Моё сводное наваждение

Что ж — если цитировать Галину — осталось запастись терпением, чтобы дождаться подарка Мирона? Очень хочется на него посмотреть!

Но какая я счастливая уже сейчас!

Завтрак проходит очень весело, если не считать холодной отстраненности Галины. Мирон и папа шутят, мы с Ником смеемся. Мне безумно нравится, как стал себя вести Мирон с моим отцом после вчерашнего. Между ними словно сломалась последняя преграда. Больше нет той отчужденности, того сарказма, которые он раньше себе позволял в общении с ним. Да и к Нику он потеплел в тысячу раз. Мир стал самим собой и больше не боится проявлять своих настоящих чувств, потому что понял, что они взаимны.

Лучший подарок на мой день рождения!

Но у Мирона в планах все же подарить мне что-то материальное, и после того как мы договариваемся о праздничном ужине в кругу семьи, на котором Никита тоже что-то хочет мне подарить, Мир предлагает мне переодеться и спуститься вниз.

Я, наконец, решаю надеть свое воздушно-белое платье.

Мир не отрывает от меня глаз, пока я спускаюсь по лестнице. И его взгляд... Я никогда раньше не чувствовала себя красивее и желаннее, чем сейчас.

Папа с Никитой тоже тут, и я мгновенно смущаюсь оттого, как папа, счастливо улыбаясь, смотрит то на меня, то на Мирона. Последний мне вчера сообщил, что папа догадался о наших отношениях, а самое главное — он не против них.

— К ужину точно успеете? — спрашивает отец у Мирона.

— Да, мы постараемся.

— Отличного вам дня, — желает папа, когда Мир берет меня за руку и ведет на улицу.

— Спасибо! — обернувшись, взмахиваю я рукой им на прощание.

Мирон всю дорогу загадочно улыбается и не признается в том, куда мы едем. Поэтому мне все сорок минут приходится сгорать от любопытства и терзаться от предположений. Что же это за подарок, за которым нужно куда-то ехать? Поход в кино? Парк аттракционов? Полет на воздушном шаре?!

Ужас, я не знала, о чем думать!

Но даже то немногое, о чем я подумала, не могло сравниться с тем, что приготовил мне мой парень!

Ближе к конечной остановке Мир завязывает мне глаза плотной лентой, и еще через десять минут езды помогает выйти из машины и, смеясь, аккуратно куда-то ведет.

А когда снимает повязку...

Я вижу незнакомого парня и Савву, толстое стекло в окошке, которое разделяет комнату на две части, множество мониторов, пультов, клавиатур, и... микрофонную установку за стеклом.

Мы... мы в студии звукозаписи!

— Еще раз поздравляю, фенек, — шепчет мне на ухо Мир.

— Я... — оборачиваюсь я к нему. — Я... буду записывать песню?

— План именно такой, — говорит позади меня Савва. — С днем рождения, Люба!

— Спасибо, — улыбаюсь я ему и вновь смотрю на Мирона: — Это потрясающе! Но... что... что я буду петь?

— Мне понравилась, — лезет он рукой в задний карман джинсов и вынимает из него подозрительно знакомый листок, сложенный вчетверо, — вот эта.

— Еще раньше мы записали музыку, — говорит Савва, пока я разворачиваю лист. — Хочешь послушать?

Я не отвечаю, потому что у меня перед глазами та самая песня, что я придумала после удивительного дня на пляже. После того, как Мирон не захотел откровенничать со мной, замкнувшись в себе. В этой песне отражено все то, что я чувствовала, во что верила и на что надеялась.

— Извини, что взял листок без спроса, — чуть виновато улыбается Мир. — Иначе сюрприза бы не вышло...

— Мир... — выдыхаю я и бросаюсь ему на шею, чтобы крепко поцеловать.

Он прижимает меня к себе еще теснее и не отрывается от моих губ, пока Савва тактично не покашливает. Мы смеемся, и друг Мирона второй раз предлагает послушать музыку. Я с удовольствием соглашаюсь.

А потом...

Потом меня провожают в смежную комнату, надевают на уши наушники, и я пою. Пою, не отрывая благодарного взгляда от лица самого невероятного парня в своей жизни. Не верится, что это все происходит со мной...

Но я ни капли не удивляюсь тому, что запись песни проходит легко и без особого волнения. Потому что я от всей души пою ее тому, кому она посвящалась. И его добрый взгляд, его нежная улыбка — лучшее лекарство от волнений и стеснения. Даже больше — это самая высшая награда для меня.

