Забери мою душу

— Мишка, — горячее дыхание коснулось виска, опалило скулу, — давай поговорим с тобой. Пожалуйста.

— Не сейчас, — не поворачивая к парню головы, ответила твёрдо. — Я не хочу выяснять отношения перед экскурсией. В другой раз.

— Миш, — поймал мою руку и, воспользовавшись тем, что я не успела среагировать, поднёс к лицу, губами коснулся оголившегося участка кожи на запястье. Там, где заполошно и часто билась венка. Приятные мурашки змейками разбежались от места поцелуя. Вздрогнула и торопливо выдернула руку, спрятав за спиной. Но всё равно казалось, что нежной и почти прозрачной кожи всё ещё касаются губы Антона.

— Не боишься, что в поры другие впитались? — вскинула подбородок и ехидно спросила, не сумев погасить обиду, поднявшую голову. — Столько мужиков через меня прошло, вонять от меня ими должно. Я же из одной койки в другую прыгаю.

Лицо Антона стало каменным. Глаза стали холодными. Больше тепла и нежности не было там ни грамма. Я развернулась на пятках и к Насте двинулась. Девочка топталась на месте, бросая в мою сторону виноватые взгляды и кусая губу.

— Настя, ты обманула меня, — обвинительно, поджав недовольно губы.

— Миш, прости, я не знала, что Антон поедет, — сестра Тоши покраснела.

— Врёшь. Настя, я ведь попросила вчера не лезть в наши отношения с твоим братом. Мы взрослые люди, сами разберёмся.

— Да? — Настя сжала кулаки и подалась вперёд. Знакомые голубые глаза блестели. — Сами разберётесь. Конечно! Ты снова сбежишь как последняя трусиха, а мой брат будет из-за тебя страдать.

Я даже отпрянула от неожиданности. В носу защекотало от слёз.

— Ты, как и все остальные, только обижаешь его. И думаешь только о себе.

— Настя, замолчи, — в голосе Тоши услышала стальные нотки. — Быстро в автобус. И чтобы рядом Даниила не видел. Поняла меня?

— А ты мне не указывай! С кем хочу, с тем сидеть и стану!

— Настя, я могу тебя наказать за то, что ты мне соврала, — по голосу Антона слышала, что он очень зол. — Ты меня дважды ослушалась.

Настя что-то выпалить собиралась, но ей на плечо легла рука классной руководительницы, вынуждая осечься и перевести на неё взгляд.

— Всё у вас хорошо? — улыбнулась женщина, склонив голову на бок и заглянув в лицо Насти.

— Да, — не смогла воспротивиться, когда рука Антона оказалась на моём плече и притянула меня ближе к тёплому и любимому телу. Он будто чувствовал мою растерянность и мою боль. Моё чувство вины за то, что я уехала с родителями.

— Хорошо, — женщина улыбнулась. — Тогда в автобус садитесь, через пять минут отправляемся.

Классная руководительница Насти увлекла девочку в автобус, оставив нас с Антоном наедине. Тоша ещё ближе меня к себе притянул, поцеловал в висок и опустил руку вниз, поймав ладонь, чтобы переплести пальцы. Сил на то, чтобы противиться не было. Я пошла за Антоном в автобус и села у окна, чувствуя тепло тела Тоши слева. Парень мою ладошку из руки не выпускал. Расположил на собственном колене, рассеянно поглаживая пальцы и запястье. Обида во мне настойчиво шептала, что руку стоит выдернуть, отвернуться от парня и послать его куда подальше. Но я не спешила этого делать. В глубине души наслаждаясь каждым прикосновением, теплом его кожи и чуть шероховатыми подушечками пальцев. Я знала, каково это жить годы напролёт без его прикосновений. С выжирающими изнутри чувствами обиды, непонимания и вины.

Поэтому я смотрела в окно и наслаждалась близким присутствием Антона. Поговорить мы ещё успеем. Немного позже.

— Помнишь, мы здесь купались? — я вздрогнула и вынырнула из мыслей, когда ушной раковины коснулись губы Антона в нежном, почти невесомом поцелуе.

Сфокусировала взгляд на пейзаже за окном и в груди всё сжалось от светлой грусти и тоски. А перед глазами мигом картинка из прошлого предстала — песчаный пляж, ночь, звёзды, мы с Тошей запускаем небесный фонарик, счастливый смех и сладкие поцелуи в воде.

— Помню, — обернулась к Антону, заглянула в блестящие глаза и едва заметно улыбнулась. — Я всё помню.

