Мятежный (ЛП)

Я никого не впускал в свою душу.

Никого не любил, даже свою семью.

И всё это прекрасно работает, пока ты не ослабишь бдительность.

И наконец-то не позволишь проникнуть внутрь ей.

Светловолосой, зеленоглазой девушке, которая над всем смеётся.

Которая всё и всех любит.

Которая общается с людьми так, как будто для этого родилась.

И ты начинаешь в глубине души желать, чтобы она оказалась с тобой на одной волне.

И неважно, насколько ты демоничен, какой ты засранец, что ты ей лжёшь, отказываешься поделиться правдой о себе, она всё равно хочет с тобой сблизиться.

Она открывает ворота и проникает в тебя, прежде чем ты успеваешь это осознать, и ты чувствуешь себя таким чертовски наполненным, таким чертовски счастливым, что захлопываешь двери и запираешь её внутри, защищая себя, защищая её.

Пока не понимаешь, что ты пропал.

Что ты перестал мёрзнуть, что ты перестал быть роботом. Что ты носишь свою слабость глубоко в сердце, и её боль — это твоя боль.

Что её улыбки — это всё, ради чего ты живёшь.

До тех пор, пока не садишься в больничное кресло и не начинаешь ждать и в первый раз в своей жизни молиться Богу, который никогда не слышал твоих молитв о том, чтобы он позволил тебе увидеть твою мать.

Ты продолжаешь молиться, потому что Зеро здесь не имеет силы. Твои деньги здесь не имеют никакого влияния. Ничто не имеет значения, кроме силы твоего духа, и ты ничего не можешь сделать, кроме как молиться: «Пожалуйста, только не она».

Но это она.

Выходят врачи, чтобы со мной поговорить. Чтобы сообщить мне последние новости.

Она в коме.

Она едва может самостоятельно дышать.

Она где-то далеко, где меня нет, где я не могу до неё достать, не могу защитить. Но я по-прежнему вижу её, чувствую её, слышу её. Нуждаюсь в ней. ЛЮБЛЮ ИСХОДЯЩИЙ ОТ НЕЁ СОЛНЕЧНЫЙ СВЕТ.

Моя принцесса никогда об этом не знала.

Чёрт, я и сам не знал.

Никто из нас не знал.

Глаза печёт, и я тру их руками, а потом смотрю на полученное несколько минут назад сообщение от Си Си, оцепенев от того, что там написано.

Твой отец только что умер.

Не говоря ни слова я встаю и через окно смотрю на неё, мою единственную принцессу, а затем иду по коридору, чтобы спланировать похороны отца.

♥ ♥ ♥

— Поздравляю, Зет.

— Поздравляю, Зет!

— Зеро, поздравляю!

Когда на следующий день после похорон моего отца мы добираемся до резиденции, я с хмурым видом наблюдаю, как с большим закрытым металлическим ящиком ко мне осторожно приближается Эрик.

— Что это? — спрашиваю я. Меня обескураживает не только приём команды, но и документы, которые он держит в вытянутых руках.

— Всё, Грейсон. Право собственности на «Андеграунд». Кое-что, принадлежащее твоей матери. И вот это.

Я в замешательстве смотрю, как он протягивает мне конверт, но теперь мой разум ни черта не соображает. Мне хреново. Чувствую себя полностью разбитым. Я не ел уже сорок часов. Не спал. И ещё не успел принять ванну.

— Я ведь не закончил список, Эрик, — чувствую себя обязанным это уточнить.

— Нет, всё сделано. К тому времени, как твой отец умер, перед всеми фамилиями в списке стояла отметка, что плата внесена.

— Только Мелани не…

— За неё внесла плату подруга.

Он вытаскивает из кармана колье, и я при виде знакомых сверкающих драгоценностей, чуть было не раскрываю себя.

Я дотрагиваюсь до искрящегося бриллиантами колье, которое она носила на шее.

Меня накрывают воспоминания. Мелани, спрашивающая, что это за список. Мелани, желающая войти в мою стальную комнату. Мелани, готовящая для меня еду. Мелани, Мелани, Мелани. Я хочу видеть, как блестят её глаза. Я хочу видеть, как она открывает глаза и смотрит на меня, чёрт возьми, также как и всегда! Полная жизни. Как будто я её Бог. Как будто я её парень.

