Завещание волхва

Алехандро струсил. Наведенный на него сглаз одолевал его, он чувствовал себя бессильным перед ним. Ему стало жалко себя. Возможно, он бы даже заплакал, если бы вдруг что-то не блеснуло между деревьями. Это мог быть отблеск костра, однако запаха дыма он не ощущал. Тем не менее, Алехандро направился в ту сторону, ведомый внезапно проснувшейся надеждой.

Неожиданно деревья расступились, словно пропуская его, и он вышел к небольшому озеру, затерявшемуся среди леса. На небе снова появилась луна, и в ее бледно-желтоватом свете Алехандро увидел картину, которая потрясла его. Сначала он даже не поверил своим глазам, настолько видение было необычным. На берегу озера, наполовину уходя в воду, лежал огромный валун, а на нем сидела обнаженная девушка с коротко подстриженными волосами зеленоватого оттенка и что-то тихо напевала, глядя на луну. Алехандро невольно прислушался, стараясь разобрать слова, и вот что до него донеслось:

На душе печаль,

Над землей туман.

Ничего не жаль,

Словно дух мой пьян…

Внезапно у него под ногой хрустнула ветка, и девушка, сразу замолчав, обернулась. Она не вскрикнула и не испугалась, увидев незнакомого мужчину, а только звонко рассмеялась, словно ее насмешил его изумленный вид.

– Что, никогда не видели голой женщины? – спросила она чуть глуховатым, но от этого не менее манящим голосом.

Алехандро не нашелся, что ответить. Действительно, такого он не видел никогда в своей жизни. Впрочем, все, что с ним происходило в эту ночь, можно было назвать непривычным. А если быть более точным, то необыкновенным. И к этому еще надо было привыкнуть. Но на это требовалось время. А события происходили так стремительно, что он не успевал даже осмыслить их, не то чтобы свыкнуться. Поэтому он стоял растерянный и молчал.

Девушка нетерпеливо плеснула опущенными в воду ногами.

– Вы так и будете стоять столбом и пялиться на меня? Ну, подойдите хотя бы ближе!

Подчиняясь ее завораживающему голосу, Алехандро подошел к валуну. Она похлопала ладонью по камню рядом с собой и потребовала:

– Садитесь! Я не укушу вас, не бойтесь.

Он присел на валун. Теперь Алехандро мог хорошо рассмотреть девушку. Она была красива. Но от нее веяло каким-то холодом, словно она долго купалась в озере и еще не успела согреться. Даже несмотря на то, что она была голой, Алехандро не чувствовал желания прикоснуться к ней. Она сама взяла его за руку и приложила к своей груди.

– Слышите, как бьется мое сердце? – спросила она, заглядывая ему в глаза. – Вы встревожили его. И теперь должны успокоить. Поцелуйте меня!

Алехандро ощущал под своей рукой ее мягкую грудь, но не слышал, вопреки утверждению девушки, биения сердца. Однако он подчинился ее то ли просьбе, то ли приказу, и поцеловал ее в губы. Губы девушки были влажными и холодными, как и она сама. Словно пытаясь продлить поцелуй, девушка обняла его. Ее руки обвили Алехандро, как лианы, сковали движения. Губы стали жесткими. Внезапно она опрокинулась спиной в озеро, увлекая его за собой. Но, даже оказавшись в воде, она не выпустила Алехандро из объятий, наоборот, обхватила еще и ногами. Он попытался вырваться, но его ноги и руки словно зажали в тисках. Девушка нырнула, и Алехандро ушел в глубину вместе с ней. Он попытался закричать, но в открытый рот хлынула вода, и крик захлебнулся. А затем его грудь пронзила боль, какой он еще не испытывал, легкие наполнились водой, и Алехандро уже не сопротивлялся, когда его повлекли на дно…

Только луна равнодушно взирала на происходящее. Поверхность воды при лунном свете казалась серебристой, и ничто не нарушало покоя озера, даже легкая рябь.

