Практика в преисподней

— Не понимаешь? — Элазар вновь опустился на свой пуф прямо напротив Кремера. — А я понимаю и вижу гораздо больше, чем мне стараются показать. Живу давно. Так вот, внучка у меня одна, а я проверял и поисковик запускал. Только Ксении передался мой дар, только в ней течет кровь великих охотников на гефов! И мне не безразлична ее судьба. Понял?

— Понял. — Глаз лорд куратор не опустил, но и отвечать на вопрос не спешил тоже.

— Так нравится тебе Ксения? — очень серьезно спросил дед.

— Очень.

— Так женись! Чего тянуть-то?

У меня вся кровь прилила щекам, я почувствовала, как загорелись сначала они, а потом и уши. Сердце стучало так сильно, что его пульсация отдавалась даже в кончиках пальцев. Не знаю, какой ответ я ждала, но затаила и без того сбившееся от волнения дыхание.

— Не могу. И на это есть две причины.

А вот теперь, казалось, мое бедное сердце стало пропускать удары.

— Ты ее не любишь? — и если бы не знакомая ухмылка, то я бы подумала, что Фонтея и правда интересует этот вопрос, но похоже он просто направлял разговор. Только вот для чего. Скорее, не для чего, а для кого. Это для меня сейчас расставлялись точки над «i». Чтобы я выкинула лорда куратора из головы и не питала ложных надежд.

— Не в этом дело.

— А в чем?

— Дело в том, что я несвободен, и это одна из причин, — вздохнул Кремер. Было хорошо заметно, что разговор для него совсем непростой.

Фонтей рассмеялся.

— Любую помолвку можно расторгнуть. Любую!

— Но не мою. Я связан не только устными обязательствами, но и магической клятвой.

— Что-о-о? Мальчик, как же ты допустил это?

— Иногда обстоятельства выше нас.

— Ты любишь мою внучку? — повторил с нажимом Элазар.

— Люблю. Ксения для меня, как воздух, как глоток воды в пустыне, она для меня… — Кремер откашлялся и на миг замолчал. — Именно поэтому я минимизировал наши встречи, потому что видеть ее и знать, что мы никогда не будем вместе это больно.

— Ради настоящей любви можно пойти на многое, даже обойти магическую клятву. В конце концов, на Кавецкого можно надавить, и он вернет данное тобой слово.

— Я поклялся не ему.

— Хмм. Кому же тебя угораздило принести столь страшную клятву?

— Его уже нет в живых, поэтому и клятву не вернуть.

— Ты поклялся отцу? — в ужасе почти прошептал Фонтей. — Но как же… Я изучил историю твоего рода. Марсия я не знал лично, но он производил впечатление мудрого человека. А уж в том, что отец любил тебя, сомневаться не приходится. Это доказывают его поступки. Что же произошло, если он решился потребовать с тебя такое?

— Об этом мне не известно. Я не успел поговорить с ним. В тот год нашу семью словно преследовали несчастья. Сначала заболела мать. Любые магические элексиры, ритуалы, снадобья оказались бессильными. Не помогла и человеческая медицина. Мама уходила медленно. Мучительно медленно. И отец уходил вместе с ней. Я видел это в его глазах, он не хотел жить без нее. А когда мамы не стало, его как будто подменили. На какое-то время, мне показалось, что отец стал прежним. Вернулся к делам, возобновил свои проекты но все время что-то искал, копался в архивах и старых свитках, часто наведывался в Хранилище, в те секции, где хранятся древние артефакты. А потом… Потом он отчаялся, замкнулся, резко ограничил круг общения, никого не хотел видеть. Даже меня. Но в тот, последний для отца день, он вызвал меня. Его глаза сияли, как будто он совершил открытие или нашел то, что так долго и тщетно искал. Когда я приехал, то не узнал его. Это был не мой отец, а полностью отчаявшийся старик. Марсий уже не вставал с кровати. Он с трудом поднял на меня глаза, и в них я увидел надежду. Хрипло выдохнув, почти шепотом он попросил поклясться, что я женюсь на Кавецкой. Не знаю, на что он надеялся, но отказать не смог.

