Страница 8 из 66
Посмотрев через кабинку, ловлю взгляд Джоша, он сердито смотрит на мое искусство, как большой злой волк, который сдул домики трех маленьких поросят. С этим прищуренным взглядом он похож на волка — большого, злого волка, которому я бы позволила себя съесть. Всю. Ночь. Напролет.
Господи… мне реально требуется обследование у психолога.
Что с этим парнем? Когда это меня стали привлекать мужики с высокомерной рожей? Должно быть, во мне говорит подвыпившая Линси. Трезвая Линси не думает ничего подобного о Докторе Мудаке.
Кстати о добром докторе… этот ублюдок игнорировал меня весь чертов вечер. Не сказал мне ни слова с тех пор, как я проскользнула в кабинку напротив него. И чем больше я пью, тем больше его задумчивое молчание раздражает меня.
— Линси, мне так жаль, — заявляет Макс из ниоткуда, переключая мой взгляд с Джоша на него. — Я весь вечер говорил с Дином о делах и ни минуты не уделил тебе.
Я моргаю, пытаясь сосредоточиться на его словах, а не на горячем взгляде Доктора Мудака.
— Что, прости?
— Расскажи о себе. — Он вежливо улыбается. — Ты из Боулдера?
— Да, — медленно киваю я.
— О, в какой школе училась?
Я неловко улыбаюсь.
— Мне посчастливилось ходить в католическую школу.
Макс понимающе кивает, и наступает неловкое молчание. Дин опускает руку на спинку сидения позади меня и заявляет:
— Линси только сегодня закончила работу над магистерской диссертацией. Это мы и празднуем.
— Впечатляет, — искренне отвечает Макс, но я отвлекаюсь, заметив, как Джош хмуро смотрит на Дина. — На какую тему?
Я съеживаюсь на диванчике от такого внимания. Последний час я жила в мирке сырной хижины, поэтому отвечать на ответственные взрослые вопросы трудно, особенно после всех «Пестиков и тычинок», которые употребила. К тому же, Джош сейчас сверлит меня тяжелым взглядом, еще больше сбивая с толку.
Я сглатываю и стараюсь говорить самым трезвым голосом.
— Преимущества групповой терапии детей с хроническими болезнями и психическими расстройствами.
Лицо Макса мрачнеет, и его взгляд на мгновение останавливается на Джоше.
— Это… интересная тема. Ты учишься в меде?
— Боже, нет, — быстро отвечаю я и выпрямляюсь, чтобы высказаться более профессионально. — Я получу степень магистра по детской психологии при условии, что моя диссертация не будет в конец отстойной, и не провалюсь. Хочу больше сосредоточиться на эмоциональной поддержке детей, чем на медицинской помощи. Я больше склонна к общению, чем к лечению… если понимаешь, о чем я.
Дин обнимает меня за плечи и крепко сжимает.
— Линси просто скромничает. Она великолепна, и из нее получится отличный консультант.
— Надеешься открыть собственную практику? — спрашивает Макс, поднимая брови.
Я пожимаю плечами.
— В конечном итоге, да. У меня есть несколько крупных идей на будущее, но сначала я хочу найти работу, получить больше опыта работы с детьми. Мне нужно знать, каково на самом деле работать с детьми, прежде чем я с головой окунусь в свои мечты.
— Иметь мечты — хорошо. Никогда не переставай мечтать, — отвечает Макс и делает глоток виски, прежде чем добавить: — У тебя есть дети?
— Если бы! — Я смеюсь, а потом съеживаюсь от того, с каким нетерпением это прозвучало. — Простите… я просто… я люблю детей. У моей сестры две маленькие девочки, и я обожаю проводить время с племянницами. Честно говоря, я обожаю проводить время со всеми детьми. Я одна из тех чудачек, кто предлагает подержать чьего-то ребенка в аэропорту, если человек в одиночку старается управиться и с ребенком, и с багажом. На самом деле, такое часто происходит. В последний раз я продержала ребенка на руках весь полет, пока его мама спала. Просто волшебно. Малыш полюбил меня. — Я на секунду закрываю глаза, чтобы вновь пережить тот чудесный полет.
Когда мои веки поднимаются, глаза Джоша сверлят меня с презрением.
Неужели я, сама того не сознавая, отпустила какую-то обидную шутку?