Глава 9. Ночной разговор в поезде

Вагон покачивало, словно колыбель. Колеса поезда мерно и усыпляюще постукивали на стыках рельсов. Но сон не шел. Олег сидел на нижней полке и смотрел в окно. Ему было как-то неспокойно и даже тревожно. Он понимал, что его жизнь меняется, и что бы ни случилось в будущем, но такой, как прежде, она уже никогда не будет. Он, Олег Витальевич Засекин, тридцати двух лет от роду, школьный учитель истории, не имеющий ни жены, ни детей, словно рождается заново. И видит окружающий его мир совсем другими глазами. Даже небо за окном вагона выглядело иным, чем еще вчера. Накануне его застилали тучи, а сейчас оно было ясным, безоблачным и каким-то бесконечным. При взгляде на него не хотелось думать, что жизнь человеческая всего лишь суета сует, и «нет смысла жить, любить и верить». Однажды Олегу довелось прочитать стихотворение, которое начиналось с этих строк, и оно запомнилось ему, потому что как нельзя более точно соответствовало состоянию его души на тот момент и показалось пророческим. Полностью оно звучало так:

«Нет смысла жить, любить и верить…

Но все ж, рассудку вопреки,

Я в мир распахиваю двери,

Живу, люблю и слепо верю,

Что счастье ждет нас впереди,

И Вечность распахнет объятья,

Все люди будут словно братья,

А мы с тобою – не враги.

О, Господи, благослови!»

Сейчас, глядя в окно вагона, Олег пытался вспомнить, как давно уже он не смотрел в небо? Не затем, чтобы узнать, что его ожидает, когда он выйдет из дома – дождь или снег, а просто так, без всякой практической цели, думая ни о чем и в то же самое время обо всем на свете. И не мог. Возможно, в последний раз это было в детстве. Но это тоже была другая жизнь, забытая, а, быть может, даже и преданная со всеми ее идеалами, мечтами, надеждами…

Олег печально вздохнул. И, как заклинание, вслух повторил:

– О, Господи, благослови!

– И тебя благослови Господь, – вдруг раздалось над его головой, и на верхней полке послышалось сопение и шум, словно кто-то тяжело и неловко повернулся с бока на бок. – Хотя ты и не даешь спать добрым людям по ночам.

– Я не хотел, – повинился Олег. – Простите, батюшка.

– Бог простит, если тебе так уж приспичило посреди ночи получить его благословение, – ответил невидимый собеседник.

– Спите спокойно, батюшка, – попросил Олег. – Я больше вас не потревожу, обещаю.

– Прогнал ты уж мой сон, – грустно произнес красивый могучий баритон, привыкший, по всей видимости, сотрясать стены храма, а теперь вынужденный смирять свою мощь. – Чайку если только попить. Чай-то у тебя имеется? Или идти будить еще и проводницу, подвергая себя опасности анафемы?

– Имеется, батюшка, – улыбнулся Олег, доставая термос из дорожной сумки. – Спускайтесь.

Он чуть было не добавил «с небес на грешную землю», но вовремя прикусил себе язык, подумав, что это могло показаться насмешкой. А обижать батюшку он не хотел. Тот был славный, несмотря на свое ворчание и брюзжание.

– Только телеса прикрою, чтобы не срамиться, – послышалось в ответ. И на полке снова раздался шум, словно там завелась большая мышь.

– Мертвые сраму не имут, – машинально произнес Олег по своей неискоренимой учительской привычке приводить точные цитаты.

Шум над его головой ненадолго стих, а затем послышался изумленный голос:

– Эк, тебя, человече, понесло! С чего бы?

– Да это не я, – смутился Олег. – Это князь киевский Святослав обратился к своим воинам с такими словами перед сражением под городом Доростол. Полностью его фраза звучала так: «Да не посрамим земли Русской, поляжем костьми тут – ибо мёртвые сраму не имут!» Об этом упоминает Нестор Летописец в «Повести временных лет». А произошло это в девятьсот семидесятом году от Рождества Христова.

Батюшка опустил ноги с верхней полки, а затем осторожно спустился и сам. Накануне он садился в поезд в черной рясе с золотым крестом, положенным ему по сану, но затем переоделся в длинную домотканую рубаху и спортивные брюки, став похожим на простого сельского жителя. Теперь его принадлежность к церкви выдавала только борода, густая и окладистая, как у постоянного клиента барбершопа, модной и очень дорогой парикмахерской для мужчин. Борода значительно старила батюшку. Ему едва ли было больше пятидесяти лет, но выглядел он почти стариком.