Страница 20 из 22
Единственное, что меня порадовало – это свежая вмятина на снегу и отходящая от нее цепочка мелких следов. Она тянулась к проходу между домами, по которому мы сюда пришли. Их оставил Вениамин. Видно, в самый разгар неравной схватки, когда волки его загнали в угол, он воспользовался моментом – сиганул из окна и был таков. А раз так, то это значит, что он жив. И это вселило в меня надежду. Как бы там ни было и что бы теперь ни случилось, но рано или поздно он доберется до наших и приведет их сюда ко мне на выручку.
Но пока я была одна и могла надеяться только на себя.
В дверях показались две оскалившихся морды и я, не раздумывая влезла на подоконник, спустила ноги на расположенный под окнами карниз и стала поспешно перебираться наружу.
Выступающей части карниза оказалось достаточно, чтоб я смогла по нему пройти. Вот только на самой стене я не обнаружила ни единого выступа, за который смогла бы ухватиться. Даже в тех местах, где старая штукатурка растрескалась и отслоилась, между шершавой кирпичной кладкой я не смогла обнаружить ни единой маломальской впадинки, пригодной для того, чтобы зацепиться за нее пальцами. Единственным местом, за которое я могла держаться, чтобы не упасть, был край оконного проема – да и тот, к сожалению, пришлось отпустить, когда из него вынырнули две волчьих морды.
Затаив дыхание, я прильнула спиной к шершавой стене и шаг за шагом, стала медленно продвигаться дальше.
Волки скалились и рычали, скребли лапами по подоконнику, и все порывались меня схватить. Но я оказалась в недосягаемости. Их это жутко раздражало. От досады они даже принялись поскуливать, но рискуя сорваться вниз, последовать по карнизу за мной так и не решились.
Если доберусь до окна соседнего дома, то тогда им точно будет меня уже не достать. Надеюсь, что мне повезет и я успею от них улизнуть, – до того, как они разгадают мой план и помчатся в соседний подъезд, чтобы там меня перехватить. Главное – это только не показывать им что мне страшно, не дергаться и не смотреть вниз, а перемещаться уверенно, но без спешки, чтобы случайно не поскользнуться, не оступиться.
Чтобы перестать бояться мне нужно подумать о чем-нибудь хорошем. И тут я вспомнила о том, что мама сегодня печет пирожки. Кстати, мои любимые с вишней – такие гладенькие, глянцевые с румяной корочкой…
– Ты чего туда выперлась, глупая? – выдернул меня из грез о пирожках, сердитый окрик одного из волков. – А ну, давай немедленно назад.
– Не бойся девочка. Мы не причиним тебе вреда, – второй попытался изобразить дружелюбную улыбку, от чего только стал выглядеть по меньшей мере глупо. – Мы не злые. Просто расстроились немного из-за проделок твоего кота, а теперь вот переживаем, как бы с тобой не случилось какой беды. А то свалишься еще ненароком, а с нас потом барон три шкуры снимет. Давай, деточка, не глупи, возвращайся скорей назад. Ну, будь паинькой… Обещаем, мы тебя не тронем.
– Нет уж, знаю я вас и вашего барона, – я нащупала пальцами выщербленный кирпич и продвинулась еще немного в сторону спасительного окна. – От него и от вас одни только неприятности. Если вы и в самом деле такие хорошие, то зачем было ввязываться в драку с Вениамином.
– Он сам первый начал, – поспешил оправдаться Рольф. – Мы были вынуждены защищаться. Посмотри на что теперь похоже мое ухо. Разве приличные коты так себя ведут?..
– Хватит ныть, – осадил его Ральф. – Ты ее этим не разжалобишь.
– Ты так считаешь? – потер пораненное ухо Рольф. – А я вот, наоборот, понадеялся, что это сработает. Мне казалось, что девочки любят жалеть раненных зверушек…
– Может оно и так, но не в нашем случае…
Он был прав – как бы они ни старались, я бы все равно им не поверила. Слишком свежа была память о недавних событиях, когда мы с Вениамином и моими подругами по их вине оказались в Долине Призраков.
– Хотите меня заполучить? Ну так валяйте, – чтобы они не услышали, как дрожит мой голос, я намеренно выкрикнула погромче. – Давайте, попробуйте. Ну, чего не идете. Что кишка тонка?..
