Его (с)нежная девочка

Глава 37. Дамир

– Поговорим? – отпустив Еву, захожу на кухню, где мое исчадие ада, уже вальяжно развалившись на барном стуле, попивает кофе из моей чашки. Честное слово, для полноты картины только рогов и хвоста из задницы не хватает, а так один в один дьявольское отродье. Улыбка и взгляд соответствующие.

– Думаешь, надо?

– Тимур, заканчивай.

– Что заканчивай? Па-па, – с издевкой говорит Тим, делая смачный глоток кофе и закидывая ногу на ногу.

Не к месту думается, что наш со снежинкой завтрак эти гастролирующие клоуны обломали.

Я вздыхаю, потирая виски, и усаживаюсь напротив сына. Складываю руки на стол, сцепив пальцы в замок и титаническими усилиями держу себя в руках, стоит только вспомнить, каких не далее чем десять минут назад поганых гадостей на нас тут вылило это залюбленное и в задницу зацелованное “чадо”.

– Комедию ломать заканчивай, зрители разошлись. Пришло время поговорить серьезно, как два адекватных человека. Хотя второе явно не про тебя.

– О чем поговорить? Может, о том, что ты мою девчонку совратил?

– Твою? – даже ухмыляюсь, а пальца сами собой сжимаются до боли в суставах. – Я прекрасно знаю, что ты успел спутаться со своей напарницей, так что заканчивай мне эту херню заливать! – не замечаю, как голос срывается на рык.

Краем уха слышу, как за спиной хлопнула входная дверь, а значит, Ева ушла. Две минуты, а мне уже категорически не хватает ее рядом.

– Значит, уже настучала? Ах, как удобно! Сын обидел, пошла бате пожаловалась, класс. Игра на два фронта.

– Рот закрой! – подаюсь вперед, начиная по новой закипать. – Это я еще у тебя не спросил, какого х… ты вообще потащил ее за собой на практику?

– Рассказать? – лыбится Тимур.

– И так догадываюсь. Может, ты удивишься, но я тоже был молодой и пользовался женским вниманием, но чтобы такую, как Ева… пальцем бы не тронул! Ты вообще не чувствуешь разницы между невинными девчонками и своими легкодоступными подстилками?! У тебя вообще напрочь атрофировалась совесть и понятия элементарного уважения к женщинам?

– Ну, допустим, невинной она была до встречи с тобой. А говоришь пальцем бы не… –  я подскакиваю, хватая “остряка” за воротник джемпера, поднимая на ноги и вытаскивая из-за стола.

– Еще хоть слово, хоть намек… – встряхиваю за шкирку.

– Понял-понял, не глухой! С лестницы спустишь! Пусти меня! – дергается Тимур, сбрасывая с себя мои руки, и практически отшвыривает чашку с недопитым кофе в мойку. Та со звоном приземляется и, судя по всему, раскалывается.

Прекрасно. Картина, мать его, маслом! Никакого уважения ни к людям, ни к вещам, а про деньги я уже совсем молчу.

Ох, кто бы знал, как чешутся кулаки! Как кипит все внутри. Бурлит. Фонтанирует злостью. Невероятно сильно хочется стереть эту самодовольную ухмылку с лица сына. Сбить. Но тогда я просто к херам собачьим перестану себя уважать, если подниму на этого гаденыша руку. Ремень по нему плачет.

– Давно ты начал все проблемы кулаками решать? – словно прочитав мои мысли, выдает Тим.

– Удивительно, но ты единственный, кому за последние двадцать лет мне хочется начистить рожу в целях профилактики. Уникум, который никаких слов не понимает.

– Тут уж как воспитали!

– Ребенок ты, Тимур. Как был мелким сопливым пацаном, так до сих пор им и остался. Ты не то что за кого-то, даже за себя элементарно не можешь нести ответственность! Пустил свою жизнь по наклонной, и если бы не мы с матерью, где бы ты уже оказался? Спился, снаркоманился или по кускам тебя бы сшивали после твоих лихачеств в центре города, – машу головой, смотря на собственного сына и понимая, что ничего не поменялось. Как он орал в супермаркете, когда ему не покупали конфеты, так до сих пор и “орет”, только теперь супермаркет заменила “жизнь”.

