Страница 7 из 8
Он сунул ножку в рот и откусил.
— Я всё равно тебя пну, — сказала она.
Когда они закончили, она дала ему несколько часов отдыха. В освещённом алькове сбоку от главного зала он нашёл на стене зеркало. Он смочил водой из хрустального кувшина на льняное полотенце и воспользовался им, чтобы очистить тело, стирая грязь, которая скрывала татуировки на его волосатых руках и груди.
Как и все оборотни, он носил только кожу, которая сливалась с его телом во время превращения — как и кости его тотемного жезла. В этот момент Астриана наверняка облачалась в доспехи, выбирала мечи, ножи и копья, но он ничего такого не использовал. Вместо этого он смотрел на себя в мутное стекло, мысленно позволяя себе вскарабкаться по петляющим спиралям эволюции прочь от его завершённого естества. Там были формы, которые он возьмёт с собой на это приключение, и он перебирал их в новом воздухе Фейвайльда, чтобы проверить, отличалось ли что-нибудь в этом мире.
Он смотрел, как удлиняется его челюсть, как шея толстеет и вжимается в плечи, раздувшиеся поначалу, а потом опустившиеся, когда он встал на четвереньки — волк, тотем его клана. Эта форма была для его самой удобной, но он на ней не остановился. Вместо этого он увеличил скорость трансформации, пока мысленно карабкался по лестницам; грубая шерсть на запястьях превратилась в оперение, и в то же время паутина кожи потянулась с его плеч к запястьям, а челюсть стала острой и тяжёлой. А потом его перья сменились маслянистой узорчатой кожей, и чешуя разошлась от его носа, когда ноги слились воедино, а руки прилипли к бокам, и он опустился перед зеркалом кольцами змеи.
Но когда она вернулась, он спал клубочком в своей волчьей форме. Она была одета в боевой наряд рыцаря-шиере Летнего Двора королевы Тиандры, доспех из чешуи внахлёст, сине-зелёный, сделанный из панцирей насекомых, более лёгких и прочных, чем сталь, и таких тугих и тонких, что они облегали её тело подобно второй коже. Её волосы были собраны позади и удерживались серебряным кольцом. Она носила рукавицы из серебристых звеньев и булаву в левой руке. На поясе висел скимитар. В тёмном алькове её тело как будто светилось.
— Пора выходить, — сказала она, он поднялся и потянулся, опустив плечи, позволив языку выкатиться между зубов.
Он прошёл за ней через укреплённую дверь, по норам из заброшенных комнат стражи и коридоров с низкими потолками. В обычное время это место бурлило жизнью, граница между Фейдарком и поверхностью, где фоморы Харроухэйма и эладринские лесные следопыты поддерживали шаткое перемирие. Гнездо воинов сейчас было пустым, но когда Хаггар и Астриана достигли бесконечных лестниц, ведущих в недра скалы, они обнаружили их забитыми беженцами, гоблинами циклопами и фоморами, текущими на поверхность. несущими пожитки на спинах. И в своём ужасе эти бледные жители подземного мира позабыли о своих различиях, хотя происходили они из дюжины разных кланов и рас, соперничавших между собой. Они ждали в долгих очередях, чтобы подняться вверх навстречу солнечному свету, которого многие из них никогда не видели.
Горбатые женщины с распухшими руками и лицами несли на спинах детей, прижимаясь к сырым, чёрным стенам, чтобы позволить Хаггару и Астриане, последним стражам Живых Врат, пройти. Изредка они касались лба или бормотали что-то в знак уважения, прежде чем вернуться к своим заботам и продолжить ждать в очереди. Сейчас, когда волк шагал впереди, чтобы расчистить дорогу, длинную лестницу освещали не факелы или горящие химикаты, а сверкающие кристаллы в скале, испускавшие синий, зелёный и фиолетовый свет.
Со временем они пришли к самому Харроухейму, подземной крепости короля Броннора, построенной в исполинской пещере соляного карьера. Они неожиданно вышли на соляной пол, где над ними нависли каменные и железные стены. По крайней мере здесь был свет и солдаты — мирмидоны короля фоморов. Из цитадели раздавались звуки барабанов и медных труб, эхом отражающиеся от кристальных стен. Но ворота были закрыты, и ни один стражник не встретил их, пока они пересекали солёную равнину под укреплениями, чтобы продолжить свой спуск.