Волки злобно оскалились. Видно, моя последняя реплика задела их за живое. Ничего, пусть позлятся – мне сейчас это только на руку. Нужно их еще подразнить, чтобы отвлечь и продержать здесь у этого окна подольше. Главное, чтобы они ни о чем догадались, и не бросились вниз мне наперерез.
Рядом что-то промчалось и зашелестело. Я от неожиданности вздрогнула и еще сильней прижалась к стене.
В морозном воздухе передо мой кружился, подхваченный ветром разорванный пакет. Сверху с крыши сдуло шапку, скопившегося на парапете снега – часть которого ссыпалось мне за воротник. Я поежилась, ощутив за шиворотом неприятный холодок, непроизвольно посмотрела вниз – а там такое…
Двор буквально ожил. Мимо мусорных куч белесыми змеями кружили, извивающиеся поземки. Они метались между домами, опрокидывая пустые коробки и всякий хлам, что попадался на их пути, после чего с завыванием устремлялись ввысь, унося за собой разноцветные комья шелестящей целлофановой упаковки, куски пожелтевшей, полуистлевшей стекловаты и обрывки старых газет. Из-под серых цементных насыпей – словно флаги поверженной армии на ветру, – трепетали лохмотья грязного полиэтилена. Они как будто хотели оповестить врага о своей капитуляции. Кусок картона, застрявший между досками расщепленного поддона, отчаянно хлопал о бетонный поребрик, а потом от порыва он ветра выгнулся как парус и полетел по двору, натыкаясь мятыми углами на все преграды, что встречались на его пути.
Ну вот почему, как только ты чувствуешь, что все начинает налаживаться, и тут на тебе, – что-нибудь обязательно да вылезет. Вот не мог этот ветер начаться ну хоть чуть-чуть попозже. Ведь я уже пол пути прошла. Тут осталось всего-то… – фиг да маленько. Так нет же – на Аня, получи.
Вокруг так завьюжило, что мой пуховик моментально надулся как пузырь. Шапка съехала на глаза и закрыла мне весь обзор. Стараясь не делать резких движений, я попыталась ее поправить, но тут почувствовала, как меня потащило волоком вдоль стены…
Я одернула руку, чтобы хоть за что-то зацепиться. Шершавая штукатурка оцарапала мне ладонь. Острая боль под ногтями оповестила о том, что они сломались.
Не чувствуя больше опоры за спиной, я осознала, что меня накренило вниз, и я поняла, что не могу с этим ничего поделать.
Я потеряла точку опоры. Осознав, что все равно упаду, я что было сил оттолкнулась ногами от карниза и устремилась вниз – в разверзнутую пасть двора.
Лишь бы только не на те острые обломки, взмолилась я про себя, группируясь в ожидании неизбежного падения. Не хотелось бы, чтобы меня потом нашли всю изломанную, разодранную и изуродованную.
Ну, что же вы Андрей Андреевич…
Осторожно ступая, чтобы не повредить разбросанные по полу экспонаты, он проследовал мимо разгромленного стеллажа, обогнул большой рабочий стол и вышел на середину комнаты.
Электрические плафоны на облупившемся, растрескавшемся потолке светили не равномерно и с перебоями, – а некоторые из них вообще не горели. Самый дальний прерывисто мерцал – его потуг хватало всего на несколько секунд, после чего он угасал на непродолжительное время, а потом опять ярко вспыхивал – и весь этот цикл его импровизированного светового шоу повторялся снова.
После вчерашнего происшествия в музее с электричеством произошел какой-то сбой и теперь, пока электрики не устранят эту проблему придется отключить сигнализацию и ограничить доступ посетителей к некоторым экспозиционным залам. Благо хоть вытяжка продолжала исправно работать. Правда, вот только в мастерской запах от разбитых склянок и от разлитых по полу химикатов до конца так еще и не выветрился.
По царящему в помещении беспорядку было нетрудно догадаться, что совсем недавно тут происходило нечто сродни побоищу – кого и с кем, ему уже доложили.
Два гвардейца вышли из шокового состояния, и придя в себя и написали о случившемся происшествии подробный рапорт. Сейчас после медиков с ними работают дознаватели. Двоих других – с переломами и множественными укусами – увезли на скорых в ведомственный госпиталь. Как только врачи позволят он тут же отправит к ним следователя по особо важным делам. Когда тот все выяснит, то прибудет к нему на доклад с записанными на диктофон показаниями. Ну а пока ему самому предстоит разобраться со всем на месте.