Принцесса, ты понимаешь, что это значит? Я беру колье в руки и смотрю на него, чувствуя, как вонзается в живот топор и цепная пила в грудь, и мне хочется ей сказать. Ты спасла меня, детка. Ты, блядь, спасла меня. Теперь я могу найти свою мать.

Но в моём сердце нет радости даже от этой новости. Если эти чёртовы зелёные глаза не откроются и не посмотрят на меня, в моём сердце больше никогда не будет радости. Пожалуйста, просто открой глаза хотя бы для того, чтобы сказать, каким грёбаным мудаком меня считаешь. Скажи мне, что это из-за меня ты сейчас в таком состоянии.

— Так это здесь? То, где она находится? — глядя на запечатанный конверт, спрашиваю я Эрика голосом, хриплым от эмоций, которые изо всех сил стараюсь скрыть.

Он кивает на конверт. Тот, что содержит информацию, которую я ждал больше десяти лет. Когда я хватаю бумагу и разрываю её, чувствую, как нечто вцепляется в меня когтями и ножами. Я ждал этого тринадцать лет. Тринадцать. Я делал из-за этого невообразимые вещи. Чтобы найти её. Постараться её защитить.

Вытащив листок, я читаю адрес, написанный отцовским почерком, и тут меня просто бьёт наповал. Врезавшейся торпедой ко мне приходит понимание.

Моя мать лежит на кладбище.

Я стою и пытаюсь всё осмыслить, не шелохнувшись, не дрогнув ни единым мускулом. Я неподвижен, и в то же время внутри меня происходит ядерный взрыв. Вот он. Ответ на вопрос, почему я так и не смог её найти.

Моя мать. Мертва.

Свидетельство о смерти датировано несколькими годами назад. Примерно в то время, когда я покинул «Андеграунд», чтобы найти её. Она жила на острове, на частном острове. Там и умерла. Вскрытие показало, что по естественным причинам. Моя мать умерла в одиночестве на каком-то засекреченном острове, который теперь будет принадлежать мне.

Моя мать умерла.

Мой отец умер.

И моя девочка тоже…

Мысль о том, что она лежит на больничной койке, пронзает меня невыносимой болью. В уме мелькают кадры, как я увидел её без сознания, с разбитой головой, истекающую кровью, увидел хрупкое, бледное и безжизненное тело.

МОЕЙ. ЧЁРТОВОЙ. ДЕВУШКИ.

Пульс на её горле едва прощупывался.

Бледная и неподвижная, Мелани лежала на земле, а мне хотелось лишь поднять её на руки.

Подхожу к бару и с криком бью кулаком в стену.

♥ ♥ ♥

Я просыпаюсь в жуткой тишине, по полу разбросаны бутылки. Эта помойка не может быть моей комнатой. Этот грёбаный бардак не может быть тем местом, где я спал.

Со стоном поднимаюсь, стук в голове отдаётся во всей черепной коробке. Я моргаю и осматриваюсь, инстинктивно вытаскивая из-под подушки пистолет. Взвожу курок, встаю и отбрасываю в сторону упавшую подушку. Это место выглядит так, будто здесь учинили погром, и у какого-то ублюдка не было намерения оставлять здесь хоть что-нибудь целым.

— Ты жив, мужик?

Замечаю Си Си, и, застонав, прячу пистолет обратно. Очевидно, выжила одна вещь, которую этот ублюдок не захотел уничтожить: я.

— Хочешь ещё что-нибудь здесь сломать? — спрашивает он меня.

— Так это сделал я?

Так это я всё здесь разрушил? Великолепно.

Я так чертовски собой горжусь.

— Чёрт, могло быть и хуже. Братан, ты грёбаная легенда, король «Андеграунда», до хрена богат…

— Моя мать умерла. Моя мать умерла, а моя девушка…

Я не могу это произнести. Моё сердце разрывается при мысли о ней. Я обхватываю голову руками.

— Прости, Зет, мне чертовски жаль, что мы не успели вовремя.

— Она возвращалась ко мне, Си Си. Она возвращалась ко мне даже со всеми моими… — я развожу руками, оглядывая беспорядок, который, похоже, наконец-то доказывает, что я преступник, кем и был рождён. — Может, меня и почитают в нашем маленьком тёмном мире, но вне его я дерьмо. Там всем нам не место, Си Си. Такая девушка, как она, заслуживает гораздо, гораздо лучшего. И она. Возвращалась. Ко мне.