Страница 49 из 78
- Или ты соглашаешься на мои условия и на быстрый развод, или ты не получишь от меня ничего, я тебя еще и в психушку упеку, поняла?
- Лёш… ты стал таким красивым, сексуальным, я так тебя хочу!
Что? Твою ж… она прижимается ко мне, трется всем телом, хватает, пытаясь поцеловать.
Отталкиваю, пытаясь стереть следы алой помады. Мерзость какая. И меня бесит, что я не до конца понимаю суть её игры.
А, нет, кажется, понимаю, когда вижу в дверном проеме мою клубнику.
Инна проходит мимо неё, конечно же по всем законам мелодрамы задевает плечом, только Лика стоит твердо. Не обращает внимания на бывшую.
- Лёш, ужинать будешь?
- Да, милая…- силюсь улыбнуться, приказываю себе успокоиться.
Все, произошедшее для меня за гранью! Нет, я реально ожидал, что Инна в какой-то момент нарисуется, но не рассчитывал на такой спектакль!
Смотрю, как бывшая направляется к выходу из дома, напоследок оборачивается, одаривая меня очаровательной улыбкой и посылая воздушный поцелуй. Ну и дрянь.
Обнимаю Лику, которая для меня сейчас как якорь в безумном море. Прижимаю к себе, целую в макушку.
- Я люблю тебя. Прости, за то, что тебе пришлось сегодня вытерпеть.
- Я очень испугалась за Полину. Она была в шоке. Всё спрашивала…
- Об этой? – киваю в сторону двери.
- Да. – Лика молчит, но я понимаю, что именно могла спрашивать Пушинка.
- И что ты ей ответила.
- Сказала, что я её мама, и что я никогда ее не брошу.
Прижимаю мою любимую еще крепче.
Чёрт, кажется мне на самом деле безумно повезло найти свою половинку!
Теперь, главное – удержать!
Глава 38
Ужин я накрываю вместе с Нинель. Она молчит, губы поджимает.
Потом подходит ко мне, как-то так, неловко утыкается в спину, обнимая, причитает, благодарит за то, что я пришла в этот дом. И у меня сразу глаза на мокром месте.
- Ну, что вы… не надо… Я… все хорошо! Все будет хорошо!
Потом наша помощница сквозь зубы костерит Инну, ругает, на чем свет стоит, но так, тихо, чтобы только я слышала.
Алексей в этот момент наверху, с Пушинкой. Не знаю, что он ей говорит, да, наверное и не хочу знать. Это тяжело в любом случае.
Хотя некоторые слова Инны оставили шрамы в моем сердце. Нет, не про то, что я малолетняя дрянь, которая семью разбила. Про то, что… Про то, что Алексей сам лишил её ребенка! Как она может так говорить после всего? Как?
Я же видела её тут в день рождения нашей лапушки. Если бы она хотела! Если бы она была хоть сколько-нибудь матерью! Она бы пошла к ней! Привезла подарок, хоть самый скромный! Поздравила бы… Мать, если это мать, не смогла бы пройти мимо ребенка даже не взглянув!
А все эти разговоры о том, что Алексей сам виноват и это он сделал все, чтобы забрать дочь – я это понимаю. И, может, на его месте я поступила бы так же.
Мы ужинаем почти в тишине. Полинка, обычно веселая, ковыряет в тарелке с любимыми макаронами. Мне страшно, она ведь только-только выздоровела, вдруг снова заболеет? Спрашиваю, как она поиграла, взяла ли новый уровень? Полина молча соскальзывает со своего стула и идет ко мне. Я не сразу понимаю, что она хочет. Забирается на колени, обнимает. Тихо шепчет на ушко:
- Моя мама. Никому не отдам. Только моя.
- Конечно, милая, только твоя.
- Нет, - тихонько говорит Лёша, - еще и моя. Она наша общая, да Пуш?
- Ага! Общая и самая любимая, да, пап? Ты… ты уже кольцо-то ей подар-рил? Чего она ходит без кольца? И платья по-ра выбирать уже!
- Все будет, малышка, и кольцо, и платья! – Алексей вымученно улыбается, а я понимаю – до кольца и платья теперь еще сложнее добраться.
Укладываем Полину, остаемся одни. Он ведет меня на террасу. Туда, где мы сидели перед первой ночью, той самой…
О террасе у меня, правда, остались только романтические воспоминания.
