Мятежный (ЛП)

— Кончай, — хрипит Грейсон, — всё в порядке, мы скоро сделаем это снова… кончай…

По телу начинает распространяться чистейший раскалённый экстаз, мои колени раскрываются, эмоции закручиваются в спираль, моё тело стискивает его, сжимает и разжимает, толчки пронзают меня, и я, наконец, делаю то, что заставляет меня сделать грешное тело Грейсона, — кончаю, взрываясь, как ракета.

Я задыхаюсь от силы оргазма, изгибаясь и выгибаясь под ним. Грейсон нереально глубоко толкается, и я неудержимо вздрагиваю и всхлипываю от благодарности каждый раз, когда он полностью в меня погружается, заставляя испытывать чувство… противоположное одиночеству. Противоположное печали или пустоте. И когда пик наслаждения стихает, а он всё ещё там — каждый толстый, горячий, твёрдый сантиметр его члена в моих тисках — сквозь трепещущие ресницы я вижу, как Грейсон смотрит на меня диким, голодным, почти собственническим, но в то же время странно благоговейным и нежным взглядом. Грейсон снова начинает двигаться во мне с экспертной точностью, наши взгляды не могут друг от друга оторваться. Теперь он трахает меня нежно, и когда нарастает и приближается ещё одна восхитительная кульминация, перед глазами начинают плясать маленькие звёздочки.

Никак не ожидала такого, но я снова кончаю. Сильно. Даже ещё сильнее, если такое вообще возможно, потому что мои внутренние стенки болезненны и чувствительны, а клитор пульсирует каждый раз, когда меня таранят его бёдра. Удовольствие стремительно нарастает, пока не обрушивается в чистом взрыве наслаждения. Мои ногти впиваются в кожу Грейсона. Я выкрикиваю его имя, почти испугавшись интенсивности и глубины ощущений. Он заглушает мои крики своим ртом, на этот раз змеёй обвивая своим языком мой, и обрывает своё имя на «Грей…». Он стонет так, будто ему нравится пробовать на вкус своё имя. Мышцы Грейсона напрягаются, грудь касается моей груди, он взрывается и кончает вместе со мной.

Его дрожь утихает после моей, Грейсон перекатывается на спину и, поскольку всё ещё находится внутри меня, то обнимает меня обеими руками, и мне ничего не остаётся, как последовать за ним. Мы, затаив дыхание, какое-то время лежим молча, переплетясь телами и даже не заботясь о том, где чья рука или нога. Я так абсолютно потрясена, качественно оттрахана и просто нахрен сражена, что практически ожидаю увидеть себя разорванной на части, разбросанные по полу.

Через пару минут я издаю протестующий звук, желая встать. Грейсон отпускает меня, позволяя на цыпочках пройти в ванную и привести себя в порядок. И сам следует за мной, завязывая презерватив. Пока я мою руки, подходит сзади, чтобы взять мыло и вымыть свои руки вместе с моими, в это время наши взгляды встречаются в зеркале. Я вижу своё отражение и… нет, я не выгляжу, как мокрая крыса. Мои щёки пылают румянцем, волосы растрёпаны, и когда Грейсон улыбается и обхватывает мою грудь сзади, мне конец.

— Вернись в постель, чтобы я мог заставить тебя ещё немного задохнуться от страсти, — шепчет Грейсон мне на ухо.

— Я не задыхаюсь, — говорю я, беру его руку, ту, что у меня на груди, и тащу его в спальню.

— Ты задыхаешься, стонешь, кричишь, и теперь ты сделаешь это для меня снова.

— Я этого не делаю! — возражаю, падая на спину, и когда он ползёт по мне, то чувствую себя совершенно трезвой. Я больше не пьяна. И знаю, что запомню каждую чёрточку его напряжённого и голодного лица. Я задыхаюсь, когда Грейсон начинает играть с моей грудью. Потом проводит пальцами по грудной клетке вниз, обводит пупок, наблюдая за мной с улыбкой, которая говорит, что он точно знает, что делает. Я улыбаюсь в ответ, потому что плохие мальчики всегда становятся моей погибелью, и касаюсь кольца в его соске, чувствуя, как эрекция у моих бёдер становится твёрже, и тогда поднимаю голову и начинаю тихо сосать сосок. Думаю, я тоже знаю, как играть в эти игры, мой сексуальный бог секса.