– А надо быть как ты, я полагаю? – отступает, пряча руки в карманы джинсов. – Захотел – взял, а мнение других даже не интересует? – выплевывает и сверлит меня своим недовольным взглядом Тимур, таким, будто я на его собственность покусился. Только вот мы прекрасно оба знаем, что Ева ему на хер не нужна была тогда и не нужна сейчас. Притащил он ее сюда, в Швейцарию, ради развлечения и “игры”, но сам же и прокололся. Тогда что это за взбрыки сейчас? Спортивный интерес взыграл? Его “игрушку” забрали?

– И чьим это я должен был мнением поинтересоваться? Твоим? Пока ты трахал баб в отеле, девчонка работала. Мне прекрасно известно, что если бы не она, тебя бы в первые же дни вышибли к чертям собачьим и отправили в пешее эротическое, без билета до столицы. Тебе было наплевать! А сейчас ты мне о каком-то мнении говоришь? Серьезно?

– Может, я запутался, – вскидывает руки Тим. – Повелся на легкодоступную мельтешащую целыми днями перед глазами, но люблю-то я Лину! – выпаливает Тим.

В кухне виснет тишина. Я смотрю в глаза сыну, которые полны упрямой решимости, но никак не боли от любви, которую у тебя увели из-под носа. А он смотрит на меня, скрипя зубами.

“Люблю Лину” – крутится в голове пылкое признание Тимура, вот только его тон и его взгляд вошли в явный диссонанс. Я, может, и не психолог, но нет там любви. Только если к себе. Хотя и не могу врать, сказав, что сердце болезненно не екнуло, стоило только представить, что у меня заберут мою снежинку.

– Что ты сказал? – переспрашиваю спокойно, в надежде, что он одумается и остановится.

– Что люблю ее и верну ее себе! – выдает без запинки. – Да, вот так! – стучит кулаком в грудь. – Я знаю, что Лина любит меня, а все, что ты в своей голове нарисовал себе, блеф. На хрен ты ей не сдался! Она нужна мне, а я нужен ей, а ты оказался здесь третьим лишним, папочка. Утешил, вовремя попался под руку, но она моя! – продолжает Тим. – Как забавно бывает, правда? Ну, и что теперь с этим делать будешь? Между родным сыном и чужой девчонкой, кого выберешь?

За всю мою жизнь у меня был только единственный страх, который появился сравнительно недавно. С начала отпуска. Страх потерять дорогого человека. Еву. И мысль о том, что слова Тимура могут хоть на сотую долю оказаться правдой прокрались лишь на мгновения. Потом им на смену пришел трезвый разум, говорящий о том, что у меня нет поводов не верить своей снежинке. Зато есть повод послать на хер собственного сына, который явно наслаждается моей заминкой.

– Ты действительно думаешь, что я сейчас, как пугливый малолетка, поведусь на всю ту чушь, что ты мне наговорил? Выбирать между вами я не собираюсь. Ты мой сын, а она моя любимая женщина, и ты можешь принять мой выбор либо же и дальше продолжать в том же духе.

– Отступись! – говорит Тимур, упирая руки в бока. Его решимости можно позавидовать. Он вообще напрочь не видит краев.

– От любимых не отступают, Тим, и чем раньше ты это вобьешь в свою пустую голову, тем тебе же лучше.

–  Она моя! Ты должен отойти в сторону!

– Я ни черта тебе не должен! И мать тебе ничего не должна. Никто и ничего тебе не должен, сынок. Все, что мы должны были, ты в достатке получал до совершеннолетия, а сейчас, к твоему глубочайшему сожалению, наступила такая страшная вещь, которая называется “взрослая жизнь”. И я очень надеюсь, что ты ее проживешь достойно, а пока же, будь добр, не лезь в мою! До нее ты не дорос еще.

– То есть тебе просто плевать на чувства собственного сына? Вот так что ли выходит?

– Честно? – делаю шаг и поджимаю губы. – Мне на тебя никогда не было плевать, Тимур, и ты это знаешь. Но я тебе не верю, – говорю и замолкаю, собирая всю волю в кулак. Потому что то, что сейчас озвучу, стремительно затягивает в дыру под названием “отчаяние”, но просто промолчать тоже не могу. – Вот когда я услышу от Евы, что я ей не нужен… тогда отпущу.