Мятежный (ЛП)

Удерживая взгляд отца Мелани, пожимаю его руку. Её мать бросается ко мне и чуть не душит меня в своих объятиях.

— Я так рада знакомству!

Почувствовав себя чертовски неуютно от внезапно окружившего меня сердечного тепла, я не без труда высвобождаюсь и направляюсь к Мелани. Кажется, моё тело подзаряжается лишь от того, что нахожусь рядом с ней. Теперь я могу понять, что такое физическое влечение.

— Он не мой парень, он просто друг, — смеётся Мелани, разыгрывая перед ними спектакль. С довольной улыбкой она смотрит на меня, затем язвительно замечает:

— Изменились планы?

Я отодвигаю стул рядом с ней.

— Похоже на то.

— О, у нас будет новый участник для игры в шарады! — радостно хлопает в ладоши мама Мелани.

Что. За. Хрень!

За всю свою жизнь в моей семье никогда не устраивались семейные обеды, даже когда со мной была мама. Я никогда не сидел за столом с обоими родителями. Не ел за семейным столом. Не проводил время с другими семьями. В их домах.

Не знаю, зачем я к ней сюда приехал.

Чушь собачья. Всё я знаю.

Она — моя цель, но и она выбрала меня. Когда её родители сразу же начинают перечислять все таланты Мелани, глубоко в душе мне не даёт покоя чувство вины, чувство, совершенно мне незнакомое. Наверное, я выгляжу как приличный парень. И даже более чем приличный. Они считают, что если я ей нравлюсь, то достоин её. Блядь, это ранит.

— Грейсон Кинг, хммм… Пытаюсь вспомнить всех Кингов, которых знаю, — трёт подбородок её отец. — Как-никак мы в округе Кинг. А что насчёт телестанции «Кинг-5»?..

— Нет, я не местный.

— Грейсон, хочу заметить, что наш маленький кузнечик не только потрясающий декоратор, она готовит идеальное домашнее мороженое, ещё с тех времён, когда у нас с Лукасом было маленькое кафе-мороженое. Она действительно умеет его готовить!

— Только когда заставляют, — говорит Мелани, ухмыляясь.

Чёрт меня побери, но она восхитительна, как-то получается у неё выглядеть и ранимой, и игривой.

Она делает меня охренительно возбуждённым.

Твёрдым.

Собственником.

Защитником.

Какого хрена?

— И как вы познакомились? — желает знать её мать.

— Как-то раз он спас от дождя мою машину, — вздыхает Мелани.

Глаза матери становятся огромными.

— Это в тот раз, когда ты попала под дождь? — спрашивает она дочь, как будто они уже обсуждали ночь, когда мы встретились.

Мелани краснеет — невозможно не заметить, как ярко вспыхивают её щеки. Я понимаю, что она говорила обо мне со своей матерью, и огонь внутри меня разгорается ещё сильнее.

— Грейсон, надеюсь, ты не думаешь, что мы чересчур эмоциональны, но Мэл за двадцать пять лет ни разу не приводила домой парня. Даже просто друга.

— За двадцать четыре, — поправляет принцесса.

— Почти через месяц будет двадцать пять, — закатывает глаза её мать, а затем изучает меня сквозь ресницы. — Наша Мэл всегда устраивает в день рождения настоящий праздник, — говорит она мне, сложив руки как в молитве под подбородком. — Не терпится узнать, что же она задумала в этом году!

Впервые замечаю, что моя любительница развлекаться не находит слов.

— В этом году, скорее всего ничего не получится, всё так дорого.

— Ерунда. Это же целых двадцать пять лет, важное событие! — говорит отец.

Молчание Мелани наполнено почти осязаемой печалью. Внезапно я замечаю, что мы все трое наблюдаем за тем, как она смотрит в свою тарелку, закусив губу. Когда я понимаю, что ей грустно, мои пальцы судорожно впиваются в бока и меня накрывает волна беспокойства, затем вспышка боли, за которой следует порыв решимости всё сделать лучше.

Боже, она наполняет комнату сиянием. Но когда ей грустно, кажется, что всё погрузилось в темноту. Я и так живу во тьме, и будь я проклят, если позволю её свету погаснуть.

— Итак, значит, шарады! — хлопает в ладоши с притворным энтузиазмом её отец.

