Моё сводное наваждение

— Ребят, — проникает в наш с Мироном мир веселый голос Ксении. — Ребят, успеете еще. Любе на сцену надо бы.

И правда, кажется, парень перестал петь...

— Как же мне тебя не хватало, фенек, — шепчет Мир, не спеша выпускать меня из своих объятий. — Давай больше не расставаться на такой долгий срок. Давай вообще не расставаться. Никогда.

— Согласна, — счастливо шепчу я в ответ. — Но... ты же сейчас живешь у мамы. Почему ты живешь у нее?

Музыка смолкает окончательно, а следом за ней звучат немногочисленные аплодисменты и... моя фамилия.

— Иди, Люб, — тянет меня за локоть Ксюша. — Давай, он тебе потом все расскажет.

— Обязательно, фенек, — подмигивает он мне, выпуская из рук. — Я буду ждать тебя здесь. Покажи им всем!

— Да, Люб, пусть они в обмороки попадают, — смеется подруга. — Удачи!

— Спасибо, — улыбаюсь я и иду к микрофону.

— Люба! — слышу из зала восторженный голос младшего братика. Он стоит рядом с отцом и смущается от своей несдержанности, но, когда встречает мой взгляд, все же радостно махает мне рукой. Я тоже очень рада его видеть, и потому широко ему улыбаюсь.

Я совершенно не чувствую волнения, потому что все, кто мне безумно дорог, сейчас здесь, со мной. Их искренняя поддержка вселяет в меня абсолютную уверенность в своих силах. И когда приходит время петь, я пою. От всего сердца. От всей души. Пою приемной комиссии. Зрителям. Папе. Никите. Ксении. И Мирону. Всем сразу и каждому по отдельности. Песней я благодарю их за любовь, проявленную ко мне. За предоставленную мне ими возможность быть собой.

После звучат аплодисменты, приемная комиссия благодарит меня за выступление и отпускает со сцены, но я замечаю, как широко улыбается мне сам директор. Похоже, мне удалось его впечатлить, а заодно и поступить. Впрочем, о последнем станет точно известно только тогда, когда выступят все претенденты. Нас, к слову, не так уж и много.

Я с удовольствием бросаюсь в раскрытые объятия Мирона, неспособная сдерживать счастливую улыбку.

— Ты была великолепна, фенек. Пойдем, расскажешь, что с тобой было, а я расскажу, как обстоят дела у нас. Черт, я места себе не находил от неизвестности, что с тобой творится.

Тревога царапает грудь, но перестать улыбаться я не могу. В самом сердце твердо поселилось убеждение, что теперь мы можем справиться с чем угодно. Мы же вместе. Навсегда.

Мы с Мироном осторожно выходим из актового зала и садимся на диванчик в холле. Не выпуская моих рук из своих, Мир выжидающе смотрит на меня, и я рассказываю ему все, с самого начала и до конца. Он болезненно морщится на самые неприятные подробности и улыбается моим безрассудным выходкам. Когда я заканчиваю свой рассказ ужином перед самым отлетом, где я попросила прощения за свое поведение у Роберта, Мирон крепко прижимает меня к себе:

— Горжусь тобой, моя девочка.

— На самом деле, Роберт — приятный человек, — улыбаюсь я и отстраняюсь: — Твоя очередь, Мир.

— Ну... я как бы сразу понял, что ты не могла добровольно улететь. Помог Никита. Мама-то наивно полагала, что сможет нас всех обмануть. Утверждала, что ты с радостью побежала собирать вещички. Даже меня попыталась убедить в том, что ты обманщица. Словно я не знал, как она к тебе относится. Идиотка.

— Но ты живешь у нее, Мир. Почему? — не понимаю я.

— Когда мы увидели по камерам то, что с тобой случилось, Андрей сразу же сказал матери, что разводится с ней. Вот тут-то и началось веселье. Моя мать не была бы собой, если бы покинула дом без скандала. Она забрала с собой Ника, приказала и мне уехать с ней. Сначала я проигнорировал ее приказ, а через пару дней все же переехал к ней.

— Зачем?