Заканчивая речь, я изо всех сил стараюсь не обращать на него внимания.
— Но, к сожалению, своих детей у меня нет. И мужа. И бойфренда, если уж на то пошло. Полагаю, для того, чтобы завести детей, нужен один из них.
Макс смеется.
— Не всегда.
Я улыбаюсь, радуясь, что хотя бы он не кажется оскорбленным моей любовью к детям.
— В общем, я уверена, что работа с детьми принесет мне много пользы.
С другой стороны кабинки раздается сухой смешок Джоша, и все внимание обращается на него.
— Я сказала что-то смешное? — Я опускаю руки на стол, чтобы не сбить кулаком самодовольное выражение с его лица.
Мгновение он наблюдает за мной, постепенно, с его лица исчезают все признаки веселья.
— В этом нет ничего смешного. На самом деле, это печально.
— Печально? — Я отшатываюсь. — Что может быть печального в работе с детьми?
— Дело в том, что… — Он делает паузу, чтобы облизнуть губы и опереться локтями на стол, глядя на меня со снисходительным выражением. — Как правило, люди, одержимые детьми, не имеют достаточного опыта общения с ними. Так что, я искренне надеюсь, что ты знаешь, во что ввязываешься с этой специальностью.
Он хватает стакан и залпом допивает остатки виски, а я смотрю на него с отвисшей челюстью.
Кем, черт возьми, этот парень себя возомнил?
— Я провела много исследований для своей работы, — мой голос источает кислоту, — и имела некоторый опыт полевых исследований, так что, думаю, точно знаю, во что ввязываюсь.
— Так все говорят. — Мускул на его челюсти дергается, когда он поворачивается, чтобы махнуть официантке, проходящей мимо нашего столика. — Еще виски, пожалуйста.
Этот придурок явно хорошо относится к ней. Жаль, что он не может оказать мне подобную любезность.
Я машу пустым бокалом.
— Мне тоже еще «Пестики и тычинки», пожалуйста. На этот раз двойной.
— Может, тебе стоит выпить воды, — шепчет Дин, и я бросаю на него обвиняющий взгляд.
— Я выпью еще «Пестики и тычинки», — прищурившись, повторяю я свой заказ. — Мы же празднуем, помнишь? — последние слова я произношу сквозь стиснутые зубы.
Дин ворчит себе под нос:
— Тебе же мучиться похмельем.
Я смиряю свой хмурый вид и игнорирую пристальный взгляд Джоша, кивая официантке в знак подтверждения. Приняв заказы Макса и Дина, она возвращается в бар.
После минутного разговора Дина и Макса о пекарне, Джош внезапно встает и, не говоря ни слова, шагает к бару, где все еще стоит официантка. Он что-то шепчет ей на ухо, и она кокетливо ему улыбается, перекидывая волосы через плечо и закусывая губу. Она бросает быстрый взгляд на наш столик и кивает.
— Что, черт возьми, это значит? — бормочу я с любопытством, прерывая то, что Макс говорил Дину.
— Что, Линси? — ласково спрашивает Макс.
Я с трудом сглатываю.
— Ничего.
Джош возвращается через мгновение, выглядя чрезвычайно высокомерным, и усаживается рядом со своим приятелем, который даже и бровью не ведет.
Боже, Макс просто болтун. В детстве у меня был шнауцер по имени Макс… и даже он не говорил так много. Или не лаял. Честно говоря, Макс-собака бледнеет на фоне Макса-человека.
Макс и Дин увлеченно беседуют, когда официантка возвращается с напитками. Или, лучше сказать, с напитками для мужчин. Передо мной же ставят высокий стакан с водой и льдом.
— Я этого не заказывала. — Хмуро смотрю на нее. — Я заказывала «Пестики и тычинки».
Она неловко улыбается и смотрит на Джоша.
— Мне сказали, что вы хотите изменить свой заказ.
— Кто?
Она снова смотрит на Джоша.
— Этот парень? — Я указываю на него.
Она кивает.
— Этот парень даже не знает меня, — восклицаю я, бросая на него убийственный взгляд за такую дерзость.
— Я знаю, что тебе хватит. — Джош отпивает из бокала.
Я смотрю на Дина в поисках поддержки, но он занят тем, что показывает Максу что-то на своем телефоне, и, кажется, даже не замечает, что происходит.