Они вошли в гигантский разлом в камне, где земля уходила вниз. И здесь мир изменился. Наверху, ближе к поверхности, камень вырезали, добывали и умертвляли. Здесь он по-прежнему был живым, вырастая в ландшафты столь же разнообразные, как любой лес или горы. Они спускались через мерцающие леса грибов. Здесь жили звери, змеи, ящеры и грызуны разных видов, но также — крохотные олени и козы сидели на камнях, и даже несколько бледных птиц. Цветущие лозы и лианы укрывали далёкие стены и свисали со сталактитов над головами. Воздух здесь был более лёгким, насыщенным, и по бесконечным пещерам дул ветерок, как будто наполненный свежестью глубин.
Волк шагал вперёд. Они подошли к берегу чёрной реки и взобрались на расколотые камни у водопада. Хаггар проложил себе путь по камням и застыл у первого рукотворного сооружения, что он видел за долгие часы путешествия — сторожки, построенной из чёрных кубков пемзы и освещённый трепещущим фонарём.
— Есть кто? — позвала Астриана.
Её доспех мерцал в темноте сине-зелёным, и она подняла свою серебряную булаву. Из открытых дверей нетвёрдым шагом вышел мужчина, воин-фирболг в кожаных доспехах, с мечом в руках.
— Вы здесь, — сказал он. — Хвала богам. Я часами оставался один, дожидаясь, пока они вернутся. Они забрали всех моих солдат, — добавил он, указывая мечом на дыру в каменной стене, освещённую изнутри неестественной смесью цветов.
— Кто?
— Темирант и остальные. То, что от них осталось.
Он был крупным мужчиной. На его бледной коже блестел пот. Подняв меч и сделав жест в сторону глубин, он сказал:
— Я собирался попытаться снова, в последний раз. На открытом пространстве их слишком много. Но мы можем сражаться с ними в тоннелях, по одному за раз.
— Как тебя зовут? — спросила Астриана.
— Гарм, миледи.
— Ты храбрый мужчина. Пойдём вниз.
Наконец они достигли окрестностей Живых Врат, этого крохотного портала в Дальнее Царство. Его диаметр можно было измерить ресницами, и несмотря на это, сочившаяся через него субстанция — не столько материя, сколько безумные идеи, могла отравить целый мир. В последней пещере они увидели, что все поверхности покрыты блестящей слизью, которая хваталась за ноги и затрудняла ходьбу. Зато она обеспечила им свет; через полторы мили они встретили первых слуг аболетов, стражников-эладрин, которых тот подчинил своей воле. Один из них возник неожиданно, встал в слизи по голень, где лежал, вытянувшись.
— Темирант, — выдохнула Астриана.
Его кожа стала прозрачной, его виднеющиеся органы и кровеносные сосуды были усеяны нездоровыми пятнами, в его пристальных глазах светилась тупая злоба. На нём не было одежды, не было оружия. Он зашагал к ним, вытянув руки, пытаясь заточить Астриану в свою слизистую хватку. Она ударила его булавой, которая издала мокрый, булькающий звук, погрузившись в его плоть; Хаггар не смотрел. Он уже начал своё превращение, мысленно карабкаясь по петляющей лестнице до тех пор, пока его тело не удлинилось в несколько раз, его руки и ноги не исчезли, и он не начал скользить по покрытым слизью камням мимо Темиранта и других слуг-эладрин глубже в нору; они его не видели.
Проползая мимо, он ударил их лодыжки своим тупым носом; одного сбил с ног и опутал хвостом, потащив дальше, выдавив из него то, что оставалось вместо жизни. Он отпустил, затем поплыл туда, где слизь была гуще всего, нырнул в пасту или варево из полуразложившихся тел, пока не нашёл коридор, полностью заблокированный слизью, и не просочился через него.
Лишь на мгновение он увидел аболета, с его крыльями, гребнями и щупальцами, с тремя вертикальными глазами, расположенными вертикально в ряд; он закрыл собственные глаза, закрыл уши, позволил разуму сжаться до размеров своего рептильего сосуда, заперся внутри этого маленького черепа, как внутри тюрьмы из кости, в центре которой он свернул своё сознание в шар, как будто пленник, усевшийся на полу камеры и обхвативший колени руками, обратив лицо внутрь — отчасти от отчаяния, отчасти от желания сохранить силы.