Кремер замолчал. Элазар тоже не проронил ни слова. А я… Я не знала, как теперь мне быть. Да, я гнала от себя мысли о Сильвестре Кремере, но в душе все же на что-то надеялась. Знаю, что это самообман, но ведь сердцу не прикажешь, а душе по собственной воле крылья не подрежешь. И вот теперь все… Надежды рухнули, не оставив мне права даже на мечты. Как же больно, когда рядом живет, ходит и дышит любимый тобой человек, но в силу обстоятельств вы не можете быть вместе. Вырвать его из сердца невозможно, потому что он пророс там, пустил корни. Но самое главное, он слился с твоей душой, став ее неразрывной частью. Какая-то мысль мелькнула и исчезла, оставив ощущение упущенной возможности. Неприятное чувство, но, сколько бы я не силилась, не смогла вспомнить, что меня так зацепило в рассуждениях о лорде Кремере.

— Напомни-ка мне свою клятву, данную отцу. Слово в слово! — вдруг отмер Элазар.

— Я, Сильвестр Кремер, клянусь жениться на магине из рода Кавецких, — произнес лорд куратор.

— Так-так-так… — Фонтей почесал подбородок. — На магине, значит?

— Да. А в чем, собственно, дело?

— Дело не в чем, а в ком, мой мальчик. Возможно, мы не там ищем предателя, и ключом к разгадке может стать смерть твоего отца!

— Не понимаю…

— Уверен, Марсий не мог сказать тебе всего, но наверняка оставил подсказки. Осталось лишь найти их и докопаться до истины, что сломило такого сильного духом человека, как твой отец. Точнее, не что, а кто. Ответив на этот вопрос, мы найдем предателя! Вспомни, говорил ли тебе Марсий Кремер перед смертью еще что-то?

— Кажется, нет… — Лорд куратор задумался. — Как только я поклялся, отец успокоился и откинулся на подушки, а через минуту у него началась агония. Он хрипел, выгибался и говорил что-то неразборчивое, что я принял за бред умирающего.

— Что он говорил? Вспоминай! — почти крикнул Фонтей. Глаза его лихорадочно горели.

— Что-то про семейный склеп Кремеров. Девятая колонна, тайник… Вы думаете?.. — Сильвестр взглянул на старого чародея.

— Я уверен! Нужно найти тайник. Это все?

— Э, нет… Еще вот это. — Он поставил на стол крошечную фигурку туррона. Металл из которого она была сделала, показался мне самым обычным. По крайней мере, ее сделали не из танталума. — Это отец сжимал в руке даже после смерти. Прежде я никогда не видел ее, а за ним не замечал такой фатальной тяги к предметам. Магического фона никакого, я проверял. Обычная статуэтка.

Фонтей протянул руку, взял фигурку и поднес к глазам.

— Да, самая обычная… Ты прав. И все же именно в ней таится какая-то загадка. Не возражаешь, если я ее возьму ненадолго?

— Берите, магистр. Я взял ее на память об отце и ношу с собой со дня его смерти.

— Дорогих людей мы всегда храним у себя в душе, все иные напоминания лишь тлен. Отправляйся в фамильный склеп и найди то, что оставил тебе отец! Слышишь? Время не ждет.

— Вы правы.

Кремер поднялся и направился к дверям. Я уже приготовилась отскочить, но его остановил вопрос деда.

— Невеста — это первая причина. А ты говорил о двух, мой мальчик.

Лорд куратор невесело улыбнулся.

— Разве это не очевидно? Вторая причина — сама Ксения. Она не испытывает ко мне чувств подобных моим.

Элазар на миг замер, а потом расхохотался. Громко, заразительно, искренне, утирая рукавом выступившие на глазах слезы.

— Во истину все влюбленные во все времена одинаковы! — воскликнул он. — Слепые глупцы, склонные верить каким-то домыслам и не способные посмотреть правде в глаза. Запомни, мой мальчик, лишь любовь стоит того, чтобы за нее бороться.

— Вы хотите сказать?..

— Я все сказал, что хотел. А теперь иди и поскорей возвращайся.

— До встречи, — произнес Кремер и распахнул двери. Я же едва успела принять сосредоточенный вид, уставившись в какой-то журнал, который, к слову, держала вверх тормашками. Палево, знаю, но Кремер не обратился на это никакого внимания, а, одарив меня теплым взглядом, направился дальше.

— Заходи! — крикнул мне дед, как только лорд куратор вышел.

И я пошла, да. Кроме того, мне было что сказать старому своднику, но говорить не стала.