Моё сводное наваждение

— Конечно, но... с кем тебе нужно увидеться, если не секрет?

— Секрет, фенек, — подмигивает он и, поднявшись, направляется к двери. — Не волнуйся, расскажу, когда придет время. Обещаю.

— Хорошо, — неуверенно киваю я сама себе и тоже встаю, пальцами расчесывая волосы, чтобы выглядеть прилично, когда войду в кабинет отца.

А что касается таинственной встречи Мирона... Очень надеюсь, что ему понадобилось скрыть от меня не визит к своему отцу. Потому что я сама стала свидетельницей того, как часто он ему звонил, а Мир не брал трубку...

Я продолжаю беспокойно размышлять обо всем этом, вышагивая по коридору к кабинету отца, когда до меня доносятся крики из него. Замираю в паре метров от двери, как раз когда она открывается, и в коридор выходит Галина, крича через плечо:

— Я не намеренна это выслушивать! Мое мнение ты знаешь!

Она с громким хлопком закрывает за собой дверь и еще пару секунд возмущенно дышит, пока, наконец, не замечает меня.

— А, — чуть склоняет она голову вбок и направляется ко мне. На лице гримаса презрения. — Наша невинная девочка... Наверное, стоит рассказать твоему отцу, что ты не брезгуешь подслушивать чужие разговоры, как считаешь?

— Я... нет, я не подслушивала, — тихо оправдываюсь я, опуская глаза. — Я просто...

— Что это?! — достаточно грубо хватает она меня за подбородок и тянет его вверх и вбок, уперев взгляд на мою шею. Кажется, туда, куда меня целовал Мирон... — Засос? Отвечай, дрянная девчонка! Откуда у тебя на шее взялся засос?!

Я вырываю из ее хватки свой подбородок и пальцами пытаюсь прикрыть недоразумение, соображая, что сказать:

— Это... это не засос... это... ожог! Да, ожог! Я обожглась утюжком для волос.

— Ты мне врешь! Маленькая лживая... Где Мирон?! — неожиданно спрашивает она.

— Я... я не знаю. Я его сегодня не видела.

— Снова врешь, — шипит она, сузив глаза. — Ну ничего... Даже не думай, что я это оставлю просто так. На твоем месте я бы уже собрала вещи и уехала к бабке. Поверь мне, там тебе будет гораздо спокойнее.

Она разражается абсолютно сумасшедшим смехом и уходит. А я еще некоторое время стою на месте, не зная, как реагировать на ее угрозу, и реагировать ли вообще. Что еще ужасного она может сделать?

Встряхиваю головой, решая подумать об этом позже или еще лучше — обсудить с Мироном, и, переместив пряди волос на грудь, чтобы папа тоже случайно не заметил то, из-за чего мне ужасно стыдно, я аккуратно стучу в дверь, следом ее открывая.

Папа сидит за столом и трет пальцами виски, лицо усталое и обеспокоенное одновременно, словно он опасается, что сдерживать то, что он сдерживает, его не хватит надолго. Я тоже начинаю волноваться и переживать о том, что зашла не вовремя.

— Мне... мне зайти в другой раз, пап?

— Что? — он обращает лицо ко мне, и черты его мгновенно светлеют, словно внутри переключили тумблер. — Нет. Проходи, солнышко. Мне и самому не терпелось пообщаться с тобой наедине.

А вот это неожиданно, потому я смущенно закусываю нижнюю губу, пытаясь представить, о чем он хочет со мной поговорить. Но идей нет. Вообще. Если только... О том, что вчера сказала бабушка? Правда, я боюсь, что не готова с ним это обсуждать...

Папа поднимается из-за стола и, протянув одну руку ко мне, второй указывает на диван:

— Давай присядем, солнышко.

Я обхватываю его пальцы и сажусь вслед за ним, он поворачивается ко мне боком и накрывает мою ладонь в его руке второй.

— Выходит, Высшей Школе Бизнеса бой? — улыбается он.

— Что... как... Мама, — киваю я, сообразив.

— Звонила мне буквально несколько минут назад. Из ее истеричного крика получилось заключить только то, что ты передумала учиться менеджменту.

— Ты не сердишься? Наверняка предоплату можно забрать обратно, верно?

— Это мелочи, солнышко. Лучше расскажи, где ты на самом деле хочешь учиться. У тебя же есть другой вариант, правильно я понимаю?