— Ну и кто теперь задыхается, — игриво шепчу я.

— Ты чертовски горячая штучка, — говорит Грейсон, переворачивается, увлекая меня за собой, и прижимает мою голову к своему кольцу в соске, будто хочет, чтобы я сосала сильнее. Его большое тело содрогается от удовольствия, и я продолжаю теребить пирсинг зубами и языком. Когда чувствую, как член Грейсона набухает и пульсирует, между моих бёдер растекается желание.

Всю ночь мы дурачимся друг с другом, дразня, пробуя на вкус, лаская и трахаясь.

Каждое прикосновение, каждый шёпот, всё, чем я делюсь с ним, кажется таким правильным. Я как электрический провод, подключённый к нужной розетке, и чувствую, что во мне течёт новая жизненная сила, чуть ли не эйфория.

Во время наших жарких поцелуев замечаю, что Грейсон с игривым любопытством, мерцающим в глазах, смотрит на меня сквозь густые тёмные ресницы.

Расспрашивает обо мне, как будто действительно хочет всё знать, и я чувствую, что мы уже знали друг друга раньше… в каком-то тёмном, запретном месте.

Когда во время очередного занятия любовью Грейсон жарко целует меня в губы, я набрасываюсь на него с силой стихийного бедствия. Но даже если это и есть настоящая катастрофа, ничто не остановит меня и, похоже, ничто не остановит его от обладания и уничтожения меня.

Около пяти утра его телефон звонит в третий раз. Мы продолжаем лениво целоваться, мои опухшие губы очень чувствительны и горят, а груди восхитительно саднят, но я всё равно умоляю о большем. С растущим раздражением от жужжания телефона, Грейсон наконец хрипло отвечает:

— Надеюсь, это что-то важное.

Я переворачиваюсь на живот, чтобы дать ему возможность поговорить и незаметно изучаю его профиль. Пока он беседует по телефону, его глаза, как и одна его рука задерживаются на изгибе моей задницы.

Грейсон обсуждает какие-то связанные с бизнесом вопросы своим низким, грубым голосом, который едва можно разобрать. Я в это время вожу пальцами по животу, стараясь запомнить каждый кубик его пресса. Грейсон продолжает большой рукой тискать мою задницу, а я медленно подбираюсь к его паху, целую твёрдый член и слизываю влагу, что заставляет его на мгновение зажмуриться и резко выдохнуть.

Когда Грейсон, наконец, открывает глаза, его взгляд жёсткий и холодный. Раздражённо рявкнув в трубку набор каких-то цифр, он отключается и некоторое время пребывает в задумчивом состоянии, и тогда я чувствую, как Грейсон от меня отстраняется.

Я сажусь в постели с болезненным ощущением. Ну вот и всё. Мои подозрения подтверждаются, когда его великолепное тело поднимается с постели, в которой он только что был моим. Смотрю, как он исчезает в ванной, и изнутри меня прожигает всепоглощающее чувство безысходности. Понятно, что будет дальше, не так ли? Я знаю. Похоже, взгляд, который я поймала прошлой ночью, был обманом. Влиянием алкоголя. Обманом зрения. Грёбаным трюком, и нужно было бы об этом догадаться. Теперь же я умираю внутри, и не от возбуждения. Маленькая фантазия, мимолётная связь, которая, как мне показалось, у нас зародилась… Всё кончено.

Это не было связью. И даже реальностью. Немного алкоголя, немного дождя, немного гормонов и пара сексуальных фраз, которые заставили меня поверить, что он действительно был опьянён мной так, как никогда в своей жизни.

— Мне нужно улететь раньше, а перед отъездом придётся позаботиться об одном деле.

Грейсон возвращается с зажатой в руке одеждой, и быстро запрыгивает в джинсы. Его челюсть сжата, как будто сложившиеся обстоятельства нравятся ему не больше, чем мне.

— Конечно, — говорю я и чертовски надеюсь, что мой голос звучит достаточно безразлично. Все те оргазмы и то, как я издавала из-за него непристойные звуки, делают ситуацию чрезвычайно неловкой, потому что я слетела с катушек. О боже, я потеряла разум, я потеряла себя в совершенно незнакомом человеке.

Грейсон смотрит на меня, затем открывает рот, и проходит пару мгновений, прежде чем из него действительно что-то вырывается.

— Всё так чертовски сложно. Ты не захочешь, чтобы я был в твоей жизни.