Мирон не аплодирует мне, когда я заканчиваю, он проходит к двери, открывает ее и идет ко мне. Глаза горят. Взгляд ни на секунду не отпускает мой. Мое сердце начинает выбивать быструю дробь. В горле сохнет. Я затаиваю дыхание, когда он снимает с меня наушники. Все еще не дышу, когда он касается своими горячими ладонями моих скул. Когда склоняется к моему лицу...

Выдох...

Губы к губам — сердце к сердцу.

Сама жизнь.

Мы целуемся вечность или всего секунду — сложно судить о времени, когда ты полностью растворяешься в своих чувствах, в человеке, которого... любишь.

Да, я совершенно точно люблю Мирона.

— Ты невероятная, Лю, — шепчет он у моих губ. — Спасибо за веру в меня. Твоя песня... Ты права, фенек. И сейчас все именно так, как ты спела.

— Потому что ты тоже невероятный, Мир, — выдыхаю я.

Он улыбается мне, а затем перехватывает меня за руку:

— Сюрпризы не закончились. Пошли.

Мы идем в другую комнату, где меня встречает накрытый стол и... Ксения с Ромой!

Казалось бы, невозможно быть счастливее, чем я была минуту назад, но... Это что-то потрясающее! Словно ты летишь на воздушном шаре, и с каждым витком вверх дух захватывает все сильней. А небо-то бесконечное. И счастье, соответственно, может быть безграничным.

После поздравлений и крепких объятий мы все садимся за стол. Через минуту к нам присоединяется Савва, в руках которого бутылка шампанского. Открывает он ее так, что из горлышка брызжет пена, и мы с криками «ура» и громким смехом пытаемся поймать в бокалы воздушную жидкость.

Наслаждаясь теплыми объятиями Мирона, я ловлю радостные взгляды Ксю, кривые улыбки Ромы, смеюсь над шутками Саввы. Пью шампанское, пробую разнообразные закуски. И вновь, и вновь думаю, как я благодарна своему отцу за то, что он однажды захотел, чтобы я переехала в его дом. Дом, где я, наконец, почувствовала себя нужной и любимой. Где других заботят мои желания, а не свои собственные.

Я обрела семью. Настоящую.

Я нашла друзей. Преданных.

Я испытала любовь. Взаимную.

Вероятно, я самый счастливый человек на земле!

В какой-то момент нашего общего веселья фоновая музыка смолкает, на что Савва замечает:

— О, готово. Прошу тишины, дамы и господа.

Из невидимых глазу колонок, словно из воздуха, со всех сторон начинает играть знакомая музыка, и уже совсем скоро комнату наполняет мой собственный голос...

Мирон сильнее прижимает меня к себе, покачивает нас в такт мелодии, иногда касаясь губами моих волос на макушке. Ксю чуть приоткрыла губы от восторга. Рома продолжает криво улыбаться. Савва мне подмигивает.

А ведь совсем недавно казалось, что нельзя быть счастливее, чем уже. Но небо... Оно бесконечное...

И когда в воздухе растворяется последний аккорд... Перед тем, как тишину разрывают немногочисленные аплодисменты... Я слышу, наверное, самые важные слова в жизни каждого человека. Шепотом. Предназначенные мне одной. Потому что эта благодарность искренняя, не напоказ.

— Спасибо, что родилась, Лю.

Глава 30. Любовь

Сердце привычно замирает, когда дверь в комнату растворяется, и в свете луны из окна я вижу высокую фигуру Мирона. Его волосы тоже влажные после душа, на лице лукавая улыбка. И я вдруг думаю, что сегодняшний необычный день не должен заканчиваться банально.

Впрочем, я тут же отбрасываю эту мысль, потому что голову заполняют более тревожные размышления.

— Мир, мне кажется, ты зря пригласил меня на танец... — тихо произношу я, как только он садится рядом со мной на кровать.

Дело в том, что после праздничного ужина в кругу семьи, в том числе и моей бабушки, на котором, кстати, Никита подарил мне микрофон для моих будущих выступлений на сцене (он так мило произносил свою короткую речь, так верил в мой возможный успех, что я прямо там и расплакалась), мы все отправились в гостиную пить чай с тортом. Вскоре папа предложил караоке. Моя бабушка, на удивление, не воспротивилась такому предложению, она, в принципе, весь вечер вела себя очень сдержанно и тихо. Первым пел-дурачился Мирон, затем Никита попросил меня спеть с ним, а после настала очередь моего соло.