Страница 10 из 66
Джош прищуривает глаза от грешного обещания.
— Не льсти себе, милая.
— Не называй меня милой. Это покровительственно.
Он игнорирует мой выпад.
— Знаешь, ты очень раздражительная.
— Я раздражаюсь только на тех, кто обращается со мной раздражительно.
— О, ты еще не видела даже и малой доли моей раздражительности, милая.
— Перестань меня так называть! И, о боже, ты шутишь? Ты был раздражителен со мной в кафетерии, а потом снова сегодня в баре. Мы совершенно незнакомы, а ты вел себя, как мрачный, грубый, властный засранец! А потом изменил мой заказ на выпивку без моего разрешения, так что я добавлю шовиниста к длинному списку твоих блестящих качеств.
К тому времени, как заканчиваю, моя грудь тяжело вздымается, и я слишком хорошо понимаю, как этот разговор отрезвил меня. Опьянение прошло. Ощущение, что я горячая цыпочка, пропало. Все, что могло быть хорошо сегодня, теперь стерто этим парнем.
Почему дорога домой занимает столько времени?
Джош качает головой.
— Конечно, я шовинист, раз позаботился о твоем здоровье настолько, чтобы принести тебе воду. Не думал, что гидратация так глубоко оскорбит тебя. К какой маргинальной части общества ты принадлежишь, чтобы обижаться на Н2О?
— К той, где люди сами решают, когда, черт возьми, им нужна вода!
Джош закатывает глаза и преодолевает пространство между нами.
— Ну, твой Бойфренд Года, конечно же, не вмешивался, чтобы помочь тебе. Такие мужчины тебя заводят? Он придурок высшего класса, могла бы найти кого лучше.
У меня отвисает челюсть, когда машина прибывает по адресу, указанному Джошем в приложении. Он открывает дверь, чтобы выйти, и я следую за ним, потому что отказываюсь оставить за ним последнее слово. Кипя от ярости, я захлопываю за собой дверцу.
— Дин не придурок, и он не мой парень. Он просто друг. И хороший друг. Ты даже его не знаешь! Почему ты так осуждаешь людей, которых даже не знаешь?
Джош входит в мое личное пространство, его высокая фигура склоняется надо мной, а позади него сияет желтый нимб от уличного фонаря.
— Он смотрит на тебя не просто как на друга.
— Он флиртует! — восклицаю я, мои глаза расширяются, когда я смотрю вверх и понимаю, что Джош, кажется, обеспокоен этим. — Ты… ревнуешь? — При этой мысли по моим венам пробегает волна возбуждения.
— Не будь ребенком, — рычит он, прищурившись. — Я просто не мог не заметить, что он позволил тебе сесть в Uber с совершенно незнакомым мужчиной. — Джош показывает в сторону только что отъехавшей «Короллы». — Если бы ты была моей, я бы ни за что не выпустил тебя из виду ночью.
Его слова — резкий удар по моему либидо, которое дремало весь последний год. Я прижимаю руку к бедру, пораженная странной реакцией, вызванной его словами.
Что происходит? Почему меня возбуждает это маленькое слово: «моя»?
Мне следует ненавидеть его тон. И мне следует ненавидеть его. Он высокомерный, обвинил меня в том, что я сумасшедшая, а теперь из-за него я упустила Uber. Феминистки всего мира рыдали бы над непроизвольной реакцией моего тела на его собственнические слова.
Я заталкиваю возбуждение в темные уголки своего тела.
— Я никогда не буду твоей.
Прикусываю губу и надеюсь, что он не заметил, как под конец охрип мой голос, но порочный блеск в его глазах показывает, что он видит меня насквозь.
Да, я мазохистка! Кейт может использовать меня для вдохновения в своем следующем БДСМ-романе, потому что ее лучшая подруга, очевидно, любит, когда ее оскорбляют горячие засранцы.
Надо сейчас же вызвать другой Uber. Или пойти домой пешком, лишь бы убраться подальше от пьянящего запаха этого мужчины, который своими чарами развеял мои приятные чувства по поводу магистерской степени по психологии.
Вместо этого я упираю руки в бедра.
— Хочу внести ясность: именно ты потребовал поехать со мной. И если ты думаешь, что я психованная, то почему захотел делить со мной Uber? По тебе не видно, что ты не можешь позволить себе вызвать такси. И… для парня, который обвинил меня в синдроме Мюнхгаузена, ты кажешься ужасно обеспокоенным моим здоровьем.
