СПИРИТ

Глава 2. С корабля на…

— Чак, твоё двойное молоко с сахаром, — встретил Чака и Эйни офисный компьютер Киби.

Подставка со стаканчиком выдвинулась из кофеварки и поплыла в сторону оперативника.

— Ну, какое наше первое дело, напарник? — Эйни присела на стул для посетителей и допросов, сложив ногу на ногу.

— Эй, как там тебя… — пощёлкал пальцами Чак, и тут же компьютер заполнил пробел в его памяти.

— Стажёр Эйни, капитан Вульфен.

— Во-от, — протянул Чак, отпивая горячего молока. — Стажёр, не напарник, а прикреплённый ко мне ушастый и хвостатый прицеп, это раз. А два — будьте добры ко мне обращаться на “Вы”, стажёр.

— Напоминаю вам, Чак, что стажёр имеет все права и обязанности офицера полиции, — вступился за лисодевочку Киби.

— Спасибо тебе, машинка, — улыбнулась лисодевочка, наклонив голову набок, прижав левое ухо к голове и мило смотря на офицера, обнажив из-под длинных волос тонкую изящную шею. — Так чем займёмся, капитан Чак?

— Слишком двусмысленно, стажёр, — отозвался компьютер.

— Так, для начала разбери все эти папки по хронологии исполнения, а я пока схожу кое-что выясню. Все вопросы вон, к Киби!

И Чак вышел из кабинета с картонным стаканчиком молока, оставляя девушку с роботом. Как только дверь захлопнулась, Эйни обратилась как бы в пустоту, оглядывая документы сложенные бумажным столбом в углу за входной дверью.

— Не понимаю, зачем нам бумажно-пластиковые носители, когда есть голопроекторы.

— Сети взламывают, информацию воруют, поэтому участки не подключены к мировым сетям, а внутри действует информационный карантин на действующие дела. Все материалы, которые находятся в производстве, доступны только на таких вот носителях.

— Но ведь в патрульных шлюпках есть информация о преступниках и о тех, кто в розыске? — спросила Эйни.

— Да, но в случае утечки, это никак не повлияет на текущие материалы, — пояснил Киби.

— Как можно копить столько дел? — удивилась девушка и встав со стула шагнула к уже обросшим слоем пыли документам.

— Эм… это вопрос не ко мне, а, скорее, к Чаку.

— Слушай, а как у Чака с девушками? Он же на меня почти не смотрит, — махнула Эйни рыжим хвостом. — Он случайно не голубой? А может быть, он — сексист или расист? Я не видела у него генных модификаций.

— Поздравляю вас, Эйни! Вас хорошо учили в академии, вы попали два из трёх: он и сексист, и расист… — компьютер немного подумал и изрёк, дополнив, — но не голубой точно. Хотя, если прислушаться к Шазил Филиповичу, то каждый наш сотрудник, по его мнению, периодически становится пи… голубым в смысле. Он даже нас, бесполые искусственные интеллекты, гомотронами называет. Хотя, вы такие же, как и мы — искусственные, ведь уже более ста лет и нас, и вас производят в инкубаторах. Понимаете, о чём речь? Мы такие же искусственные, как и вы!

— Понятно, а ты случаем не кибернационалистка?

— Хм… — задумалась машинка. — А что тут такого? Ведь положительные качества нашего вида более ощутимые, чем белковых форм.

— Так, ясно, — лисодевочка поняла, что в ИИ она поддержки не найдёт, и вновь взглянула на папки. — А тут вообще уборка происходит?

— Зачем? Чак тут не бывает, — удивилась Киби.

— Почему же его держат тут, раз он не работает?

— Он работает, но не с бумагами и пылью. У него, скажем так, свободное посещение. Просто его бабушка — глава клана Бурых Клыков.

— Оу, крутая семья! — восхитилась лисодевочка, присаживаясь обратно на кресло и отложив папки на их пыльные места. — А чего он тут работает? Набивает рейтинг в Спирите?

— Ну, его мама с отцом не в ладах с бабушкой, всё потому, что отец не был создан чистым волком фурри, а лишь потом трансформировал себя из человека.

— Что тут критичного? Все так делают, — повела плечами лисичка.

— Ничего критичного, но как будто ты кланы не знаешь! У волков там всё строго, ритуалы там разные, посвящения. Его семья и планетарного кредита не взяла у клана. Даже назло бабушке создали Чака человеком, мол, он сам решит, кем ему стать.

— И…

— Чак семью свою любит и вроде с бабушкой общается, но из-за того, что папа с мамой принципиальные, работает тут. Да и бабушка их давно простила, но что с них взять? Волки, упрямые как собаки!

— Да… сложная ситуация, — протянула Эйни.

— Но я тебе этого не говорила. И про Спирит. Вроде как ему на эту репутацию наплевать.

— Окей, Киби! — произнесла лисодевочка, все-таки встав и обратив свой взор на папки.

Аналитик — невысокая девушка-ящерица в очках, с маленькой грудью и рыжим хохолком на чешуйчатой голове — нашла Чака сидящего в комнате разборов, допивающего третий стакан молока с сахаром.

— Вульфен, распределение на тебя, — сердито ткнула она в него папкой.

— Как? И это на меня? Мне тут стажёра повесили, ты б её видела, Зилини! Высокая, пышногрудая, судя по взгляду и улыбке, тупая как пробка лисодевочка!

— Хм… — поправила ящерка стёкла тонких очков. — Не удивлена, что пышногрудая и тупая — частая комбинация. На грудь деньги есть, а ум же не купишь.

— Ну и я же не педагог, за ней подтирать везде!

Чак отрешённо смотрел, как группа захвата в составе фурри горилл вернулась с задержанными чернокожими парнями.

— Короче, Чак, я тебе сочувствую, но распределение на тебя! Патруль уже на месте, тебя ждут. Кровь, кишки раздикобразило… всё как ты любишь!

— Надо, чтобы она сама от меня отказалась и поменяла куратора, а лучше, отдел, — безэмоционально произнёс Чак.

— Так свози её на эту бойню. Говорят, что убит фурри волк.

На этих словах Чак встрепенулся и мгновенно выдернул пластиковую папку с мелькающими картинками из рук ящерицы.

— Чего ж ты сразу не сказала! — со скоростью машинки для печатанья планетарных кредитов принялся перелистывать прилогаемые кадры оперативник.

— Я сказала, просто тебе бы спать ночью, а не по клубам тусить.

— Спасибо, я побежал!

Чак вскочил с места и рванул в гараж, набирая Киби на коммуникаторе под молчаливые качания головой женщины-ящерицы из аналитического отдела. Голограмма возникла по центру кабинета. Запыхавшийся Чак был уже в шлюпке и недовольно смотрел в сканер.

— Стажёр с хвостом, дуй вниз! У нас работа, — произнёс он. — Я в гараже.

— Отлично, — кинула папки на свои места Эйни и, махнув тем самым хвостом, вышла из кабинета.

Чак летел почти молча, изрекая на любую сказанную вещь стажёра лишь однотипные и односложные слова:

— Угу. Нет. Хм. Угу…