Страница 69 из 78
- Слушай, я понимаю, что не прощают. Знаю, что она замужем, что ждет ребенка, но…
Кирилл как-то странно ухмыляется.
- Замужем, говоришь? Ребенка ждет? Ну-ну… Тем более пошлет она тебя, далеко пошлёт. И правильно сделает.
Я и сам понимаю, что правильно. И все-таки…
Кирилл садится на байк и уезжает, а потом мне прилетает сообщение, в котором просто номер телефона. Её номер.
А у меня надежда - если нет никакого мужа? Если это мой ребенок? Мой малыш?
Сейчас, сидя в приемной клиники я уверен – мой.
Мой малыш, который должен жить!
И мне срочно нужна помощь. Знаю, что тут в Питере у нашего Женьки есть хорошие связи, на уровне городского правительства. Набираю его номер.
Понимаю, что то, что хочу сделать – неправильно, но выхода нет.
Глава 52
- Да, Лариска, вот таких надо мужиков выбирать! Чтобы носился с тобой, как с писаной торбой.
- Где ж их, таких взять, Галина Николаевна? Если б знать.
- Ну, она же где-то взяла?
Слышу разговор как сквозь толстый слой ваты. Как будто я сплю в своей комнатке, в доме родителей, а Тамара Васильевна за стеной телевизор смотрит.
Говорят женщины. Голоса не знакомые. О ком говорят я тоже пока не понимаю.
- Она! Она же из этих, из шоу бизнеса, пианистка. Ясно, что на таких богатые красавчики клюют, а я что?
Пианистка? Пианистка это вроде бы я. Но разве это про меня?
- А ты будущий врач, тоже не хухры-мухры! Главное же, как себя поставить. Вот когда ты даешь мужику всю себя, на блюде, когда он сразу понимает, что ты от него никуда не денешься, тогда он и начинает кочевряжится, строит из себя султана Сулеймана. Тут надо хитрее. Не ты за ним, а он за тобой! И будет вот так вокруг на «цырлах» скакать.
Это точно не про меня. Вернее… Я как раз всю себя, на блюде. А он… Наверное надо было как-то по-другому. Спросить бы у той, у которой голос пожестче, как будто она постарше, что именно делать, чтобы скакали?
- Да уж, как он за неё волновался, как переживал. Всех на уши поставил. А сам сидит весь белый… Я ему – может вам водички, а он так посмотрел!
- Красивый мужик, ничего не скажу. Красивый. И щедрый. Он мне кажется, уже всему отделению годовую премию выдал, лишь бы с его женой всё было в порядке, и с малышом.
- Малыш-то как?
- Честно? Я думала никак… Ну… семи месяцев даже нет, ну и… Она сама в таком состоянии была, что… Но там просто чудо какое-то! Профессор наш, Алиса Витальевна, сказала – это музыка. То, что мамочка все время играла, ребенок в утробе музыку слушал, вот и…
- Да, чудо.
Или про меня? Ведь это я всё время играла? И чувствовала, что моему крохе нравится слушать музыку. И даже понимала, какую именно больше всего нравится. Он хорошо реагировал на Эйнауди, на Моцарта, на Шопена, на Ли Рума, а вот под Циммера начинал бешено крутиться. И Вагнер ему тоже не нравился. А уж как мой малыш возмущался, когда мои ученики начинали фальшивить! Мне даже хозяйка, Вера Павловна как-то сказала – будущий Моцарт у тебя, любую фальшь слышит и не переносит!
- Ничего, мы его еще подержим в инкубаторе, совсем будет хорошо. Только вот…
- Что?
- Да я думаю, с чего у неё вдруг и преждевременные? Неужели только из-за концертов?
- А из-за чего?
- Да может, красавец этот, мужчина, на самом деле потому так убивается, что накосячил? Изменил, жена узнала, ну и… а он теперь грехи замаливает.
- Да нет, быть не может. Я вчера слышала, как он…Я капельницу пришла менять, а он сидит и ей рассказывает, как он её любит, да что она у него самая хорошая. А она все спит и не слышит.
- Точно! Накосячил. Если рассказывает какая хорошая.
Накосячил…
Если это про Алексея, то накосячил – это слишком слабо.
Правда, я и сама не лучше. Я тоже виновата.
Или мне нужно было бежать еще тогда, после дня рождения Пушинки, после той первой жуткой ночи, или наращивать броню.
