Моё сводное наваждение

Не успеваю я как следует насладиться послевкусием от общения с отцом, как в дверь аккуратно стучат, а через секунду в комнату входит Галина.

Я вся подбираюсь и сажусь на кровати ровней, а она осматривается, словно здесь впервые. Впрочем, комнату могли переделать специально для меня, и Галина действительно видит новое обустройство в первый раз. Она проходит к креслу и грациозно опускается в него. Вся ее поза кричит о том, что она у себя дома, что она, и никто другой, здесь хозяйка.

— Люба, думаю, я должна извиниться за поведение своего сына за обедом.

А вот это неожиданно, я даже теряюсь немного. Но вскоре собираюсь с мыслями и лепечу:

— Ничего страшного.

— Я тоже так считаю. Просто он у нас немного вспыльчивый. Но при этом очень хороший и дружелюбный мальчик. Мирон... Он большой собственник и, наверное, таким образом выразилась его ревность. Я правда рада, что ты так быстро покорила Никиту. Как рада и тому, что ты теперь живешь с нами. Мальчикам будет полезно сестринское внимание. И Мирон... Думаю, он вскоре отойдет, и вы сможете подружиться. Мирон будет тебе хорошим другом, я уверена. Скажи, у тебя уже есть друзья?

— Не совсем. Приятельницы. Девочки, с которыми мы иногда общаемся на занятиях.

— Как печально... Поэтому да, дружба с моим сыном пойдет тебе на пользу. О, у Мирона большой круг общения. Его все любят и уважают. Наверняка в его компании найдется место и для его сестры. Наверняка там будут девушки, которые захотят заиметь такую чувствительную подругу, как ты. О, и думаю, твоя миловидная внешность найдет отклик в сознании мальчиков. Ты встречалась с кем-нибудь, Люба? Была влюблена?

— Нет, — опускаю я глаза в пол.

— Значит, у тебя все впереди. Но для этого нужно проявить терпение. Мирон обязательно постарается тебя полюбить как сестру. Взять тебя под свое крыло. Я поговорю с ним об этом. Уверена, у вас получится подружиться. А тебе всего лишь останется прислушиваться к его советам. Ты же постараешься, Люба? Постараешься стать его настоящей сестрой?

— Да, конечно, — выдыхаю я.

— Замечательно, — улыбается она. Не совсем искренне, как по мне. Встает с кресла и направляется к двери, но возле нее замирает: — Я действительно рада, что у моих мальчиков появилась сестра, а у меня — такая милая падчерица. Люба, я настаиваю, чтобы ты приходила ко мне за женскими советами, раз твоя мать предпочла улететь на другой конец света, когда тебе и восемнадцати не исполнилось. Но ты осталась в хороших руках. Я тебе обещаю.

— Спасибо.

— Пожалуйста, дорогая. Увидимся за ужином.

Галина покидает мою комнату, но не проходит и минуты, в которую я пытаюсь осмыслить этот странный разговор, как ко мне радостно врывается Никита.

— Люба! Пойдем, — обхватывает он своими пальчиками мою кисть и тянет меня за собой, — я покажу тебе свою железную дорогу!

Я смеюсь, потому что в его голосе и взгляде столько восторга, столько детской гордости, что мне не остается ничего другого, кроме как веселиться. У меня очень забавный младший братик!

Мы с Никитой играем в железную дорогу вплоть до самого ужина. Я даже не особо замечаю, как быстро пролетает время! Никита — потрясающий. Мне с ним ужасно легко и комфортно. Плюс, я замечаю в нем некоторые черты характера, которые есть у меня самой. И восхищаюсь теми, которые у меня отсутствуют.

Он робеет под пристальным вниманием и открывается до последней мысли, когда забывается. Громко хохочет, если его что-то веселит, и сохраняет молчание, когда того требуют обстоятельства. Он не настаивает, чтобы игры были исключительно по его правилам, а наоборот, интересуется тем, как будет удобно его партнеру, очень трогательно переживает о его комфорте.

Однажды мимо комнаты проходит отец и на несколько минут замирает в проеме. Наблюдает за нами с теплотой в глазах и улыбкой на губах. Я ловлю его взгляд и тоже улыбаюсь. И остальное время переживаю, что вот так же может пройти Мирон... Как он воспримет наши игры? Что он вообще обо мне думает?