— Видишь ли, как у матери, у нее больше прав на Ника... Весь этот головняк с разводом... Она угрожала Андрею, что тот больше никогда не увидит своего сына. А я не хотел, чтобы он рос под ее влиянием. Не хотел, чтобы она помыкала им, как когда-то мной. Я по своему опыту знаю, что со своим отцом ему будет лучше. Я сделал вид, что поругался с Андреем, что он послал меня на все четыре стороны, потому что он больше не муж моей матери. На самом деле, я сходил с ума от бессилия сделать что-либо, чтобы вернуть тебя. У нас с Андреем и представления не было, где находится дом любовника твоей матери. Мы не могли сделать ровным счетом ничего! Я не мог! О, это жутко бесило. А тут еще мать ставит свои условия по поводу Никиты. В общем, в те дни Андрею было жесть как не сладко, плюс какие-то проблемы у твоей учительницы, к которым он тоже не смог остаться равнодушным. Я хотел помочь ему. Хоть как-то. А еще боялся, что мама настроит против него Ника. Ну, вот я и притворился. По правде, ей сегодня сообщат, что, если дело пойдет в суд, я буду свидетельствовать против нее, потому что все это время был рядом и видел, что она из себя представляет как мать. В общем, у нее не останется выбора, ей придется отпустить Ника к Андрею. К нам.

— С ума сойти, — только и выдыхаю я. — Но это значит... Значит, после сегодняшней встречи с адвокатами мы, скорее всего, вернемся домой все вместе? Папа, Ник, я и... ты?

— Очень надеюсь, фенек, — лукаво улыбается Мир, а затем вновь привлекает меня к себе. — Мы просто обязаны наверстать каждую минуту нашего расставания.

Я вновь счастливо улыбаюсь, наслаждаясь теплом его объятий.

За моей спиной открываются двери в актовый зал, выпуская в холл звук очередных аплодисментов. Я оборачиваюсь и вижу спешащего к нам Никиту. Разворачиваюсь на месте и раскрываю ему объятия.

— Люба! — радуется он, пока я крепко прижимаю братика к себе. — Там... Все, — через полминуты отстраняется он и обхватывает мою руку. — Папа попросил сходить за вами, потому что сейчас объявят результаты.

— Да? — поднимаюсь я с места под его натиском, успевая обхватить свободной рукой ладонь Мирона. — Тогда нужно спешить.

Мы занимаем свои места в зале, как раз когда на сцену выходит тот же мужчина, что открывал кастинг:

— Итак, приемная комиссия приняла решение по каждому претенденту на поступление в нашу замечательную Школу Искусств! Все выступившие, безусловно, талантливы, но поздний отбор на то и поздний, что количество свободных учебных мест ограничено. Потому тех, чьи фамилии я не назову, прошу не расстраиваться, а работать над собой, чтобы в следующем году обязательно поступить! Итак, в ряды учащихся нашей Школы вступают: Арбузова Виталина! — взрыв радости на тех местах, где сидит Виталина со своей группой поддержки. — Да-да, событие грандиозное, верно. Далее, Тихонова Любовь!

— Люба, тебя приняли! — восторженно смотрит на меня Никита, пока Мир прижимает меня к себе, а Ксю визжит от радости и хлопает в ладоши.

— А ты сомневался, что ли? — хмыкает Мирон.

— Нет!

— Поздравляю, солнышко, — улыбается мне папа.

Боже, я самый счастливый человек на свете!

И была им еще долгое время, пока мы после кафе-мороженого, в котором отметили мое поступление, не отправились в офис папы на встречу с адвокатами. И вот тут, как только я вижу надменную Галину в компании своего юриста, мое сердце больше не покидает тревога.

— Вернули дворняжку, — насмешливо ухмыляется она, бросив на меня короткий неприязненный взгляд, и заходит в переговорную, дверь в которую приглашающе открыл для нее папа.

— Галя, однажды ты отравишься собственным ядом, — тяжело вздыхает отец, закрывая за собой дверь.

Я, Мир и Ник остаемся в приемной. И я начинаю переживать еще сильней, когда вижу волнение Никиты.

— Все будет хорошо, Никит, — обнимаю я его, и мы усаживаемся рядышком на кожаный диван.

— Да, герой, переживать не о чем, — улыбается Мир, садясь рядом со мной. — Уже сегодня будешь спать в своей комнате в обнимку со своим плюшевым мишкой, словно тебе до сих пор три года.

— Я не сплю с игрушками! — возмущается Никита.

— Конечно-конечно, — наигранно серьезно соглашается Мир.

Через полчаса мы решаем выпить чаю, еще через десять в переговорную зовут Никиту...

Я прижимаюсь к боку Мирона и вдруг думаю о том, что будет, если Галина не согласится на предложение папы: Никита по-хорошему остается с нами, а она взамен получает крупную сумму денег на свои нужды и вступает в права собственности на квартиру папы, в которой сейчас и живет.