Защищаться. Себя защищать и малыша. И Пушинку, с которой мы действительно так прикипели друг к другу, словно реально я её родная мама. Да не действительно, и не словно! Она мне родная и всё тут! А я…
Накатывает такой стыд за себя!
Я ведь женщина! Я должна была быть сильнее всего этого! И думать прежде всего о детях своих!
А не о гордости дурацкой…
А я вместо того, чтобы защищать – как страус, голову в песок. А потом и вовсе сбежала…
И теперь вот не знаю, что дальше делать. Я хочу быть с Полинкой. И у малыша должен быть отец. А Алексей… я ведь все равно всё еще его люблю. Несмотря ни на что! Я… Я хочу быть с ним.
Хочу вернуть то время, когда я купалась в его любви. Пусть этого времени было не так много.
Время, когда мы, счастливые, катались по реке и он учил меня плавать. Время, когда сидели вместе на террасе, глядя на облака и звезды. Время, когда были рядом так близко, кожа к коже. Когда, глядя мне в глаза он говорил о любви, повторял нежные признания…
Хочу вернуть. Но захочет ли он? Он ведь думает, что я замужем? Он думает, что мой малыш – от моего мужа, ведь так?
И что за таинственный муж пианистки, который тут всех на уши поставил?
Вдруг это не Алексей, а Максим?
Он, конечно, на уши поставить кого угодно может, но вот представиться моим мужем – вряд ли…
Поворачиваю голову, пытаясь глаза разлепить. Вижу силуэты двух говорящих. Моргаю несколько раз, чтобы сфокусировать. Женщина постарше в голубом медицинском костюме, и молоденькая девушка в белом.
- Просыпается, кажется. Доброе утро.
- Доброе… - говорить мне трудно, и шевелиться тоже трудно.
- Как себя чувствуете?
- Не… не очень хорошо.
- Пока это нормально. Сейчас поставим капельницу, покапаемся, станет полегче. Скоро придет доктор, скажет, может быть, вам уже можно будет встать. По самочувствию.
- А где… Где мой…
- С малышом вашим, слава Богу, все хорошо. Он в детском отделении в специальном боксе.
- Я хочу его увидеть, можно?
- Конечно можно. Как только доктор скажет, что вам можно вставать…
- Ей не нужно вставать, я её на руках отнесу. – знакомый голос, от которого меня всю пробирает до мурашек.
- А вот и папочка пожаловал. Доброе утро. На руках не нужно носить, у нас есть специальные кресла-каталки, довезем.
- Донесу. – тон, который не терпит возражений. Он мне хорошо знаком.
Значит, он сказал, что он мой муж и это его ребенок? Но… почему?
И… неужели он действительно всё это время со мной? Ох, а сколько прошло времени? Я и не знаю. А где же Полина? Она ведь с ним была на концерте?
Вижу его силуэт, он подходит ближе, но я не могу на нем сфокусироваться, отворачиваюсь. Выгляжу, наверное, ужасно. Неприятно, что он видит меня такой.
Хотя, наверное, уже все равно.
- Лика… Доброе утро, Лика-клубника. Как ты?
- Мод… модерато…
- Что? Я… не понимаю.
- Это… такой темп в музыке…означает умеренно. Максим так нас… ругал, когда мы играли не очень… хорошо…
- Значит, плохо? – слышу в его голосе напряжение. Нерв.
- Нет. Нормально. Не важно. Я хочу увидеть моего ребенка.
- Сейчас придет врач. Я решу этот вопрос. Еще что-нибудь хочешь?
Тихо качаю головой. Потом вспоминаю.
- Полина? Где она? Она была с тобой?
- Полина в отеле, с ней сейчас твоя Женя, сегодня мама должна прилететь.
- С Полиной всё хорошо?
- Лучше, чем твое модерато. Она… она очень рада, что у неё появился брат.
Бессмысленно врать, говорить, что это не его ребенок. Бессмысленно было вообще говорить его бывшей жене, что я замужем.
- Хорошо.
- Лика я… я должен тебе сказать…
В дверях шум – заходит доктор. Мужчина.
- Так, папочка вы снова тут? И в роддоме не даете жене от вас отдохнуть? Дайте же вы ей хоть сутки от таких тяжелых родов оправиться! Я, конечно, все понимаю, любовь, но иногда надо и перерывы делать.
Он говорит это не зло, весело. Вижу, что они с Алексеем здороваются за руку.