не просто дружит с аристократом из Ближнего круга, но с аристократом, который, можно сказать, приближенный императора.
Хотя, справедливости ради, Федоту я и впрямь должен. Он меня выручал неоднократно, а всё, что для него сделал я — отмазал от Юсупова-старшего. Который из-за меня же против Федота и ополчился...
— Ладно, говори, чего хочешь, — сказал я.
Федот покосился на водителя, но, видимо, решил, что ковать железо лучше, пока горячо.
— Дак, видите ли, ваше сиятельство, какая песня... Хочу, понимаете, в люди выйти. Мечта жизни, можно сказать...
— Дворянство личное, что ли? — догадался я.
— Потомственное-с, — быстро возразил Федот.
— Потомственное-то тебе зачем? — удивился я. — Ты ведь даже не женат.
Федот как-то грустно на меня посмотрел, вздохнул:
— Что ж, ваше сиятельство, правда ваша: не женат. И не молод. Но всё ж человеком остаюсь. И хотелось бы, знаете, старость встретить в кругу семьи. При супруге законной, с детьми, за которых душа покойна будет — что не пойдут по кривой дорожке, а станут уважаемыми людьми. Вы не подумайте, я знаю, что самого-то меня, как ни крути, на императорский бал не пригласят. Нагрешил-с, изрядно нагрешил. Ну так оно, ежели историей поинтересоваться, кто из нынешних благородных родов с чистыми руками начинал-то? Время — оно всё стирает. Может, не дети, но внуки мои уж точно не хуже других будут. А жениться — что? Жениться нашему брату — недолго. Мы, чай, не аристократы, дело нехитрое.
Я крепко задумался. Купить липовое дворянство было не так уж сложно, но и попасться на этом — куда проще. Федот же хотел сделать всё по закону. Значит, из всех путей, ему оставалось лишь два: выслужить какой-нибудь серьёзный орден, либо — пожалование дворянства личной милостию императора.
Представив, как я обращаюсь к императору с подобной просьбой, я погрустнел. Не поймёт государь юмора, ох, не поймёт...
— Скажете чего, ваше сиятельство? — смущённо просипел Федот.
— Я тебя услышал, — сказал я. — Подумаю. Но имей в виду — скорее всего, придётся поработать.
— А это мы — люди работящие, — осклабился Федот. — Отродясь работы не чурались.
Выглядел завод и вправду мрачно и мёртво. Ни одного огонька не светилось за высоким забором — это мы ещё издали разглядели. Федот приказал водителю остановиться поодаль. Казалось, что город вокруг завода вымер. Вроде как промзона, но видно, что заброшенная и нерабочая. Заборы разрушенные, цеха пустые, с выбитыми окнами.
— Гиблое место, — сказал Федот.
— А по окрестностям шерстили? — спросил я.
— Обижаете, ваше сиятельство. Всё вокруг изведали, что могли.
— Никого?
Федот молча покачал головой. Видно было, что ему самому тут сильно не по себе. И вправду, от местечка этого, особенно ночью, веяло потусторонней жутью. Мне ещё было хорошо — я видел в темноте лучше кошки.
— Ладно, — сказал я и открыл дверцу. — Пойду, гляну.
Водитель без приказа вышел наружу одновременно со мной. Открыл багажник и молча отступил в сторону. Я расстегнул лежащий там саквояж, достал полевую форму, заказанную в ателье месье Кардена, принялся переодеваться. Целую схему пришлось сочинить, как передать одежду Федоту. С использованием Вовы и Нади, само собой разумеется. Но я сумел всё это устроить по телефону из академии.
— А личину-то что ж, менять не будете? — участливо спросил Федот, тоже выбравшийся из машины.
— Ни к чему, — ответил я. — Не те люди там сидят. Если Вишневского прибрали — значит, догадались, кто под них роет. А если до сих пор не нанесли удар — значит, либо им плевать, либо что-то задумали.