Взгляд Антона опустился на губы. Он подался вперёд и коснулся ртом моих уст. Настолько нежно, что захотелось заплакать.

— Таких моментов будет больше, — твёрдо пообещал.

Я быстро заморгала и торопливо отвернулась, чтобы Антон слёз не заметил. Мне хотелось в это верить. До одури. До помутнения сознания. Но даже сильные чувства не мешали понимать мне, что нам с Антоном необходимо поговорить. Выяснить всё до конца. Количество претензий и обид росло с каждым днём. Слишком много недопонимания возникло. И этот снежный ком будет становиться всё больше.

Ехали мы полтора часа. И всё это время молчали. Антон не выпускал мою влажную ладошку из руки. Но и не говорил больше ничего. Только изредка наклонялся излишне близко и носом касался виска. Будто запахом моим наполнял лёгкие. В такие моменты я прикусывала губу и с трудом сдерживалась от того, чтобы обернуться. Чтобы поцеловать первой. Чтобы забыть все обиды.

Вчера, сидя с кружкой чая на подоконнике с выключенным светом и наблюдая за тем, как Тоша ужинает с Настей на небольшой кухне, размышляла о том, какая я доверчивая дура. Анализировала все действия, все поступки Антона и понимала, что его мать солгала. Не мог парень, который так прикасался, так смотрел, так искусно и долго играть. Ведь мать Антона просто боится, что и второй сын оставит её одну. И ведь Игорь в какой-то мере поступил правильно, когда сбежал. Зачем ему было гнить в этом болоте? Зависимые люди редко способны побороть свою зависимость. Сейчас мать Антона ничего не принимает, но даже сомнений не возникает, что рано или поздно она сорвётся. Как бы горько от этого не становилось. И Игорь, лишённый принципов и совести, думающие о себе и своём будущем, просто уехал учиться и устраивать свою жизнь. Мать Тоши просто понимает, что отношения будут отвлекать младшего сына от дома. От неё. От заботы о ней. Осознаёт, что лишится возможности находить и воровать деньги у Антона. Эгоистичное желание, чтобы сын заботился только о ней, всегда был под боком, заставило её солгать. Только бы вновь налаживающиеся отношения сына разрушились. Только бы я не занимала его мысли. Парой фраз женщина дала понять, что считает, что Тоша обязан ей. Что любимый обязан заботиться, расплачиваться за её долги, пахать и отмывать раз за разом квартиру. Странным было лишь то, что женщина требовал всего лишь от Тоши. Почему именно к младшему сыну у неё были такие требования? Почему безусловная и слепая любовь доставалась только Игорю? Неужели женщина была настолько глупа, что не понимала — нормальный и любящий ребёнок никогда не потратить отложенные на операцию сестре деньги на наркотики матери. Если бы он яд ей принёс, был бы тот же эффект.

Перевела взгляд на Тошу. Вспомнила, как он узнал о том, что Настя оказалась в реанимации. Девочка потеряла много крови и слишком долго пролежала на морозе. Антон тогда осел на землю и заорал, когда во время нашего свидание ему поступил звонок на телефон. Такого страшного и отчаянного крика я не слышала никогда. Помню, как всю ночь сидели с ним в приёмном отделении, дальше нас не пускали. А Игорь даже не заявился в больницу. Когда я приехала за вещами Насти и открыла дверь в квартиру ключом, который дал мне Тоша, Игорь кого-то трахал в ванной. В тот момент я возненавидела этого человека настолько сильно, что захотелось ворваться в ванную и хорошенько приложить его головой о кафель.

Вчера дико злилась на саму себя. Вот почему вновь намеренно упомянула Игоря? Зачем намеренно причинила боль Антону? Ведь повела себя как тварь! Уподобилась его мамаше и отцу. Его отец всегда слишком строго воспитывал Тошу. Именно Тошу. Игорь слишком хитрым и изворотливым был, всегда умел подмазаться, сделать и сказать всё так, чтобы угодить родителям. А Тоша всегда был слишком честным и открытым. Он тянулся к отцу, любил его искренне и безумно. Но на рыбалку брали только Игоря. В походы тоже. А Антон сидел дома. Наказанный за то, что пятёрку не получил. Или занял на соревнованиях по единоборству второе место. Парень лишь случайно обмолвился, что отец лупил его армейским ремнём за любую провинность, за любую оценку ниже пятёрки. Особо сильно Игорёша любил стучать на брата. И сваливать всё на Тошу.