Впрочем, когда мы усаживается за стол на ужин, я понимаю, что его и правда не было дома весь день. Я чувствую легкость из-за его отсутствия, но также не могу не заметить некоторую досаду по этому же поводу. Странное сочетание эмоций. Меня угнетают люди, которые морально сильнее меня, но конкретно Мирон... Безрассудно хочется его присутствия рядом, пусть оно и грозит мне душевными переживаниями.

Не знаю, почему мне хочется ему понравиться... Возможно, мне приятна мысль обрести такого друга? Поддержку кого-то знакомого на первое время учебы? А может, и до ее конца... Впрочем, мне не привыкать справляться самой. Тогда что это? Желание ощутить вкус свободной от забот жизни, пока есть время? Окунуться в общение со своими сверстниками? Найти друзей? Ведь то, что мама сейчас за границей, дает мне некоторую свободу, верно?

После ужина отец предлагает нам с Никитой посмотреть какой-нибудь семейный фильм, и я с удовольствием соглашаюсь. Галина отказывается, сославшись на головную боль. Я себя мысленно ругаю, ведь нехорошо радоваться, когда человек страдает.

Мы смотрим не один фильм, а целых два. Никита, правда, не выдерживает до титров второго фильма и засыпает у папы на коленях. Я провожаю их до комнаты, наблюдаю, как отец заботливо накрывает Никиту одеялом и целует его в лоб перед уходом. Затем он идет провожать меня и на пороге моей комнаты произносит:

— Постой, Люб. Вот, — протягивает он мне пластиковую карту с золотым сечением. — Все забывал. Думаю, лимита на ней должно хватить для твоих нужд. Не стесняй себя, в любое время его можно увеличить. Пока у тебя нет прав на вождение автомобиля, можешь пользоваться услугами нашего штатного водителя. Какие у тебя планы на завтра?

— Эм... Днем мне нужно на урок балета. Других планов нет.

— Хорошо. Тогда развлекись после занятия, сходи с подругами на шопинг, например?

— Это совсем не обязательно, — смущаюсь я. То ли потому, что у меня нет подруг, с которыми можно походить по магазинам, то ли потому, что мне стыдно тратить на себя чужие деньги...

— Все в порядке, — улыбается папа, ласково сжимая мои пальцы своими на карте. — У меня столько лет не было возможности тебя баловать, потому хочу наверстать упущенное, так сказать. — Он вновь улыбается и подмигивает мне напоследок: — Доброй ночи, Люба.

— Доброй, — откликаюсь я и закрываю за собой дверь.

Карта в руке начинает словно жечь кожу, и я, быстро открыв ящик комода, укладываю ее на его дно, под одежду для сна. Заодно беру розовый пижамный комплект и отправляюсь в душ. Весь мой гардероб состоит из вещей, которые приобретались исключительно под присмотром мамы. Я не люблю розовый цвет, впрочем, как и перечить родительнице. Но сейчас нечаянно думаю о возможности купить то из одежды, что мне будет действительно по душе. Сколько раз я засматривалась на витрины со стильно рваными джинсами? Да постоянно. Но мама считала такую одежду вульгарной. Возможно, теперь я могу их себе купить? Или папа тоже консервативен в вопросах внешнего вида?

Душ я принимаю под подведение итогов сегодняшнего дня. Вроде бы мы с мамой еще этим утром завтракали вместе, а по ощущениям складывается впечатление, что после нашего расставания прошел не один день. Мне неловко это признавать, но я словно освободилась от клетки. Чувство свободы еще не до конца отчетливо. Оно робкое, как я сама при новых знакомствах. Еще не осознанное полностью, но сидит где-то глубоко в душе, словно птенец, готовый вот-вот расправить крылья. И ожидание полета страшит, но и вызывает приятный трепет от новых открытий.

Не ожидала, что окажется так легко и просто общаться с отцом, пусть я и не до конца избавилась от робости и смущения. А Никита — просто чудо!

Остается неясно, как вести себя с Галиной и ...ее сыном. Они оба мне еще непонятны. Оба заставляют волноваться и переживать о том, что они обо мне подумают. Правда, если в случае с Мироном я признаю, что мне хочется ему нравиться, то что касается Галины — я бы предпочла как можно реже с ней общаться. У меня прямо-таки мурашки бегут по коже от ее холодно-высокомерного взгляда, несмотря на то что при этом она говорит теплые слова.