Мы пьем чай, едим яблочный штрудель с мороженым. Ему нравится меня кормить, а потом слизывать капельки мороженого с губ, подбородка, шеи… он специально их роняет, я знаю…
- Малышка, я решу все проблемы, правда. Быстро решу. Это в моих интересах. Я… очень хочу всего этого…
- Чего?
- Кольцо. Предложение. Свадьбу. Чтобы вы с Пушинкой вместе выбирали платья.
- А тебе смотреть нельзя!
- Я в курсе.
Он дает мне очередную порцию сладкого, чтобы потом прижаться к моим губам.
- Еще хочу, чтобы мы обвенчались. Хочу тебя навсегда.
Почему-то после этих слов сердце сбивается, начинает выдавать какой-то совсем ненормальный ритм. И горло сжимает. Сильно. Я тоже его хочу, навсегда.
Вспоминаю, как увидела впервые, как смотрела на него во все глаза, как называла Джеймс Бонд, как… как мучительно хотела, чтобы он обратил на меня внимание.
- Я твоя навсегда.
И мы забываем про чай, про штрудель, про визит его жены, про разводы и суды, про все на свете. Даже про то, что на террасе нельзя заниматься любовью. Можно. Иногда, когда очень хочется, можно!
Тем более… она выходит на задний двор, она высокая, нас тут не могут увидеть те, кто за забором, ни охранники, ни Нинель, ни Полинка, которая спит в своей комнате… И потом, мы осторожно, аккуратно.
Просто… такая дикая жажда друг друга, что нет сил никуда идти.
- Я хочу тебя в своей постели. Так сильно…
- Я… мы… можем попробовать… - да, наверное, мне уже все равно. Все дурные воспоминания забыты. Их нет!
Мне просто очень хорошо. И на террасе. И в его спальне. Волшебно.
Так, что срываются все заслонки, запреты, внутри жарко, вязко, словно меня наполняет чувственная карамель. Срываюсь вниз, падаю, и взлетаю. Кричу, не могу сдержаться. Он ловит каждый крик, каждый вздох, стон. Повторяя бесконечно: «любимая моя, любимая, любимая» … Фейерверк распадается на миллионы звезд в небе. Раскрываюсь, принимая всё, растворяясь без остатка. Потом лежу, чувствуя, как стекают слезы, попадают в уши, щекотно и немного смешно.
- Почему ты плачешь?
Не могу ему сказать, но почему-то у меня внутри очень четко формируется мысль о том, что после такого обычно точно появляются дети…
Хочу этого. Мучительно. Дико. Очень.
Пару дней все, кажется, возвращается на круги своя.
Проходит неделя, другая. Между нами все так сладко, так остро… Не хочется думать ни о чем. Я знаю, что с разводом не все так гладко. Знаю, что Инна все-таки что-то выкладывала в сеть. Меня это не волнует. Я переживу.
А потом меня вызывает Элеонора Григорьевна – директор нашего сада. Кто-то из мамочек недоволен мной. Объясняется все просто. Начали ползти слухи о моих отношениях с Александровским. И о том, что у него есть жена, у которой он отобрал ребенка. О том, что я влезла в семью и разбила ее. В общем, оказывается меня уже изрядно вымарали в грязи, а я не в курсе.
Утром все мамочки и няни здороваются, улыбаются, благодарят за занятия, рассказывают, как детки полюбили музыку, с каким интересом слушают классику. А за спиной, оказывается…
- Лика, у меня уже четыре ультиматума с требованием уволить тебя, в противном случае заберут детей.
- Увольняйте, - говорю легко, с улыбкой, у самой на душе кошки скребут.
- Нет, милая, никто тебя увольнять не собирается! Тем более… Алексей Николаевич, вообще-то у нас тут главный учредитель и…
- Элеонора Григорьевна, я все равно, наверное, долго работать не смогу. А с такими слухами. Если найдете кого-то на мое место…
- Не сможешь? Почему? Готовишься в декрет? Но вы же… вы же еще не женаты?
Эта фраза как лезвием острым точно в сердце. Резко, ударом, выбивающим из груди дыхание.
- Мы поженимся. – и слезы сами собой на глазах. Сглатываю. Глупо как выгляжу, наверное, как будто я вру! Но я ведь не вру?
- Лика, милая, ты всегда можешь ко мне прийти если что, я помогу! И увольнять я тебя не собираюсь. А мамашки эти – пусть ищут другие сады нашего уровня в округе! Мы им сами хвост прижмем!
Выхожу, иду к своему кабинету, почему-то кажется, что мне смотрят в след все, кого на пути вижу – воспитатели, нянечки, мамочки. Очень больно.