— У меня от тебя, блядь, голова идет кругом, — рычит Джош, запуская руки в волосы, взъерошивая их так, что я думаю о том, чтобы провести по ним руками, когда его голова окажется между моих бедер.
Я чудовище!
— Ты всегда так разговариваешь? — Он тяжело вздыхает, по всей видимости, от разочарования.
Я подхожу еще ближе, как душевнобольная, которой предлагают вкусить свободы.
— А ты всегда подходишь к женщинам в общественных местах и считаешь, что если будешь обращаться с ними, как мудак, то тебе перепадет?
Джош сердито смотрит на меня, медленно втягивая нижнюю губу между зубами.
— Что я должен сделать, чтобы заставить твои алые губки заткнуться на какое-то время?
— Может, тебе стоит меня поцеловать, — огрызаюсь я, когда волна адреналина пронзает меня.
Неужели я…
Неужели я только что…
Неужели я только что велела этому мудаку поцеловать меня?
Джош резко откидывает голову назад, и его грубость сменяется замешательством.
— Поцеловать тебя?
Я прикусываю нижнюю губу. Серьезно, откуда взялся этот ответ? Я не чувствую себя настолько пьяной. Уже нет. Неужели я просто отчаянно хочу, чтобы ко мне прикоснулись? Поцеловали?
Если это так, то мое либидо явно в бреду, потому что с чего бы ему думать, что предложение такого полного мудака — хорошая идея? И, честно говоря, что такого в этом мужике, который заставляет меня говорить и делать сумасшедшие вещи? Например, у него на глазах съесть из пригоршни пирог или попросить его поцеловать меня, стоя посреди улицы?
В любом случае, я покончила с пререканиями. Мне надоело, что он унижает меня и ведет себя так, будто все контролирует. Он самый сексуальный, самый выбешивающий мужик, которого я когда-либо встречала, и мне нужно изменить ситуацию.
Я вздергиваю подбородок и прищуриваю глаза.
— Насколько я знаю, поцелуи обычно пресекают разговоры.
Когда я не отступаю, мой ответ превращает озадаченность на его лице в неподдельный интерес. Он борется с улыбкой, но я ловлю отчетливую вспышку ямочки на его левой щеке, когда он с горящими, устремленными на меня глазами, подходит ближе.
— Я мог бы сделать гораздо больше, чем просто поцеловать тебя.
Я сглатываю комок в горле.
— Докажи.
Он ухмыляется, его взгляд скользит от моих глаз к губам и обратно.
— Уверена, что знаешь, о чем просишь?
Я киваю, сжимая свой единственный девичий блестящий клатч, будто он придает мне суперсилу.
— Просто хоть раз за весь день перестань быть мудаком и используй свой рот с пользой…
— Столько болтовни, — рычит он, и внезапно наши тела сталкиваются. Я делаю глубокий вдох, когда он хватает мое лицо и грубо прижимается губами к моим губам.
Мои глаза расширяются.
Не думала, что он действительно это сделает. Полагала, он скажет что-нибудь язвительное и отправит меня восвояси.
Но он этого не сделал.
Его губы тверды и неумолимы, он просовывает язык мне в рот. От него пахнет алкоголем с дымным ароматом. Это так опьяняет, что мое тело рефлекторно поддается ему, умоляя погрузить меня в его мощную мужественность.
Руки Джоша покидают мое лицо, одной он обхватывает меня за поясницу и притягивает к себе, а другой скользит в мои волосы. Потом хватает их у самых корней и оттягивает назад, еще больше углубляя поцелуй. Он полностью контролирует и превращает ранее тлеющие угли, которые феминистки посчитали бы позором, в бушующее пламя. Я провожу языком по его губам, стискиваю лацканы его пиджака и держусь за них изо всех сил.
Боже, как давно я не пробовала мужчину. И, честно говоря, никогда не пробовала никого, кто заставлял бы меня беспокоиться, что, если мы остановимся, я могу умереть. Поэтому упиваюсь тем, что подчиняюсь ему, о чем даже не подозревала. Хочу, чтобы его руки были повсюду: сжимали, хватали, лепили из меня, как из пластилина, дарили наслаждение.