Я украдкой касаюсь под столом бедра Мелани и поглаживаю его вверх и вниз медленными, успокаивающими движениями. У меня никогда прежде не возникало стремления утешить женщину, но она, тем не менее, пробуждает во мне такие желания, и я получаю кайф, когда её щеки краснеют, и Мелани снова улыбается, забыв о своей печали. Клянусь, её улыбка поражает меня, словно удар молнии прямо в голову.

Я должен бы чувствовать себя вором, как будто краду мгновения, которые мне не принадлежат. Вместо этого чертовски легко притворяюсь, что они по праву мои.

— Кузнечик, как ты смотришь на то, что мальчики будут играть против девочек? А ты, Грейсон?

Некоторое время спустя Мелани ходит по кругу, вытянув шею, поджав губы, наклоняясь вперёд и клюя воздух. Она сексуальна, и забавна, и смешна, и то, что она делает, каким-то образом заставляет всю кровь устремиться прямо к моему члену.

В общем, оказывается эта игра включает в себя карточки. И мы должны выбрать категорию. Папа Мелани выбрал животных. И она изображает какое-то странное животное.

— Побеждает та команда, которая угадает большее число раз, — говорит её отец, хлопая меня по руке. — Не волнуйся, наш маленький кузнечик никогда не угадает правильно. Журавль! — вдруг выкрикивает он.

— Да! — восклицает она.

— Ты пойдёшь первым, или я? — обращается ко мне её отец.

— Сделайте одолжение, сэр. Я пока что не умираю от желания выставить себя на посмешище.

Он смеётся, достаёт карточку, и я вижу, что это медведь.

Мужчина раскидывает руки в стороны и переступает с ноги на ногу.

— Горилла! — кричит Мелани. Он ухмыляется и поднимает руки ещё выше.

— Жеребец! — кричит миссис Мейерс.

Мистер Мейерс бросает на меня выразительный взгляд и поднимает брови до самой линии волос, как бы говоря: «Вот видишь? Эти женщины такие бестолковые».

Он продолжает представление, а я посмеиваюсь, наблюдая за ними, пока не наступает моя очередь. Украдкой бросаю взгляд в окно и убеждаюсь, что меня с улицы не заметно — если Дерек это увидит, то Зеро придёт конец. Больше не будет никакого уважения к Зеро.

Я достаю карточку, на ней собака. Начинаю рычать, а потом делаю первое, что приходит мне в голову — хватаю подушку и грызу угол.

— Волк! — выкрикивает её мать.

Я зажимаю его зубами и трясу из стороны в сторону.

— О, боже, — в недоумении произносит она.

Мелани покатывается со смеху, а я чувствую себя мудаком. Чёрт, мне хочется, чтобы она догадалась, но на хрен всё это, я не собираюсь скулить, как какая-то собака.

Я роняю подушку на пол и сдаюсь, а она смеётся, обхватив живот, подходит, такая сексапильная, и забирает подушку, игриво проводя пальцами по моим волосам. Теперь я так ясно представляю себе, какими должны быть семейные отношения.

— Моя бабушка любила повторять, — сообщает Мелани, в последний раз взъерошив мне волосы, — что те, кто вместе играют, вместе и остаются.

Она всю свою жизнь была под защитой. Счастлива. Играя в невинную, весёлую игру, она светится. Они все светятся. Они нелепы и глупы, а я никогда в жизни не хотел быть нелепым и глупым. Я убиваю, шантажирую и обманываю нелепых и глупых.

— Тот, кто покажет лучшее выступление, получит последний брауни!

— А сейчас, сынок, — говорит мне её отец после этого объявления, — если ты умеешь делать какой-нибудь трюк, самое время его продемонстрировать. Эти брауни, скажу тебе, просто бомба.

— Ты первый, папа! — объявляет Мелани.

Мистер Мейерс начинает исполнять русский танец под выкрики: «Раз, раз, раз». Её мать вполне похоже представляет гориллу. Мелани смотрит на меня, потом прикрывает рот ладонью и начинает кричать, подражая крику осла. И под конец все смотрят на меня.

Твою мать. Серьёзно?

Это так чертовски глупо.

Но…

Всё дело в том, как она смотрит на меня — заинтересованно, счастливо улыбаясь. Это возвращает меня туда, где она сейчас. И заставляет начать изучать столовую, чтобы найти, что, чёрт возьми, можно придумать. Я замечаю на столе вазу с маргаритками. Ярко-розовыми — как раз для принцессы.