— Есть, — робко улыбаюсь я. — Я бы хотела попробовать поступить в Высшую Школу Искусств. На факультет эстрадного пения.

— Забавное дело, — вновь улыбается папа, словно самому себе. — Я слышал о твоем чудесном пении от Эльвиры Львовны, от тебя, что ты любишь петь, даже от твоей матери, что это занятие непростительно вульгарно, но услышать самому твой вокал возможности не было. Почему ты игнорируешь караоке-установку в нашей гостиной? — шутит он.

— Я... я стеснялась. — А затем вспоминаю и быстро добавляю: — Хотя однажды пела. На той вечеринке, помнишь ее?

— Жаль, что я заперся в кабинете, чтобы не мешать молодежи, — удрученно, но с улыбкой в глазах, качает он головой. — Так ты говоришь: стеснялась. В прошедшем времени. Что-то изменилось?

— Все, — выдыхаю я. — В первую очередь, я сама.

— Рад это слышать, — чуть сильнее сжимает он мою ладонь в своих руках. — Значит, Школа Искусств. Дай подумать. Кажется, я лично знаком с нынешним директором... — Папа размышляет какое-то время, а я не мешаю, затем он выдыхает и вновь смотрит на меня: — Поступим вот как. Завтра у тебя урок по фортепиано, правильно? Ты решила не бросать эти занятия, верно?

— Да. А еще я хочу продолжать изучать английский, но только его, и возобновить уроки вокала.

— Очень хорошо. Твой преподаватель по фортепьяно — замечательный человек. Неравнодушный к своим ученикам, что встречается в наше время очень редко.

— Мне она тоже очень нравится, — улыбаюсь я.

— Так вот. Завтра я освобожу от дел вторую половину дня, и мы с тобой чуть пораньше поедем в школу, чтобы я смог поговорить с директором и узнать твои возможности по обучению у них, договорились?

— О... Это... это замечательно, пап! — радуюсь я. — А тебе... тебе точно будет удобно поехать со мной? Я имею в виду, отменять дела...

Плюс меня собирался завтра отвезти в город Мирон. Надеюсь, то, что я поеду с папой, его не расстроит.

— Точно, солнышко, — улыбается папа. — Заодно запишем тебя на уроки вокала. Да, так и нужно сделать. Я прямо сейчас позвоню Федору Игнатьевичу и договорюсь о времени... Так. Ты же тоже хотела о чем-то со мной поговорить? — озабоченно хмурит он брови.

— Мы хотели поговорить об одном и том же, — улыбаюсь я.

— Хорошо, — расслабляется папа, но лишь на мгновение. — Ни о чем другом точно не хочешь поговорить?

— Эм... Если ты имеешь в виду... то, что вчера... бабушка... Я...

— Не готова, — заканчивает он за меня. — Я понимаю, солнышко. И не настаиваю, ни в коем случае. Что ж, — поднимается он на ноги. — Встретимся за ужином в таком случае. Там я тебе и сообщу, во сколько завтра отправляемся — после звонка директору.

— Хорошо, — поднимаюсь и я. — До встречи. И... спасибо, пап.

— Не за что, солнышко. И еще одно, Люб, — останавливает меня его голос у самой двери. — Я горжусь тем, что ты решила взять свою жизнь в свои же руки. Ты умница.

— Спасибо, — смущаюсь я. — Мне и самой это все ужасно нравится.

Глава 25. Любовь

— Пап, а для чего тебе цветы?

Мы вышагиваем по коридору Школы в направлении директорского кабинета, и я решаю задать мучавший меня всю дорогу вопрос о цветах. Не директору же он собирается их дарить, в самом-то деле? Он вроде как мужчина.

— Это для Эльвиры... Львовны. Хочу поблагодарить ее за неравнодушие. Ты же не против, что я сегодня буду присутствовать на твоем уроке по фортепиано? Уж очень хочу послушать твою игру.

— Конечно, нет! — радуюсь я. Мне, правда, очень приятно, что ему интересно. — Это очень здорово.

— Замечательно, — улыбается папа и уже в приемной протягивает мне букет. — Подержи-ка пока, пожалуйста.

Папа заходит в кабинет директора, а я остаюсь ждать его на удобном диване, на котором лежат очень милые подушки с изображениями разнообразных цветов. Секретарь, очень приятная и улыбчивая женщина, предлагает мне напитки, но я отказываюсь и пишу сообщение Мирону, что, возможно, ему не понадобиться ехать за мной.