Ну и ещё один крохотный нюанс — я не умею менять личину. А завалиться среди ночи к Наде с такой просьбой... Нет, ну можно, конечно. Мало ли, какие я амурные предприятия проворачиваю. Но всё равно лучше не надо. Попадусь ещё на глаза кому-нибудь, оправдывайся потом...
— Да и вряд ли там сейчас кто-то есть, — сказал я. — Сам же говорил — не входит никто, не выходит. Трубы, вон, не дымятся даже.
— Дак они — временами, — пробормотал Федот, щуря глаза. — То дымят, то не дымят. Хотя я, признаться, и труб-то почти не вижу.
— Ничего. Главное, что я вижу... Оружие?
— Там же, дно второе откройте-с в саквояжике.
— Ага.
Я приподнял фальшдно, оценил имеющийся там арсенал. Взял пару револьверов.
— Хватит вам? — засомневался Федот.
Видно, о том, как мы в прошлый раз брали завод, ему рассказывали в красках.
— Ну, если этого не хватит — значит, и миномёта будет мало, — усмехнулся я и захлопнул крышку багажника. — Не на войну иду. Просто хочу осмотреться.
Я подошёл к передней пассажирской дверце, открыл её, вытащил резиновый коврик. Придирчиво осмотрел его, встряхнул и свернул в трубочку.
— Ну, с Богом, — перекрестил меня Федот. — Полчаса ждём, после — уезжаем. Верно, ваше сиятельство?
— Верно, — кивнул я. — Всё, время пошло.
И, резко сорвавшись с места, побежал к заводу. Обмундирование, заказанное у Кардена, больше годилось для летних ночей, чем для зимних, и стоять на месте было холодно.
Я заранее положил себе условие: обойтись без магии, если дело не дойдёт до прямых конфронтаций. Если детекторы магии есть в Академии и у деда, то у серьёзных людей, творящих всякую гнусь, они просто по определению обязаны быть.
Добежав до стены, я моментально наметил маршрут по едва заметным неподготовленному взгляду выщерблинам и неровностям. Подпрыгнул, зацепился, оттолкнулся, подтянулся и — бросил резиновый коврик поверх колючей проволоки. Перевалился через него, оценил обстановку внизу — рыхлый снег.
Плохо... В снегу может быть закопано что угодно. Но лично я, если бы ставил капканы или растяжки — делал бы это прямо под забором, там, куда будет спрыгивать злоумышленник. Значит, действовать надо не так, как ожидают от тупого злоумышленника.
Я перегнулся через коврик, зацепился руками за край забора, резко кувырнулся вперёд, будто пытаясь скатиться вниз. Прежде чем спохватилась гравитация, оттолкнулся от забора ногами, прыгнул вперёд. Ещё один кувырок в полёте — и вот я приземлился по колено в снегу в добрых трёх метрах от забора.
— Как два пальца, — выдохнул я с облачком пара и огляделся.
Территория завода была безлюдна. Собаки на меня тоже ниоткуда не кидались. И достаточно было бегло окинуть взглядом снежные заносы, чтобы понять: как минимум сутки тут никто не ходил. Не такой уж сильный снегопад.
Я двинулся вдоль стены здания — единственного на этой территории. Старался ступать бесшумно и прислушивался к гробовой тишине. Нашёл занесённую снегом металлическую дверь, скользнул к ней. Потянул за ручку — заперто.
— Ладно, — выдохнул я и поднял взгляд кверху.
Надо мной тянулся ряд зарешеченных окон со старым и мутным стеклом.
Я поставил ногу на ручку двери, подпрыгнул и схватился за решётку ближайшего окна. Уперся ногами в стену и что есть силы рванул назад.
С тихим, но в этой мрачной тишине показавшимся оглушительным шумом решётка вылетела из подгнивших старых кирпичей.
Приземлившись на ноги, я отбросил решётку и повторил маневр, только теперь закрепился на подоконнике. Совершенно некстати мелькнула мысль: «И этот человек жаловался, что не может выбраться через окно из комнаты! Скажи уж честно, просто хотелось лишний раз заглянуть к Кристине».